Война и мир. том 4, гл. часть 1, гл. 7

4-1-7

Молва о Бородинской битве
И о потерях наших сил,
Всех поразила «острой бритвой»,
И охладила русский пыл.

Потеря древней же столицы
Усилила духовный спад,
У Марьи дух чуть-чуть теплится,
Она попала будто в ад.

Уже узнав о ране брата,
О нём, не зная ничего,
Последняя её утрата,
Родных не станет никого.

Собралась отыскать Андрея,
О всём узнал и Николай,
Сражении, Москвы потеря,
Как небывалый в том случа;й.

Его объяли странны чувства:
Но и не злоба и не месть,
Ему вдруг стало скучно, грустно,
Его пропала словно честь.

Не верил он всем разговорам,
Не знал судить как обо всём,
«Болтва» бежала по просторам,
Досаду, оставляя в нём.

В полку ему лишь станет ясно,
Вина чья, что и как к чему,
С покупкой торопился часто,
Впадал в горячность по всему…

В соборе пред его отъездом,
Шла служба наших в честь побед,
Удобное он выбрал место,
Оставить по себе лишь след.

Он с губернатором стал рядом,
И службу честно отстоял,
А губернаторша вновь с «ядом»,
По правде он и ожидал;

Мотнув прекрасною головкой,
На даму в чёрном указав,
Да так умело и так ловко,
Её мгновенно он узнал.

Знакомый профиль из-под шляпы,
По чувству жалости; и страх,
Что охватил его вдруг как бы,
В мгновенье, просто в «попыхах».

Она стояла за клиросом,
«Даря» последние кресты,
Мучи;мая одним вопросом,
Насколько раны в нём остры.

Он удивлён её был видом,
В лицо направив снова взгляд,
Оно проникнуто обидам,
Его «украсил словно яд».

Лицо и было всё как прежде,
Духовный выражая миг,
И, соответствуя одежде,
Он Николая вновь настиг.

Как в выражение заботы,
Печали свет струился в нём,
Мольбы, надежды, той работы:
О брате мыслей — лишь одном.

Не мог не подойти он к Маше,
Приличным будет ли сей шаг,
Об этом не подумав даже,
Что церковь есть другой очаг.

Он подошёл к ней с извиненьем,
Соболезнуя всей душой:
— Не быть заране(е) в настроенье,
Как с видом, будто в упокой.

Едва услышав Колин голос,
В лице зажёгся яркий свет,
Какой-то «сдвинулся в ней торос»,
От свалившихся всех бед.

В лице в одно и тоже время
Светились радость и печаль;
— Нести нам надо это бремя,
Хотя нам всем и очень жаль.

С большим, достойным пониманьем:
— Что если князь не был бы жив,
В газетах было б поминанье,
Как командира в сей мотив.

Княжна не очень понимала
Значенья сказанных им слов,
Но радость вдруг её объяла,
За пониманье бед основ.

— Я знаю множество примеров:
Осколком рана — или смерть,
Раненье чаще даже — в меру,
И надо вам лишь потерпеть.

На лучшее нужна надежда,
Уверен я — пока он жив…
Но вся на ней её одежда
Иной являла в ней «курсив».

— О, это было бы ужасно, —
Нача;ла, не до;говорив;
Движеньем, грацией прекрасной,
К нему головку наклонив.

Взглянула очень благодарно,
Пошла за тёткой Маша вслед;
Ростову стало так досадно,
Что у Маши много бед.

В тот день он дома был весь вечер,
И с продавцами лошадей,
Провёл в расчетах с ними вече,
Не обижая тех людей.

Покончив с лошадиным делом,
Но поздно быть уж где-нибудь,
А спать ложиться — рано следом,
Искать он начал в жизни путь.

Бродил по комнате он долго,
Обдумывая всю судьбу,
Пока с женитьбой — мало толку,
И вёл с собою сам борьбу.

Его в именье встреча с Машей,
В душе большой оставив след,
Душа варилась словно кашей,
Невеста стерегла от бед.

Но мама была против Сони,
Она радела за княжну,
Но как назло «вмешались кони»,
С войной, всю поломав судьбу.

В Воронеже вторая встреча:
Красою нравственной сражён,
В душе осталась как навечно,
Так сильно в чувствах поражён.

Поскольку принял он решенье,
Покинуть сей Воронеж-град,
Но он расстался с сожаленьем,
Себя отвлечь сим увлеченьем,
В какой-то мере, даже рад.

Но пред отъездом встреча в церкви,
Засела глубоко в душе,
И в этой сложной круговерти,
До сердца добралась уже.

Лишился он покоя в жизни,
И даже глубже, чем всегда,
Семейной предан был отчизне,
И вдруг — такая вот беда.

Погряз он в эти впечатленья,
Его пленил лучистый взгляд,
Мужское к ней его влеченье,
Рождалось, как «желанный яд».

И грациозные движенья,
И этот нежный общий вид,
Как будто въелся в выраженье
Душевных Машиных обид.

Все эти качества Марии:
Её духовный, божий мир,
С какой-то внутренней стихией,
Душевный возродили пир.

Не мог уже быть безучастным
В дальнейшей Машиной судьбе,
Мария стала просто счастьем
Ростова в жизненной борьбе.

Он не терпел духовных взглядов,
И веры в бога у мужчин,
Они его «поили ядом»,
От жизненных его причин.

Он не взлюбил Андрея, князя,
За философский склад ума,
Княжна с её духовной связью,
Казалось, верх над ним взяла.

Был покорён духовной жизнью,
Ценил в ней кроткий склад ума,
Что для семейной бы отчизны,
Полезным качеством была.

