шиповниковoe

мой зимний юг, чудес не экономь,
я сам, твоих базаров завсегдатай,
укрывшийся за ситцевым окном,
сверяю эту дату с прошлой датой,
когда от солнца плавилась халва
и крынки бок был так зовуще лаков,
что мне казалось - капают слова,
сочащиеся медленно с прилавков.
а это вязкий мёд пчелиных сот,
растягивался медленно и туго.
январь, и скоро снегом занесёт
слова и мысль, начавшиеся с юга.

***

отметим охлаждение сердец
дыханием домов согласно трубам,
становится пространство неба грубым
и мутным, как застывший холодец.
взбив облако-подушку перед сном,
ложится время спать - ему негоже
гнушаться частью злой земной рогожи,
в которой все мы тоже отдохнём.
там сердце охладится навсегда,
когда трава, корнями прорастая
сквозь плоть, как будто истина простая,
покажет смерть, в которой нет стыда.
есть дом и кухня, форточка, за ней
пространство искривляется сильней,
как зимний день, холодный и рутинный.
сухой шиповник возле входа в храм,
как будто шмель, уснувший между рам,
под вечности тончайшей паутиной.

***

шиповниковых ягод набери,
оранжевых и солнечных, помятых.
насыпь их в банку, пусть лежат внутри,
хранят себя в стеклянных казематах,
пока их куст не высох, но зачах
от холода, не думая о том, что
потомство растворяется в чаях,
и где-то телефон, а где-то почта
тебя уже от скуки не спасут.
оранжевые солнышки в стаканах,
конечно же, не мера и не суд
за сотню дел нелепых, окаянных,
но вовсе не забытых до сих пор,
как солнце, что светило, но не грело.
а порох твой, задор и давний спор -
всё это безнадёжно устарело.
и только чай, чуть вяжущий на вкус,
пьёшь медленно, чтоб горло не обжечь им,
подумав - от зимы я отвлекусь
стихами, как пристало сумасшедшим.