Исторические байки. Часть 69

Исторические байки. Часть 69.

Ничего, кроме правды.

Оскар Уайльд встретился как – то,
С уже не очень молодой,
Актрисой. И там начал,
За её роль тогда хвалить.

С притворной скромностью актриса,
Там, ожидая комплимент,
На то Уайльду возразила,
Кокетничая перед ним:

«Ну что вы! В этой роли нужно,
Было бы всё же выступать,
Более молодой, красивей,
Женщине. Не такой, как я.

Уайльд галантно возразил ей:
«Сударыня! Прекрасно вы,
Обратное же доказали!».
Такой ей сделал «комплимент».

Скажи – ка, няня…

Сергей Довлатов одно время,
Экскурсоводом даже был.
Водил в Пушкинский заповедник,
Кто очень Пушкина любил.

Однажды он там, взявши группу,
Учителей, решил тогда,
Над ними подшутить немножко,
И к домику их там подвёл.

Арины Родионовны дом, этот.
Он около него сказал:
«Пушкин очень любил ту няню,
Ему сказки читала та.

И пела разные же песни.
А он ей сочинял стихи.
Среди них есть известных много…
Наверное, знаете их?»

Один из группы спросил тут же:
«Что вы имеете в виду?»
Довлатов же ему ответил:
«Ну, например, вот это вот…»

И прочитал он с выраженьем,
До самого конца им стих,
ЕСЕНЕНСКИЙ, нам всем знакомый:
«Ты жива ещё, моя старушка?»
Никто с учителей -  НЕ ВОЗРАЗИЛ.

Портрет Амбруаза Воллара.

Не удавалось очень долго,
Сезанну там нарисовать,
Портрет Воллара Амбруаза,
Шёл 115 – й сеанс.

После него Сезанн там скажет:
«Ну, ничего, скоро уже,
Получится. Уже не плохо,
Вышла грудь у сорочки тут.

С воротником, также и брюки.
Осталось же немного тут:
Ботинки и манжет сорочки,
И всё, что в ней содержится!»

Удивлённый Черчилль.

Черчилль, которому уж было,
80 лет, раз сказал,
Своему врачу, кто лечил там,
Его от разных недугов.
«Что бы не говорили всё же,
Но дети почему – то там,
Рождаются все очень странным,
Способом, – и добавил там, -
Не знаю, и как только Бот смог,
До этого додуматься».

Хитрый Форд.

Гроссмейстера, раз, Капабланку,
Там на пресс - конференции,
Спросили: «Правда ли, ???? что
Задумали жениться вы?

На дочери Форда – старшего?»
Гроссмейстер улыбнулся же:
«Да, я действительно хотел стать,
Зятем же Форда – старшего.

Но меня подвёл миллиардер,
Ведь производит он на свет,
Только сыновей…»  В зале тут же,
Аплодисменты раздались!

Небольшая описка.

В советско – финскую войну ту,
1939 -1940 годов,
Один из военкоров наших,
Текст озаглавил так:

«Наши красноармейцы ВЫБИЛИ до батальона
Бело - финнов»

Наборщик же там типографский,
На слове выБИли, тогда,
Отвлёкшись там, сменил местами,
Две буквы в слове – «Б» и «И» …

Часть тиража в таком там виде,
Попала в руки маршалу,
Буденному. И тот одобрил:
«Да, заголовок боевой!»

Сказал, подумав он немного:
«Только вот это слово в нём,
Сдаётся мне, пишется всё же,
Наверно – через букву «Е».

Ответ на вопрос.

Во время выступления Хрущёва,
С речью о преступленьях Сталина,
Кто – то в тот миг из зала крикнул:
«А где же вы были тогда,
Когда людей там убивали,
Ни в чём там неповинных же?

Хрущёв осмотрел зал тот молча,
И грозно громко там спросил:
«Кто это сказал, встаньте, встаньте ж!»
Никто не встал. Хрущёв сказал:
«Что, страшно? Так и мне тогда там,
Тоже было страшно тогда»

Честный делёж.

Раз Ростропович в США закончил,
Свои гастроли. И его,
В посольство наше пригласили,
И объяснили «кое – что»

И ему в нём там объяснили:
«Большую, гонорара, часть,
Он должен сдать в это посольство»
Выслушал Ростропович то.

