***

Июльская жара съедала меня на этом треклятом вокзале, но я продолжал стоять, судорожно, чуть ли не каждую секунду, вынимая из кармана своего нового бежевого пиджака, с запонками в виде четырёхлистного клевера, старые карманные часы – Ваш подарок. Увы, я так и не нашёл ни времени, ни лишних денег, чтобы купить для них достойную цепочку, но уверяю Вас, что обязательно это сделаю!
"Моему любимому свинопасу от его подружки-пастушки", а рядом небольшое сердечко, в виде продолжения буквы "и".  Всё это уместилось на задней крышке неустанно тикающего механизма. Уверен, что гравёр списывал с Вашего красивого, ветвистого почерка. А Вы? Душа моя, надеюсь увидеть Вас в той же чёрной водолазочке, со слегка небрежно накинутым сверху серым атласным пиджаком, с приятными на ощупь бархатными пуговицами. Надеюсь, вы ещё носите ту золочёную брошь в виде прекрасной розы? Как Вы ругали меня тогда за эту безделушку. Откуда мне было знать, что у Вас своё особое суеверие насчёт роз?! "Теперь буду на зло тебе её носить. Чтобы помнил",– бросили Вы в опешившего и первый раз оплошавшего меня, лукаво сверкнув своими голубыми глазами и прикрепив цацку к своему пиджаку. Потом, Вы неожиданно обняли меня, повиснув на шее и, уткнувшись своим личиком в грудь, прошептали: "Спасибо...".  А в кармане пиджака Вы, должно быть, всё ещё носите цветок чертополоха? Думаю, к Вам в голову больше не приходит мысль об игре в Еву во время пикника в чистом поле. Моя хорошая, Вы не знаете, зачем я задаю себе эти вопросы? Я ведь увижу Вас с минуты на минуту! Жаль, что эти минуты тянутся так долго и утомительно. И почему какой-нибудь гений или идиот не изобрёл до сих пор машину времени?! Этот чудесный механизм сберёг бы столько, по крайней мере, моих нервов. Но постойте...

Что это? Гудок поезда? Да, это точно он! Чёрт возьми, меня обдало потом как двенадцатилетнего мальчишку... Ещё эта тревога... Душит горло. Нечем дышать! Успокойтесь, сударь! Всё-таки, это Она! Дьявол, от этого все чувства только усиливаются... Дыхание перехватывает сильнее. Но вдруг, подол моего пиджака подёрнулся, чуть не выдав цветы, Ваши любимые – лилии, скрывавшиеся у меня за пазухой. Ведь я запомнил! Фетровая шляпа, та, которую я "случайно" умыкнул у одного достопочтенного Господина на очередном балу, чуть предательски не слетела с меня, но моя рука, как всегда вовремя, ухватила неудачливого беглеца. Я очнулся и успокоился.
Поезд кончил тормозить, остановился. Проводники распахнули двери и я стал высматривать Вас – в каком же Вы были вагоне? Третий? Или всё же... Нет это определённо точно третий. Ведь два – это мало, а четыре – уже много, к тому же числа чётные – их по четвергам нельзя. А сегодня был именно четвёртый день недели.
Я смотрю на третий вагон, на выходящих людей, но не вижу Вас. Может, в другом поезде?
Вдруг, сам не понял как оказался рядом с этим металлическим гробиком, особенно ярко себя проявляющим в подобную июльскую жару, и спросил у первого попавшегося выходящего номер поезда.
–Сточетвырндц...–То ли нехотя, то ли недовольно буркнули мне в ответ, и я буркнул "Спсбо" или что-то вроде того.
Это был тучный, небольшого росточка мужчина средних лет и с большим чемоданом. Обычно, такие колобки носят в чемоданах деньги или что-то подобное... Но могу поклясться, что этот нёс в чемодане свиной окорок: этот мужичок быстро стал объектом вожделения местных дворняг. Так, я отошёл от темы.
Я не мог Её найти!

Но вдруг окружающий меня воздух, пропахший потом, метаном и жареной курицей, вдруг унёс меня в поле. Чистое поле свежих трав и... Лаванды... Да, это была Она. Она только что вышла из вагона и тут же заметила меня в толпе. А я заметил Её. Вдруг, все мои чувства: любви, тревоги, томительного ожидания, решительности и нерешительности достигли своего пика и перерастали в самое паскудное, в трусость. И именно тогда я оказался в Её объятиях. О, этот запах лаванды... Она была всё также прекрасна в своём атласном пиджаке с бархатными пуговицами. Позолоченная брошь красовалась у неё на груди, а цветок чертополоха торчал из нагрудного кармашка.
Теперь, были неважны другие чувства. Теперь, они были и не нужны. Я хотел лишь одного – любви, не в письмах, а той, что у меня отняла разлука. Любви объятий; любви утреннего кофе с молоком и овсяным печеньем; любви заката и рассвета.
–Вы всё та же барышня а саду...–Протянул я, не отпуская её из объятий, а лишь крепче прижимая к себе.
– А вы всё также сорите цветами по полу...– Улыбнулась Она и я понял, что уронил лилии.

"Любовь на перше" Веня Д'ркин