Ситец

Я у окна стояла и молилась;
Дрожали руки, сминали неба ситец;
Смеялась: «Не хватило сил, Ась?»
Кривилась отражению; Сновидец!
Ты отворил Свой лик навеки?
Мою ладонь Ты отпустил зазря!
Что моя сила? Слабость в человеке!
На люд теперь и положиться уж нельзя!
Кругом – молва, молва; и лесть!
Не продохнуть, не кинуть взгляд на небо.
А на уме – разврат, богатства, месть!
О, я молилась страстно, горько, слепо!
Пылали щёки от слёз и от тоски;
Подобной слабости! Подобного позора!..

На небе – предрассветные мазки;
Они предвестники Божественного Слова.

Они глашатаи Ужасного Суда.
Свеча пылает в дрогнувшей ладони.
Ты отпустил её, мой Бог! Свята
В Твоих глазах одна Мария? Стоны
Больной разлуки режут грудь кинжалом.
И я молитвы читаю вкруг опять;
Они терзают душу, словно осы жалом;
Но я читаю, как и учили встарь, на ять!

Горит рассвет; сознание в пожаре;
Я сил прошу и боли притупить;
О Милый Облик в солнечной тиаре!
Пора бы нам вновь землю потопить?

Сожми мою покрепче руку;
И обопри Свой крест мне на плечо;
Доверься верному стенающему другу,
Ведь я Твоя раба, Твоё заблудшее дитё.

Я у окна молилась; неба ситец
Мою ладонь в ответ внезапно сжал;
И месяц белый был мне очевидец:
Он страждуще к стеклу оконному припал.
Глядел он жадно, как в моей ладони
Прекрасная явилася рука;
И сон чудесный, который и Мадонне
Всё Образ посылал издалека,
Окутал мантией златой. Упал кинжал.
Потухли вмиг сознание и боль.
К груди Своей меня мой Бог прижал.
Из глаз Его не слёзы хлынули, но смоль.
Багровая, что кровь, застлила небо –
Алый рассвет всех плачущих собрал,
И их утешила Мария в пуче света,
И ангел Божий их оберегал.

Я же стояла в мантии златой;
Моя рука была в Его ладони;
И сила мне своею чистотой
Служила, будто паж своею донне.