С невозмутимым лицом слушал…
А после того попросил,
Своего импресарио же,
На весь гонорар – вазу там.

Фарфоровую дорогую…
А вечером доставил ту,
В посольство наше. А потом он,
И на приём пришёл туда.

Взяв вазу – ей полюбовался,
И вдруг…свои руки развёл.
Ударилась о мраморный пол,
И… разлетелась на куски.

Маэстро подобрал кусочек,
Завернув в носовой платок:
«Это – моё, а остальное – ваше…» -
Сказал он нашему послу.

Теперь, всё в порядке.

Актёр Семён Самодур плохо,
Выговаривал букву «л».
Отказывались все театры,
Его к себе там в труппу брать.

Но режиссёр «Театра кукол»,
Великий Сергей Образцов,
Шанс человеку предоставил,
С условием к себе же взял.

Условие ему поставил:
За лето, чтобы Самодур,
Исправить смог свой недостаток,
Букву «л» чтобы говорил.

В первый день нового сезона,
Образцов пригласил того,
«Ну покажите, как трудились,
Чтоб правильно «л» говорить»

Самодур, проводивший лето,
Естественно тогда,
Не в дикционных упражненьях,
Не думая, лихо начал:

«Метр – р – р – р – р … Кор – р – рова … Р – р – р – р – революция!»

Мэтр, забывший же, какую,
Нужно было там исправлять,
Букву тому. Удовлетворённо,
В похвале кивнул головой.

«Вот теперь, всё в полном порядке,
Идите - и работайте!»
Так Семён Самодур попал в театр,
«Народным» он артистом стал.

А его букву «л» плохую,
Никто, включая самого,
Там Образцова, режиссёра,
Не замечал уже тогда.

Мнение.

1917 год

В апреле том вернулся Ленин,
В Россию с эмиграции.
И у Финляндского вокзала,
Петрограда – народу тьма.
И Осип Брик в ней оказался.
А позже поделился он,
Впечатлениями с друзьями -
Глубоко мысленно сказав:
«Кажется, сумасшедшим Ленин,
Но страшно убедительный».

Грубо, но верно.

Один с деятелей советских,
Как – то с трибуны там вещал:
«О священном долге жрецов, там,
Науки, пред Отечеством»
Вдруг в зале том раздался голос,
Ландау – академика:
«Жрец от науки – это тот, кто,
За счёт науки этой жрёт»

Никаких повторов!

Царь Александр (3) – император,
С глубокой антипатией,
К Вильгельму (2) тогда относился,
Причины ж были для того.

Однажды царю там подали,
 На утвержденье документ,
Одного церемониала,
Скопированный с немцев был.

С правил двора того Вильгельма (2),
Глубоко оскорблённый царь,
Там заявил: «Я не мальчишка,
Также не обезьяна я!»

Японские традиции.

Как - то комендант Порт – Артура,
Анатолий Михайлович
Стессель, нарисовать прикажет,
Кукиш на ультиматуме.

А тот, японцы предоставят:
«О сдаче русской крепости»
Вернуть прикажет в таком виде,
Этим японцам, с кукишем.

А генерал же Кондратенко (Р.И.),
Японцев знавший лучше всех,
Отговорил там коменданта,
В чём дело, Стесселю, сказал:

«Что, там показывая фигу,
Японские дамы же их,
Лёгкого поведенья – значит,
Клиентов подзывают так»

Чувство юмора.

Аугурелли был поэтом,
Италии. Раз преподнёс,
Римскому папе, Льву (10) в подарок,
Поэму об алхимии.

Он воспевал эту науку,
В изготовленье золота,
Искусственного. Ожидая,
От папы премии большой.

(Богатого вознаграждения)

А на беду Аугурелли,
Первосвященник всё же тот,
Был не лишён здорового там,
Чувства юмора ко всему.

Вежливо приняв тот подарок,
Он подарил наивному,
Автору этой там поэмы,
Взамен - большой пустой мешок.

Увидев недоразуменье,
С обидой на лице того,
Поэта, ему Лев - Десятый,
В успокоение сказал:

«Тому, кто обладает этим
Волшебным и великим же,
Искусством тем – я полагаю,
Недостаёт для полного счастья, лишь,
Мешка для золота того»