«Вот— ангел, бы;ла бы; женою,
Но я же нахожусь в плену,
Я связан с Сонею судьбою,
Как так случилось — не пойму?»

Он сравнивал их, две невесты:
Кого объял духовный дар?
И Соня в этом самом тесте
Не выдержала сей удар:

Княжна духовностью богаче,
И о богатстве — нет и слов,
Маман — довольная, тем паче,
Княжна — приличный мне улов.

Пытался он себе представить,
Когда  свободен бы он был,
Как предложенье ей обставить,
Как в том силён гусарский пыл?

В вопросе  стал он в затрудненье,
Вот с Соней — просто и легко,
С княжной, возможно, заблужденье:
Единство взглядов так важно.

С княжною всё было сложнее,
Не понят стал духовный нрав,
Хотя — влюблён в неё сильнее,
Но — кто по жизни будет прав?

«Ах, как красива в ней молитва,
В молитве — вся её душа,
Её вся вера — словно битва,
Она, как воздух ей важна,

А я, когда мне что-то нужно,
Я — почему в том не молюсь,
Теснятся мысли лишь натужно,
Сам на себя я часто злюсь…

Свобода мне была бы кстати,
Развязка с Соней, как с сестрой,
Я не жалею об, утрате,
С княжной бы приобрёл покой…

Мне все об этом лишь твердили,
И губернаторша, маман,
Несчастья в жизни мне сулили,
Влеченье к Соне — лишь обман!

Да, я люблю не так как надо,
О, боже мой, что вдруг со мной!?
Душа разбита, но — и рада,
Когда же я найду покой?

Молитва — та сдвигает горы,
Но надо верить в ту мольбу,
Она нам придаёт опору,
Включая дух наш за борьбу.

Не так, как мы с Наташей в детстве
Молились всё по пустякам,
А надо верить в это бедствие,
Что так грозит всё время вам».

И он, как воин умилённый,
Став на колени к образам,
И сам себе он удивлённый,
Не веря и своим глазам…

Нача;л молиться не как прежде,
А вкладывать в молитву дух,
Чтоб слёзы капали в надежде,
Что он к княжне не был бы глух.

Но это важное занятие
Прервал Лаврушка, вдруг войдя,
Был удивлён он без понятия,
К чему такая вдруг мольба.

— Дурак! Что лезешь ты без стука, —
Прервав молитву, встав с колен:
— Отныне будет в том наука,
Спроситься надобно в обмен…

— Тут вам посланья от начальства,
Здесь письма вам прислал курьер;
— Лады, прощаю я нахальство,
К тебе, не применяя мер.

Одно письмо было от Сони,
Другое — от его мама;,
Вот так в судьбу «вмешались кони»,
И вместе с ними и — война.

Письмо от Сони с нетерпеньем
Он начал первым поглощать,
Какого-то стал полон рвения,
Не мог на месте он читать.

Бродил по комнате, читая,
И перечитывал не раз,
Что в нём, себя в том удивляя,
Воспринял весь её рассказ.

«Свершилось чудо — я ж молился,
За то же, что и я просил,
Неужто, бог с тем согласился
И просьбу — удовлетворил.

Да нет, так быстро быть не может,
О том молился лишь сейчас,
Давно семью всё это гложет,
Не совпадает время-час.

Скорей всего, здесь — совпаденье,
Моих желаний и беды,
Случайностей, а мне — везенье,
Где сбылись все мои мечты.

Казавшийся столь крепкий узел,
Непрочным оказался вдруг,
Ростова долго он «контузил»,
Но оказался — «близкий друг».

Стеченье тяжких обстоятельств,
Побочных множество причин,
Свели на нет факт обязательств,
Свободу давших для мужчин.

О том, как раз, писала Соня,
Потеря дома их в Москве,
На этом слишком тяжком фоне,
Вещей, имущества — в спешке;…

Желание маман-графини:
Иметь Болконскую женой,
Отказ ему стать половиной,
Иметь свободу и покой.

Его к ней холодность, молчанье
Подвигли на тяжёлый шаг:
Любви его к ней увяданье,
Уже свершившийся есть факт.

— Мне слишком тяжко стало думать,
Что я вношу в семью раздор,
Себя решила образумить,
Дать вам судьбе большой простор.

Семье всегда я благодарна
За благодетельство ко мне,
И не могу я быть бездарной
В постигшей всех такой беде.

Любовь одной лишь движет целью:
Дать счастье тем, кого люблю,
Я не больна той канителью,
Хотя и вас боготворю.

Я умоляю быть свободным,
Но вы должны всё время знать,
Любовь осталась у безродной,
Как я, никто не сможет дать.

В своём письме маман вещала:
В Москве последние их дни,
Как всё по швам уже трещало,
Подводы дали в счёт войны.

Вместо имущества, что в доме,
Для раненых отдали их,
Пожар и выезд — будто в коме,
И все несчастия родных.

В числе больных в них, между прочим,
И ехал с ними князь Андрей,
Его здоровье — плохо очень,
И наше горе — всё сильней.

За ним и Соня, и Наташа
Ведут умелый весь уход,
И доктор молвил: «Очень важно
Иметь заботливый подход».

Отныне даже есть надежды…
К княжне помчался Николай,
Он прав был, говоря как прежде,
Что с ним — счастливейший случай.

Она с огромным пониманьем
Насчёт Наташиных услуг,
И с радостью за то вниманье,
Что погасил её испуг.

Княжна была так благодарна,
Ростов ей сделался — родной,
Была та новость очень славной,
Пожалуй, даже очень главной,
Судьбе обоим дав покой.

На день другой Ростов отправил
В град Ярославль свою княжну,
Поскольку он дела все справил,
Уехал в полк «терпеть нужду».