Кляча По мотиву Л. Н. Толстого Холстомер

Всё выше поднималось небо
И расплывалась в нём заря.
Табунщик взял с собою хлеба,
Врата на варке открывал.
Звучнее лес и поднимались люди,
Слышалось фырканье на кондворе.
Кнут через плечо,пусть будет
Непослушного кого нибудь огреет.
-Ну,отойдите!Что,проголодались?
Не сильно то на них табунщик злился
И лошади совсем не испугались,
Ещё сильней табун зашевелился.
Одна кобылка поддала другую задом.
-Стихните!-послышалось уверенно,
Суетились лошади,все рады
И не терпелив был пегий мерин.
Выражение серьёзно и задумчиво,
Понёс всем животом,вздыхая,
Не сказать,что б жажда его мучила
Лизал дубовую соху сарая.
Что вдыхаешь?-говорит табунщик
Буд то ответил мерин:-Ничего!
Выражая нежеланье приложил он уши
И получил коленом у живот.
Положили на него седло и потник,
Стали туго стягивать подпруги
Не на любой подход он был охотник,
Трок подтянули,осмотрел округу,
Так испускали с коня дух,
Зря перед этим он надулся:
Табунщик был ему не друг
Конь недовольно оглянулся.
Ему вложили палец в рот
И зубом подтянули трок
Пусть злость табунщика берёт,
Но мерин выразит упрёк.
Хоть добре знал,что это не поможет,
Но возражать будет чуток!
Стал жевать,удила-тоже,
Знал,что усядется ездок.
Оплывшую отставил ногу,
По стремени табунщик влез.
Готов в любую он дорогу
На поле,к речке или в лес.
Своей особенной посадкой,
Дёрнул лошадку за поводья
И хоть коню было не сладко
Он не спешил:-"Ах,ты-отродье!"
Хоть возражать здесь бесполезно,
Но он не трогался и с места,
Знал,что ещё будут кричать:
Открой,немедля ворота!
У коня ещё закалка та:
Кони обнюхивали местность,
Поочерёдно все отчалили:
Кобылки ,стригуны,сосунчики,
Матки тяжёлые-по одной,по две
Брани,получая,от табунщиков,
К чужим ногам сосунчики бросались,
Звонко ржали на позывы маток
Никого в минуты не осталось
И в варке стало скучновато.
Громко звучали ржанья в голове.
Вела табун кобыла старая,
Нельзя было её опередить:
Кобылка забежала,дыбом стала,
Но в момент пришлось притормозить.
Ворок печально опустел,
Грустно под навесами пустыми,
Овёс в корыте, кто то не доел,
Кому то он и вовсе опостылел.
А на дворе,конечно ж воля-вольная!
Кобылка голову на бок и вниз,
Задом взвела взволнованно,довольная
И только слышен по округе виск.
А ведь,у лошадей такие нравы,
Со стороны берёт немного смех:
Старых опережать не имеешь право
И шла старуха та,впереди всех.
Варок остался с унавоженной соломой,
Под навесами столбы торчали грустно...
Пегий вздохнул,неся печаль огромную:
Пегий последний и за пегим-пусто.
Пегий мерин на спине костлявой.
За табуном табунщика уносит,
Запах табака налево и направо,
И к боли почему то,стал он сносен,
Не меняя многолетних нравов...
На больное место всадник боком сел:
В безлюдном месте,хоть похорохорится!
От жизни многого не заимел,
А вот в езде на пегом-дело спорится!
Табунщик навалился,буд то слон,
Пегий вдохнул,насколько мог
Голову поднял и опустил,буд то поклон
У своих не расходившихся,погнутых ног.
Шёл,ступая осторожно,пегий мерин,
Серединки дороги-придержались...
Табун подогнали ближе к берегу
И лошади по лугу разбежались.
Сбитый луг под росою и паром,
Наконец то коня расседлав,
Снял уздечку табунщик старый
И под шеей коня почесав,
По больной ноге пряжкой ударил
И не словца ему не сказав,
Пошёл к пню,где он сиживал сам.
Пегий вид не подал в огорчении,
Хвостом редким только взмахнув,
Ему было не до,развлечений,
К реке шёл он,щипая траву.
Утру летнему,лошади рады:
Стал резвится вокруг молодняк,
Только пегому это не надо,
Вот водички б ему на тощак.
