Экклезиаст, 6

Случается и так: имеет за душой
богатство человек, его годами множит,
а пользуется всем впоследствии чужой,
поскольку ни гроша скупец отдать не может.
 
Хотя бы у него и было сто детей,
и долгий жизни срок, вертлявостью продлённый,
живого мертвеца нет участи пустей;
счастливей скареда и труп мертворождённый.

Напрасно тот пришёл — и отошёл во тьму,
исчез без имени в стремнине быстротечной;
остался солнца свет неведомым ему,
познал он лишь покой — безбрежный, бесконечный.

А этот, проживи хоть пару тысяч лет,
всё пустит по ветру, ничем не насладится.
Душе измученной нигде покоя нет,
мир для неё — гигантская темница.

И любо-дорого отличье мудреца —
способность жить с людьми, себя от них не пряча,
не скопидомничать, не жаться без конца;
его не беспокоит недостача.

Да, это суета, ей имя — Человек.
Не егози — найдёшь обилие в немногом.
Уймись! не знаешь ты, что будет через век,
и разумом бессилен спорить с Богом.