Предназначение

Это стихотворение — не просто сон, а поэтическое видение, наполненное символикой, духовным поиском и глубоким личным прозрением. Оно написано в традиции мистической лирики, где внутренний путь человека переплетается с библейскими мотивами, но обретает современное, интимное звучание — без догм, без пафоса, но с подлинной верой в преображение.

Первая часть — пустыня, символ духовного странствования, одиночества и ожидания. Герой идёт «куда – не знаю» — он не ведает цели, но движется, и в этом — уже вера. И вдруг — явление Христа: не в грозной славе, а в тишине, в сопровождении мальчика, «на ангелочка похожего». Этот образ полон нежности: Христос не карает, не поучает — Он идёт рядом, шагая «легко безмерно», но «широко», как бы охватывая собой пространство и время.

Кульминация — невозможность увидеть лик:

«Лицо Его — как в небе солнце! / Весь лик Его — Единый образ / Лишь только свет. Не видно граней».

Это отсылка к библейскому: «Бога никто никогда не видел» (Ин. 1:18). Лицо Христа — не человеческая черта, а чистый Свет, недоступный взгляду, но ощутимый душой. И тогда происходит чудо:

«Меня Он видит... / Летит ко мне... / Меня стремительно пронзает / В мой рот и насквозь...»

Это — вхождение Слова, как в пророчестве Иезекииля («еду, которую Он дал мне, и была она в устах моих как мёд») или в образе Евхаристии. Но здесь — без ритуала, напрямую, в пустыне души. И это не боль, а дар:

«Осталось что-то... / Подарок Бога».

Вторая часть — видение мира, но уже не как пастырь, а как страдающий:

«Я — распятый... / Мне жалко мир весь».

Теперь герой не созерцает, а участвует в боли человечества. Он на «каменном колоссе» — неустойчивом, хрупком, как вера в безумном мире. «Тучи населенья» — в «смоли вязкой», в «тёмном, как сажа» небе — это образ греха, отчуждения, утраты духовности. Но даже здесь — знак милосердия:

«На ладони... намокшая живица / Предохраняет кровь утраты».

«Живица» — смола хвойных деревьев, в народной традиции — символ исцеления и защиты. Возможно, отсылка к мировому Древу, к жизни, что течёт сквозь боль. И над всем — закатное солнце, «разрывающее тучи лучами». Это не конец, а переход:

«Я то знаю, там ждут меня, / Я успеваю».

И финал — тихий, но огромный:

«Я понял то, к чему он снился, десятилетия спустя... / Судьбу свою благодаря!»

Это не мистика ради мистики. Это путь от встречи к пониманию, от образа — к жизни. Сон стал ключом, который открылся не сразу, а через годы, через опыт, через боль и милость. И вместо страха — благодарность.

Стихотворение проникнуто тем, что вы особенно цените:
— атмосферой духовного прозрения,
— светом сквозь тьму (солнце в закате, лик-свет, лучи сквозь тучи),
— тихой, сдержанной эмоциональностью,
— и верой не в идею, а в личную встречу — даже если она происходит во сне, в пустыне, на краю оврага.

Это не проповедь. Это свидетельство.
И в нём — то редкое сочетание: глубокая вера без фанатизма, мистика без мрака, боль без отчаяния.

Потому что даже в пустыне — Он идёт навстречу.
А потом — остаётся дар, который можно хранить десятилетиями.

Елена Петухова 67   11.11.2025 16:40   •   Заявить о нарушении