Полевое

весть сиюзначная, неотпущенная всеночно видится сном.
нам тропы, шпалы и пути ожелезненные,
где поезд несётся узлом.
неясным, скривлённым, болезненным,
где хладнодушием поражают ветра.

принятие обретёт крас простительности,
и пущение в свободу выразительности
всходит в небо иссяне-чёрным углём.
где-то здесь остаётся потерянным
мнительно отчётливый стан,
здесь же шаг неимоверно уверенный
есть значитель долгохожего пущения
вдаль.

цель исстроченная, просторность незамкновенная,
здесь наладом дышал сентября
в тонком вереске, иссушенных листьях
всевенчающий судеб судья.
его взгляд неумалимо был пристален,
он под счёт ставил наши шаги,
и вынюхивал, страстно выискивал,
где проблескам учинить рострески.

чтобы пало, напально обрушилось
то вот небо, измаранное углём,
крупным ливнем, строфами забытого
и непомянутого разнобоя сторон.

течью скорой, гибкой и увесистою
доводилось бы под листья стекать,

пережив шквал пулемётной очереди, -
не нужно пред обезоруженностью пасовать.

условь веру, найди связность меж чернью,
и горящим красом повергшего сентября.
листьями тонкими, дорогами дальними
печать ставит двуликий судья.

намогильное раскрестье непрошенное
преплетается вязью стезей,
уводящих от первоотмеченной полосы бережного,
и укромного построения двуслужащих благоверностей.

наведи меня на дорогу верную,
страстный прислужник осеннего ветра;
стань почтителем и нескрытным соблюдателем
правил тех, по каким возживляется
североградный люд.

исследуя лесополосы, видя волчьей проблески
разномастной, но преимущественно белой шерсти,
мы схороним старостройное звучание
в этих тихих,
и мерных
разлесьях.