смерти нет

//посвящается д.м.

ты шутишь и смеешься с ними заливисто, говоришь «а давай…», не задумываясь о том, когда же теперь случится это «давай». упаковываешь вещи в коробки. едешь в большом грузовике, теснясь вчетвером на заднем, куришь в салоне и вновь удивляешься какие всё-таки красивые набережные в этом городе. на секунду останавливаешь взгляд — повсюду водная гладь. и только она с тобой вскоре останется. они всё равно уйдут, даже если сейчас ты не покажешь им, как больно расставаться. а ты покажешь. и каждый раз будешь думать — зря.

он не должен видеть, не должен знать. украдкой духи на запястье, и хотя они выветрятся уже завтра, в глубине души есть надежда на то, что на этот раз запах останется с тобой навсегда. не останется. и он тоже. самое дурацкое чувство — раскладывать старые фотографии, разбирать книги и свитера, в каждом моменте ощущая отрезок его жизни и то, как сильно ты любишь всё, что с ним связано. и сразу обязательно слёзы на глазах. и он, конечно же, увидит их. снова. улыбнётся и скажет что-нибудь незначительное, потому что если хоть на секунду остановиться и вдуматься, что происходит… лучше не думать об этом.

тина тёрнер в динамиках такси навевает ощущение нового года. и так контрастно печально — моментальная мысль о том, что у нас так и не будет нового года вместе. ты стараешься не поддаваться упадническим настроениям, но если бы у тебя получилось пережить разлуку иначе, это означало бы только одно — на самом деле, ты его не любила. отпускать и отрезать. с таким девизом ты всю жизнь пытаешься провожать их в новые пути, места и горизонты. ни разу не получилось ни того, ни другого, но, кажется, пробовать снова и снова всё-таки стоит.

я пишу на «ты», потому что не хочу представлять, что всё это обо мне. в который раз — обо мне. ведь это я провожаю за границу реальности и сознания самое дорогое, я отрезаю от себя клочками любимых, я. память спутывается как запахи аромадиффузора и сигарет, сплетает всех и вся в единый клубок, орёт истошно: «я не знаю, что с этим делать». натягиваю дежурное «нормально», латаю дыры в сердце, оттягиваю момент. зная, что уже через несколько дней, когда я буду идти по улицам этого проклятого любимейшего района, — который раньше был домом, потому что именно в нём жили все вы и я, многоликое «мы», — память приставит нож к горлу, и мне будет совершенно нечем ответить. совершенно некуда написать «буду через пятнадцать минут». я останусь здесь одна, наблюдать руины прежнего мира и той жизни, которая по праву была моей, но закончилась слишком быстро, чтобы назвать это правдой. хмурые фасады направят острые углы в сердце, и если бы я всё ещё верила в однозначные финалы, то сказала бы — так и закончится эта история.

невыносимая лёгкость бытия заключается в том, что история никогда не заканчивается. дальше настигают новые лица, созвучия и имена, или, может, всё это только надежда увядающей души на внеочередное спасение. но чаще всего, они всё-таки настигают. дело в том, что я бы отдала всех и всё за несколько до боли знакомых лиц, которых я вижу каждый раз и каждый раз понимаю, что их невозможно заменить или прожить жизнь как-то иначе, в легком наивном «без». ибо это и есть моё. неприсвоенное, почти мгновенное.

только ради таких мгновений я прихожу сюда наблюдать новые закаты и рассветы, смотреть, как сменяются эпохи, тенденции и перспективы. за огромное количество лет, неисчислимое в линейности времени, поменялось всё кроме главного. по-настоящему живой, любящей и любимой можно чувствовать себя только с вами. а без вас — уже совсем другая история. и, к сожалению, скоро она начнётся.

***

когда потухает трагичность рваного раненого неотвратимого, вступает реальность. в ней оказывается, что балансировать на гранях упадка и возрождения стоит хотя бы для того, чтобы почувствовать вкус свободы. в наступающем новом мире изменится абсолютно всё — здесь я абсолютно права. я никогда не смогу угнаться за каждым из них. но вот они все — прямо в сердце — живут, улыбаются, радуются и горюют. передают приветы по видеосвязи, молча заходят в сеть. отсюда им не уйти, а значит, я никогда не смогу потерять то, что является частью меня. отпустить не значит отрезать. отрезать важное практически невозможно. и как будто ещё очевиднее становятся акценты:

нет смерти кроме самой смерти, и даже в этой смерти — смерти нет.

/ лисбет.
22.сентябрь — 12.октябрь’22.