Выбрал берег,где поотложнее,
Намочивши копыта и щётку,
В воду сунул свой храп осторожно
И тихонько зубами прищёлкнув,
Стал сосать через рваные губы,
Голову,изогнувши,вопросом
И кобылка с приподнятым чубом
Намутила воды перед носом,
Но успел до того он напиться,
Вынес с речки большие бока
Молодёжи он стал сторониться:
Ел траву,видя тех сдалека.
Три часа и брюхо отвисло:
Мешок на крутых худых рёбрах,
К груди голову щитно,притиснув,
Заснул,на ногах,стоя ровно.
Старость гадкая и величественная
Уцепилась в старого мерина
От ушибов,большого количества,
Шрамов тело носило не мерено.
Был мерин большого роста,
Мастью был вороно-пегий
Хвост с волос белесовато-пёстрых,
Пежина на теле и на шее.
Голова большая и костлявая,
Впадины большие под глазами,
Чёрная губа,глубоко разорванная,
И съеденные зубы о многом рассказали.
Чёрный язык торчал с губы отвисшей,
Уши низко опускались по бокам,
Лениво поводились,пугая,мух прилипших,
Посередине лба-огромный шрам.
Шершавый лоб,на нём висела кожа,
За ухом длинный клок от чёлки
И бралась пыса мелкой дрожью,
Когда садились важно пчёлки.
Его страдальческое тело
Полно терпения,но мудрые глаза,
На буром крупе-рана с волос белых,
Побои старые,за много лет назад.
В коленях ноги согнуты дугой,
Копыта в трещинах,наплывах
И он,припухшей,правою ногой
К вечеру усталый,еле двигал.
Испещрены кнутом спина и холка,
Шерсть торчком по всему телу,
Хвост,как грязная метёлка,
Били по делу и без дела...
Отличный конь был в своё время:
Дряхлая старость скрыла красоту,
Ноги в стремя,совал всадник смело
И гордо воздух,рассекая,на лету:
Каждый в лучшее конечно ж верил.
Величественный,в то же время-дряхлый,
Чего только при жизни он не видывал:
Перелетал преграды,одним махом,
Сейчас стоял,пугал всем своим видом.
Развалина живая,но а рядом:
Фырканье и ржанье молодое...
Он тоже порезвиться был бы рад,
Но наевшись,поскорее б в стоило.
Выше леса взобралось солнце,
Блестело в извивах реки,на траве,
Утренний пар исчезал у болотца,
Ветер весёлый игрался-правее.
Роса обсыхала,тучки кудрявились,
В трубочку свернуто-рожь зеленела:
Зеленью свежей и цветом-нравилось,
Выше,над рожью,птиц пение звенело.
Рассыпались кобылки по низу,
Светлый следок,старые пробивали
С фырканьем место искали поблизу
Вкусная травка и что б не мешали.
С сосунков,как всегда,"взятки гладки":
Сто движений в игре их сразу!
Двадцать раз обскакал,кругом матки,
Лишь косилась она чёрным глазом.
Уважение-жеребым кобылам!
Себе ходят они здесь и там...
Лишь одно их движение было,
Чтоб расставить всё по местам.
Годовалые,буд то большие:
Редко в побрики,веселятся,
Выгнув,шеи свои лебединые,
Едят чинно,хвосты мельтешатся.
А двухлетки весёлой компанией,
Своей ходят,весёлой гурьбой:
Слышны топоты,взвизги,брикашки
Часто хвост,задирая,трубой
Резвости,возрастают замашки.
По лугу полурысью и полутропой.
Жила среди них задирашка,
Шалунья с игривых красавиц:
Стих весёлый нашёл на неё
И она вдруг решила представиться
На размах,в разгуле своём.
Во все ноги летала по полю,
То валялась и дразнила тем,
Кто состарился Божьею волей:
Ей по поводу нету проблем.
Непристойную,выбрав,полосу:
Сосунка удалось ей отбить
И кричал сосунок жалким голосом:
Гналась и хотела укусить.
Его мать даже есть перестала,
Получив за проделки-сочувствие,
Зрелищем,она лишь напугала...
Утро доброе,молодёжи в сопутствие:
Заржала нежно,сладко и протяжно:
Закипела внутри её кровь,
Наверное,то было важным:
В ржании слышались-шалость,любовь...
к любви,наверное,пристала грусть:
Не зря живое тянется друг к другу.
Молода и хороша-побалуется,пусть:
У неё любовника не было в округе!
