Вскрытие памяти

Затяну-ка жгут над худым предплечьем —
Пусть проявит вены больное тело.
Я пущу из них, что осталось в речи,
Красной струйкой слов позволяя течь и
кропить собою листы бумаги.
Пересохшим ртом припадая к фляге,
Разбавляю кровь, чтоб не загустела.

Как зерно попадет в дурную почву,
Моя речь попадает в дурное время.
Все мои стихи — это только бремя.
Их с собой ношу, будто бы нарочно
Напихав плотнее в мешок заплечный,
Словно в жерло пушки заряд картечный,
Чтоб пустить его в человечье племя,
Разнести о космос дурное время!

Запах гнили приносит полночный ветер,
Клочья туч терзают рябое небо.
Кто споёт стихи о слепом рассвете?
Разве что Луны сухой ломоть хлеба.
Разве что прибоя шрапнельный выстрел
Разметет повсюду осколки мыслей.

Финкой вспарываю конверт, где письма
И держу над ними свечи огарок.
Каждое "Привет" будто акт садизма.
Каждое "Пока" будто бы подарок.

Сквозняком сквозь щели могильный холод,
И душа как будто в полярном круге.
Для тебя любовь — это только повод —
Золотой укол от смертельной скуки.
Пусть огонь целует немые руки,
Пусть сожрёт все письма голодный пламень.

Для меня любовь — это только камень,
Что стоит горой в пересохших водах.
Так, пройдя сквозь сонмы храмовых сводов,
Сэкитэй души предстаёт спокойный
Пред тобой одной, как рассвет холодной.

Разбавляет ночь молоко тумана,
Сизый дым собой выедает воздух.
Преломляя свет через дно стакана
Улыбаюсь тихо далеким звездам.

Ослабляю жгут над худым предплечьем,
Пересохли вены больного тела.
Выжму ка остатки из русской речи —
Капли побегут, но уже не течь им,
Не кропить собою листы бумаги.
Загустела кровь, опустела фляга.
Их уже не хватит еще на строчку,
Разве что на то, чтоб поставить точку.