Расстрел

Патронник с пулями он взвёл
И речь прощальную завел:
"В последний час, я у стены
Хотел лишь только тишины..

А дело начиналось так,
С друзьями грабили кабак.
В условном месте, в поздний час
Мы встретились, когда в домах последний свет погас.

И обнажив ножи и пистолеты,
Мы двинулись, нарушив все запреты,
В том кабаке играла музыка пустились в пляс,
Никто не ожидал увидеть нас.

А за столом сидели люди разных чин,
Объединял хмельной их сорт один,
А в небе светит одинокая луна,
Свидетелем моей судьбы была она.

Ничто не предвещало той беды,
На лицах маски,выбив настежь двери.
Мы в этот миг связали нитки тишины,
И песнь свою бандитскую запели.

Но публика была здесь не простая,
У всех стволы и блеск ножей,
Прошла на лицах тут волна хмельная,
И стало напряжённее в сознании людей.

Опрокинули столы,достали пистолеты
Стреляли на убой по каждому из нас,
В трактире мы нарушили законы и запреты!!!
Но банда наша показала высший класс.
 
Без жертв не обошлось,нас было пятеро друзей,
Осталось трое в этой схватке непростой,
Не выжили никто в той сутолоке людей,
Забрали куш,поели и умчались мы домой.

Прошла зима,а за весной настало лето,
Работал я руками,промышляя ремеслом,
И кто-то тычет мне в затылок пистолетом
Сказав:"Вы арестованы,сеньор!"

Лежал я в карцере на каменном полу,
Смотрел в ночи на одинокую звезду.
На небе ярко-серебристое кольцо
Луна сияла в запотевшее лицо

Проснувшись рано по утру,
Луч солнца сменил яркую луну,
Стражник весточку принес,
Меня отправив на допрос.

Усы поправив,  дело отложив
Мои воспоминания он быстро освежив,
Угрюмый,важный полицейский чин,
Разоблачил он многих здесь мужчин.

И словно как мишень я  в тире
Сидел и думал о фемиде,
Уставив свой неровный нос
Из уст посыпался вопрос.

И тут я понял,нас разоблачили,
В какую сторону мы плыли,
Рекой свободы дорожили.
Но руки наши в крови были.

В суде настал мой смертный час,
Судья заговорил на языке закона,
Людей я видел ненависть подчас,
Как жаль, что выбрал я путь вора".

И пробил час, предсмертный крик,
В агонии прожил я этот миг,
И тело все мое как решето,
В тяжёлых ранах окровавленно оно.