Горе-ты-моё

               

                ПАВЕЛ

   Жена ушла от него неожиданно. За прожитые вместе годы из симпатичной лукавой хохотушки она превратилась в злую, толстую и неряшливую тётку, а сегодня оказалось, что это были её лучшие 12 лет жизни, которые она, дура, потратила на неблагодарную скотину, которая так и не пожелала стать выдающимся учёным с мировым именем и превратила её жизнь в битву за выживание.

   Битва эта происходила то в просторной, улучшенной планировки трёшке в центре города, то за городом в двухэтажной даче со всеми удобствами, то на морском побережье разных стран – но это не имело никакого значения. Значение имело лишь то, что он не оценил, не сумел, не выполнил… А теперь вот нашёлся умный и понимающий человек, и он восхищается её формами, – она картинно провела ладонями по складкам на боках и животе и гордо вскинула голову, – и этот человек сумел оценить и её ангельский характер, и терпение, и хозяйственность! И она бросается в его любовь голая и босая, ей ничего от мужа-сатрапа не нужно!

   Подхватив два набитых платьями и другими мелочами чемодана – свой и мужа-сатрапа, она прошествовала к двери, по пути едва не опрокинула густо увешанную блестящими шарами и замотанную в мишуру ёлку, но справиться с замком не смогла: руки-то заняты… Независимый и красивый уход из дома накануне Рождества не получился: пришлось принимать постылую помощь от «эгоистического негодяя», которого она всё же пригвоздила к полу прощальной угрозой, небрежно брошенной через плечо: «Квартиру, машину и дачу разделим позже, сейчас мы с Ашотиком уезжаем праздновать Рождество. А потом он сам займётся моими делами, у него связи!»

   Покинутый сатрап закрыл дверь за несчастной страдалицей и судорожно вздохнул. Внезапный уход скандальной тётки из их совместной жизни огорчил его мало, грядущий раздел имущества и вовсе не испугал. Жить в центре города ему не нравилось, огород на участке он ненавидел, а в дачных комнатах ему было душно из-за обилия мягкой мебели, вязаных салфеток и репродукций каких-то немыслимо слащавых картин на стенах. А машина… машину можно купить и поскромнее – ему хватит. Ашотика он не боялся: обширные связи его, Павла Петровича Смирнова, профессора микробиологии, и рыночные связи Ашотика даже сравнивать не стоит…

   Тут Павлу Петровичу нестерпимо захотелось выпить пива. Пиво он любил со времён весёлого студенчества, но перепадало оно ему редко – не разрешала жена: пиво – напиток простолюдинов! И водки в праздники выпить не разрешала тоже – не престижно, поэтому и давился он за столом то хвойным джином, то резко пахнущим виски, и голова потом болела…

   Пива дома не было, пиво было в магазине, магазин был в соседнем дворе. Жена этот магазин не терпела – для голытьбы! – и ему туда ходить запрещала… Павел Петрович… да ну, просто Павел, ему всего-то 39 лет! – взглянул в зеркало, увидел там высокого худощавого брюнета с бородой и усталыми серыми глазами. «Бороду к чёрту! И ёлку туда же!» – подумал Павел, накинул тёплую кожаную куртку, сунул в карман кошелёк и пошёл за пивом.

                ДЖЕК

   Пёс о себе знал многое. Его звали Джеком, ему было пять лет, и он был миттельшнауцером – так его хозяйка объясняла про него другим хозяевам, которых выгуливали разные собаки. Собаки, в отличие от людей, подобного любопытства не проявляли, им было всё равно, есть ли у Джека борода и сколько ему лет. А вот их люди постоянно ахали: «Ах, какая у вас борода! А что это за порода? А сколько вам лет?». И хозяйка гордо отвечала: «Это миттельшнауцер, такая вот бородатая порода, редкость в наших краях. Я-то уже старая, а Джеки молодой, всего пять лет, сын щеночка подарил. Очень умный и ласковый пёс…». Дальше её уже не слушали, принимались расхваливать своих любимцев, а Джек ревновал: а ну как хозяйка другую собаку захочет? Он начинал прыгать, тянул за поводок – приглашал играть. Она смеялась, отпускала его с поводка, и он носился по площадке, лаял от избытка любви и радости, изливая свои чувства и хозяйке, и всем вокруг – пусть слушают! 

