Моро

ближе,
иди  ближе,
смотри  в  оба,  будто  пристально  плющишь,
а  если  трус – отстучи  зубами,
тебя  встретят,  сутуля  складки,  уцелевшие  дамы…

ещё  слова  не  все  вытряс  рот,
значит,  вгонит  в  курс  дела  Луна,
и  рытвин  безлюдных  свора
ядовито  взирая,
сквозь  тонкую  оболочку,
чучело  страха  соломой  на  сердце  натянет…

много  вкопанных  окон  из  глины  одетых  в  снег,
и  стёкла  в  единый  ряд,
взгляды  идут,  облизывая  толпу,
и  искры, 
и  сгустки  швов,
и  не  по  погоде  серые  лица
наотмашь  кожу  ласкают  румянцем  зари,
осторожно  крадутся  ниспосланными…

северный  ветер,
песок,
пустыня  крайнего  вымирания,
нулевая  шахта  вырытых  мостовых,
как  нежность  скальпеля  мозолит,
и  пришёл  исполнять  прихоть  другой,
в  загривок  целованный,
ему  плевать  на  дождь,
плевать  на  снег,
плевать,  на  плевать, – он  особенный…

и  вспорет  бетон  кладку  трещин,
бог  в  два  счёта  посмотрит,
ещё  быстрей  отвернёт  взгляд,
должно  быть,
псы  пограничной  заставы  начали  выть,
начали  рыть  пространство  и  время,
на  свет  прорастать,
остальных  вдуло  фатальным  везеньем
выглядеть  выпуклой  тенью…

лизнёт  руку  тепло,
как  снежный  ком 
с  вершины  объятий  махнёт  рукой,
а  солнце  скривится  над  лампой,
крысы  нежные,
перьями  сов  в  рукавах  ощерят  конечности,
сорвут  со  стен  тень,
эксперимент  на  уровне  ген, –
топь  вскроет  застывшей  морали,
накипь  чёрного  цвета  подвенечным  платьем  крахмалено,
время  загнёт  стрелки  бледные,
обнищало  коварные…

клятва  Гиппократа, 
с  пугающей  точностью, 
не  пустой  звук,
ты  хочешь  сам  создавать,
в  тисках  плохопригнанных  знаний
по  локти  влезаешь  в  промысел  божий,
вот  круг  гончарный,
глина,
лепи  глиняных  людей, –
человек, 
помешанный  на  креативе.