Значащее ржанье,летело грустно низом.
Донеслось случайно,до лошади чалой,
Повинуясь чаром,жизненным капризам
И в ответ,конечно чалая заржала.
Мужик рассердился и пнул чалой в брюхо,
Грозно дёрнул вожжи,те аж задрожали:
Ещё долго чалая,наостривши ухо,
Пребывала в лёгком,сладострастном ржании.
От одного звука,ошалела чалая,
А глядя на Шалунью,что бы приключилось?
Хоть она наверное,сразу б не отдалась,
Чалая бы взяла,что бы не случилось!
Насторожив уши,растопырив ноздри,
Втягивая воздух,в порывах дрожа
И следя за нею,мужичок серьёзный
Кнутом трос пред мордой,высечь угрожая.
Красавица Шалунья,о том,не беспокоясь,
Не услышав голос и заржав насмешливо,
Опустила голову-"кланяется в пояс",
Стала копать землю,а затем не вежливо,
Брошен взгляд намеренный:
Дай тешиться,хоть тресни!
Тот прикол проверенный
Всем будет  интересней:
Пошла ходой уверенной
Дразнить старого мерина.
А пегий-шут и мученик:
Никто здесь не поможет,
Давно к страданиям привык
И от людей и от счастливой молодёжи.
Хоть никому не делал зла
И людям был не нужен:
В "день отпущения козла"
Намного было хуже.
Он стар и худ,ещё и скучен,
Те- молоды,сыты и веселы!
И налетели на пегого кучей...
Не ждал ни жалости,ни похвалы,
Думал:"Скорее бы отмучили!"
Он понимал,что виноват,
Что жизнь свою уже прожил,
Что это и есть за всё расплата
И эту участь заслужил.
От напряжения любого
Дрожал их мускул,трубой хвост,
Он давно был этим сломан,
Давно все муки перенёс.
Те,были все,знатной породы:
Знак качества любому клей.
Он не пойми какой породы,
Куплен за восемьдесят рублей.
Он-лошадь,и не мог сдержаться
От негодования,оскорбленья,грусти:
Пока ,те молоды,у них всё получается,
Но своего ведь старость не упустит
И при ней,придётся запечалится!
Тёрлась бурая кобыла носом к носу,
Толкнула пегого и он прекрасно знал:
С молодёжи,кто то вызов бросил
И даже глаз своих не открывал,
Лишь уши приложил и показал оскал.
Кобылка повернулась задом,
Сделала вид:ударить хочет,
А это пегому не надо...
Он в сторону поплёлся прочь.
Спать не хотелось,стал он есть.
Шалунья и подружки подошли:
Кобылка лысая с бурой ,вместе,
Для подражания занятие нашли:
Бурая,как буд то невзначай,
Проходила мимо носа мерина
И смешную сцену,получая:
Сердится иль нет,был не уверен.
Развеселившаяся,лысая кобылка,
Прямо грудью саданула мерина:
Тот за ляжку укусил,тряслись поджилки,
Хоть и знал:всё для него потеряно!
Кобылка лысая ударила всем задом
По старим,худым рёбрам,старика:
Вот тебе,за все дела,награда,
Ещё не раз получишь по бокам.
Очень сильно заболели рёбра
Конь захрипел,отхлопотавши,добре
В сторонку отошёл и тяжело вздохнув:
Не оскорбила молодёжи дерзость
И голову не разу не согнув,
Совести нет и где её искать?
Есть не давали,провинился,дескать...
и день деньской из него "дуги гнули"
За укус,всем табуном в отместку.
Табунщик даже унимал табун,
Не мог понять:К чему сей бунт?
Кто и зачем здесь палку перегнул?
Взбили траву почти под самый грунт.
Старый мерин сильно был обижен.
Ждал момент,что б от него отстали
И подойдя,к табунщику поближе:
Счастливым был,как только оседлали.
Что думал,на спине груз уносив,
Может с горечью обидчиков прощал?
Размышлений до двора,не проявив,
С гордостью презрительно молчал!
В этот вечер был табунщик занят,
Так спешил,что и седла не снял.
В седле без седака,не всем понятный:
Предвещало зрелище-скандал...
Все лошади за мерином носились,
Били по бокам,оскалив зубы,
Тяжёлые кряхтенья доносились:
Стар,не далеко было до згубы.
Не мог он больше избегать удары,
Остановился посреди двора
Отчаяние и злоба-слабый,старый
Всё прояснить,давно пришла пора.