   Но однажды… выпал снег… ёлку нарядили… а хозяйки не стало. Люди в белых халатах завернули её в простыню и унесли, и больше Джек её не видел. В квартиру пришли родственники, про него сказали «фу, противный, бородатый», и Джек оказался на улице, где и узнал, что он – бездомная собака. Бродячая. Так его теперь называли, и никто больше не интересовался, какой он породы и сколько ему лет, и только отмахивались, когда он пытался поведать о себе.
Да-а… В первую зиму было трудно, холодно и голодно, но Джек научился выживать. Со своего двора он ушёл, там подкармливали только птиц и подвальных кошек, а вот около магазина в глубине квартала народ был добрее. Пёс устраивался возле стеклянной двери, тихонько тявкал, завидев по-ку-па-те-ля, – так называется входящий в магазин человек, вроде как специальная людская порода, – и каждому протягивал лапу. Хорошо одетые посетители видели на нём дорогой, хоть и потёртый ошейник, не боялись и улыбались, и некоторые Джека угощали. А добрая магазинная девушка Таня каждый день давала ему сухой корм и воду – как хозяйка когда-то…  С Таней Джек делился новостями и воспоминаниями о прошлой жизни, она его слушала и трепала по голове. А ещё она бросила старое пальто на тёплую крышку люка во дворе магазина – там Джек и спал. У него отросла густая шерсть, спасающая от холода, борода свалялась, и он стал похож на чертёнка – так звала его Таня и смеялась. Джек тоже смеялся, ему нравилось и это имя.

   А сегодня с ним случилась странная история. Снова была зима, ночью выпал новый снег, и Джек, убежав от магазина в маленький скверик, валялся в белой холодной свежести, порыкивая от удовольствия. Из-за своего рычания он не сразу услышал тоненький прерывистый писк, раздававшийся где-то совсем рядом. Джек вскочил, отряхнулся, прислушался. Принюхался. Ага, вот оно! Возле урны сидело и пищало Горе-ты-моё. Да-да, он точно знал, что это оно! Так всегда называла его хозяйка, когда вытирала после купания, а он дрожал, скулил и пищал – точно так же, как и это мокрое от снега, дрожащее создание. Пёс обнюхал живую находку, осторожно взял трясущееся тельце в зубы, принёс во двор магазина и положил на тёплую крышку люка, накрытую старым пальто. Заботливо затолкав найдёныша под растрёпанный рукав, Джек потрусил к дверям магазина: проблему надо было как-то решать.

                ТАТЬЯНА

   Свою работу Татьяна не любила, особенно в праздники. Народ валил нескончаемой толпой, и было невыносимо  безостановочно улыбаться, приветливо кивать и механически повторять «спасибо, и вас тоже!». В конце смены у неё болели щёки, ломило спину и рябило в глазах от чеков и мигающих гирлянд… Ей богу, давно бы ушла, но платили хорошо (центр города, как-никак!), и она могла снимать чистенькую комнатку у бабульки, покупать себе обновки, сладкие вкусняшки и даже красную икру. И за покупателями было интересно наблюдать – недаром же она психолог! Ну недоучившийся, конечно, но так уж получилось.

   Вспомнив своё неудачное замужество с безобразными скандалами (с ума сошла? какой ребёнок?! Ты ещё кошку и собаку до кучи заведи!) и скоропалительный развод, девушка нахмурилась и прикусила губу: воспоминания были жалящими и в памяти всплывали внезапно, снова заставляя её испытывать боль и горький стыд перед родителями. Нет, они её не ругали, не попрекали, просили домой вернуться, но она не смогла… Сесть им на шею и продолжать учиться, терпеть жалостливые взгляды и делать вид, что всё нормально? Нет уж, спасибо!

Татьяна потёрла щёки, лоб, зажмурилась, поморгала – не помогло… Воспоминания навязчиво теснились в памяти. Она тогда забросила учёбу, похоронив мечты мамы и отца о её будущей карьере и хорошей жизни, и пошла работать: уборщицей, фасовщицей… потом мамина подруга пристроила её в этот магазин. И вот ей уже 32, а она всё в том же магазине, и ни кошки, ни собаки, а вот был бы ребёночек… Об эту мысль она споткнулась, пригрозила самой себе дать в лоб и захлопнула кассу: мёртвый час, покупателей мало, можно кофейку в кафешке попить перед вечерним наплывом – девчонки подстрахуют.

   В белой вязаной шапочке и наброшенным на плечи беленьком пуховичке Таня выскочила на крыльцо и остолбенела: её любимый пёс, бездомный Чертёнок, с рычанием тянул за штанину высокого худощавого брюнета с бородой, а тот забавно подпрыгивал и что-то быстро собаке говорил. Брюнета Таня узнала: он иногда забегал к ним в магазин, покупал бутылку «Туборга» – пиво такое – и торопливо пил прямо на крыльце. Охранник его не гонял: брюнет всегда был трезвый, дорого и стильно одет, а причуды у каждого свои.

                ГОРЕ-ТЫ-МОЁ

   Павел Петрович – да просто Павел! – торопился в знакомый магазинчик, спрятавшийся в глубине дворов и пользующийся большой популярностью среди местных жителей. Это был удивительный магазин: здесь всё всегда было свежим! Мягкий хлеб, ароматная выпечка, молОчка со вкусом настоящего молока и сливок, и буженина там напоминала домашнюю, а ветчина не скрипела на зубах и пахла ветчиной… Павел сглотнул и решил, что купит не только пива, ускорил шаг и неудержимо заскользил на притаившейся под сахарным снегом ледяной дорожке. Исполнив несколько сложных пируэтов, которым позавидовала бы любая балерина, профессор микробиологии всё же умудрился не рухнуть, но к магазину выбежал, смешно подскакивая и размахивая руками, а ему навстречу неслось, повизгивая, грязно-серое бородатое существо.

   Джек бежал за помощью к доброй Тане, когда увидел танцующего к магазину человека и узнал его! Это был хороший, спокойный человек, когда-то Джек и его хозяйка жили с ним в одном дворе, и человек часто гладил Джека по спине и говорил приятные слова, а хозяйка улыбалась, и человек улыбался тоже. От него всегда приятно пахло добротой и мылом, а вот его женщина пахла плохо: зимой мокрой шубой, летом вонючими духами и всегда – скандалами. При виде Джека она кривилась, а потом шипела мужу в плечо: «Госссподи… ну и урод… борода-то!». Но сейчас, к радости Джека, хороший человек танцевал без неё, и пёс понял, что скоро всё будет в порядке.

   Джек подлетел к Павлу, радостно гавкнул и подпрыгнул, норовя лизнуть в лицо. От неожиданности мужчина отшатнулся и это, как ни странно, помогло ему удержаться на ногах. Он в последний раз взмахнул руками, выпрямился и тут же наклонился к собаке. «Ох ты… Да это же Джек! – потрясённо воскликнул он. – Джеки, дорогой, как ты тут… А Василиса Аркадьевна-то… А ты тут…» – бормотал Павел, а Джек уже трепал его за штанину, рычал и тянул за собой. «Ну пойдём же! Скорее! – торопил пёс. – Дело срочное, поспешить надо!» – «Что такое, Джеки? Что-то случилось? Что-то срочное? – проявлял странную непонятливость хороший человек. – Куда ты меня тащишь?» – «Да пойдём же! И узнаешь!» – изнемогал Джек и тянул, упираясь лапами. Брючина затрещала.

   «Чертёнок! Ты что делаешь?!» – донёсся с крыльца магазина возмущённый женский крик. Павел оглянулся и замер. «Во! Снегурочка! – пронеслась дурацкая мысль. – Нет, кассирша, – узнал он девушку. – А всё равно… Снегурочка!». А Снегурочка уже бежала к ним, и что-то кричала, и грозила собаке пальцем. «Вы его извините, он вообще-то добрый, он… Ой, это вы! – воскликнула Таня и, смутившись, приложила ладони к зардевшимся щекам.

«Это я. А это – вы! – широко улыбнулся Павел. – А это – Джек, я его давно знаю. Хозяйка умерла… А ему что-то надо, что-то случилось, по-моему». Джек отпустил брючину, отбежал вперёд, вернулся и сердито залаял. «Чертёнок зовёт! Бежим за ним!» – И Таня припустила за собакой, на ходу пытаясь попасть руками в рукава пуховика. Павел рванул следом, снова поскользнулся, – да что же за ботинки такие! – устоял… и вот уже мчится рядом со Снегурочкой…

– Ах ты… Горе ты моё! – запричитала девушка, склонившись над сладко спящим под рукавом зверёнышем. – «А я знал, я знал! – засуетился Джек, заглядывая ей в глаза. – Я знал, что это оно! Что делать будем?»
 – Котёночек… Рыженький… – Взяв малыша в ладони, дышала на него теплом Таня. –  Что делать будем, э-э-э… 
– Павел! Я Павел!
 – А я Таня. Что делать будем, Павел? Я его забрать не могу, снимаю  комнату… А вы?.. – Взглянув на симпатичного брюнета, Татьяна увидела на его пальце обручальное кольцо и разом поскучнела. – Вам, наверное, жена не разрешит… – разочарованно протянула она.
 – Не разрешит, – уныло подтвердил профессор микробиологии. – Она детей-то не хочет, не то что котят… – И вдруг захохотал, хлопнув себя по коленям. – Ушла!.. Она ведь от меня ушла! Эй, горе моё, пойдёшь ко мне жить? – И потянулся пощекотать рыжее пузико. Татьяна радостно хихикнула.

   Пёс тяжело вздохнул и лёг на старое пальто: его дом здесь. Хороший человек Павел заберёт найдёныша, добрая Таня вечером принесёт сухого корма и воду. Снег пошёл… Значит, ночью сильного мороза не будет. Ушли… Таня смеётся, заливисто, раньше так не смеялась. Павел тоже хохочет, голоса всё дальше… Джек спрятал нос в лапы и уснул. Ему приснилась хозяйка. Она трепала его по голове и говорила смеющимся Таниным голосом: «Спишь, Чертёнок? Вставай, соня, Рыжику нянька нужна!».               
Пёс вскочил, гавкнул спросонок, и в его жизни случилось чудо: Павел пристегнул к ошейнику новенький поводок.