Подошла старая кобыла и узнала:
Вздохнули глубоко они обое,
Лошадь пегая о многом рассказала
И те рассказы,быстро успокоили.
Да,я сын Любезного и Бабы
И по родословной Мужик первый-
Холстомер,который вам не равный,
Так,что успокойте свои нервы.
Нет лошади,выше меня по крови,
Вы бы не знали,я б не рассказал,
Зачем такие пытки мне устроили?
И если б старая кобыла не признала,
Кто бы поверил,что тот,я-Холстомер!
Меня сбыл граф,я обежал его любимца.
Во мне нуждались,но по крайней мере,
Я не могу сейчас на вас обидеться
И сожаления у вас не попрошу!
Пегим пришлось на свет родится.
Думал:"Таким и пригожусь!"
Те замечания по шерсти
Меня и мать,так поражали:
Видя,меня,вы не поверите:
Все ужасались,обзывали.
Генерал к нам обратился:
Ругая,маму и меня...
-Какого чёрта уродился?
Был же от лучшего коня.
По конституции -хорош был!
Мной любовался сам хозяин.
Но шерсть такую-не положено,
В заводе оставлять нельзя!
При матери жил до тепла,
Затем нас ждал широкий двор:
Там жизнь размеренно текла,
Зла не предвиделось в упор.
я знал тогда родных и близких:
Кобыл красавиц с их приплодом.
Красивые сверкали-пыски,
И все значительной породы.
По свежей брыкали соломе,
Под тёплым солнышком катались
и был тогда ворок огромен
И затеряться в нём боялись.
Кобыла старая -стригунчиком,
Была,в то время-годовалым!
Лошадки были,её лучше,
Она была от них отсталая.
Мой окрас был чуждый людям,
Но любим для лошадей...
И позабыв,об этом чуде,
Счастливо,я на жизнь глядел.
Вскоре встретился ,я с горем:
У матери общения не было со мной,
Молода и что же спорить:
Увлечена другой игрой.
Она то ржала,то играла,
То сестёр своих брыкала,
Меня,обнюхав,отстраняла
Не допускала до сосков.
Надели недоуздок,увели из денника
Дверь закрыли на засов,
Я долго был без молока.
Шёл Добрый к маме на свидание.
Мне почему то стало грустно:
Цвет шерсти приносил страдание,
Что то внутри от злости хрустнуло,
Я биться стал,о стены денника.
Голову и колени брало жжение
И бился до того,пока:
Не вспотел и став,в изнеможении...
Время прошло,вернули мать:
Помолодела и похорошела...
Обнюхала меня и стала гоготать
Ещё тогда,не знал я,что мне делать?
Перестала мать меня ласкать,
Понял я:"Меня она не любят!"
Шла к Доброму вся её любовь,
Знал я,что его лишь приголубит...
С ним она встречалась вновь и вновь.
Отношения наши холодели:
На траву пустили,вскоре
И мы получили,что хотели:
О любви не было больше спора.
Мне всё прощалось и меня любили
Ко всему желанием горели
Те времена счастливейшими были:
На проделки снисходительно смотрели.
Жаль,что продолжалось то не долго.
Ужасное случилось,вдруг со мной
Мерин вздохну:"Мне говорить не ловко",
Но не скрыть проделки этой злой...
В небе снова занялась заря,
В округе снова слышен стук ворот:
Всю ночь проговорили,но не зря:
Пусть молодёжь остынет и поймёт.
Окрас не ценен и на грошь,
Вот где разгадка кроется:
Телосложением хорош,
Но цветом был уродцем...
Порою жизнь течёт несносно,
Подхватил тот конь-каросту,
Ну и что его лечить?
Проще- ножик наточить!
Учли его преклонный возраст:
Жизнь свою отдал он просто
Не боялся лютой смерти
И полезен стал,поверьте:
Для ворон,мышей,собак!
На чужине,коллеги слов не пряча,
За каждый неудавшийся "полёт",
Часто называли меня - Клячей
И зная,что их старость не минёт
Не могли поступить они иначе:
По поводу,конечно ж не заплачу!
Толстого прочитал и очень рад!
Пегому,хуже было,во сто крат:
Где то отрывок пылится в конверте
Надеюсь,прочитают его дети
И недосказанное втиснут между строк:
Пегий подал хороший нам -урок:
Молодое-временем калечиться
И только память остаётся-вечной!