Быль. За что страдал родной народ?

Уже сидя в вагоне поезда, Василий начал сомневаться в целесообразности своего путешествия, не одобренного женой и детьми. И в самом деле, что ждет его на далекой Тамбовщине, которую вынужден был покинуть в давние времена?
Он был самый младший в семье, и за сходство с красивой причёской отца Никиты Никитовича близкие шутливо называли его Кудряшкой. С пятнадцатилетнего возраста наравне со старшими братьями Василий пахал, сеял и жал и политый потом чернозем с лихвой оплачивал нелёгкий крестьянский труд.
Уважаемый на селе был его отец. И не только за порядочность и крепкое хозяйство, созданное трудолюбивыми руками. Его предки до далёких Петровских времён были свободными государевыми крестьянами, которые верой и правдой служили Царю и Отечеству.
Хорошо жили люди, но беда была уже на пороге. В разорённой гражданской войной стране продолжалось активное уничтожение сельских церквей и храмов, обучение детей в школах продолжалось не более одного года. 
Наиболее обеспеченных селян начали массово раскулачивать, и в разговорах всё чаще слышалось страшное слово «Соловки», куда правящий режим ссылал не уничтоженный до конца генофонд и многих священников. По дорогам двигались миллионные потоки плачущих женщин, детей и стариков, которых под дулами винтовок безжалостные конвойные гнали на верную гибель. В душах людей поселился страх.
Отца Василия - Никиту Никитовича также «раскулачили» и вместе с женой и детьми выслали в г. Новокузнецк Кемеровской области на шахтные разработки. Жили в страшных условиях в охраняемых тюремных бараках.
Через год, неожиданно для сосланных, им объявили о возможности свободного поселения в поселке шахтеров или возвращении домой. Семья избрала второе и вернулись в родное село, приступив к восстановлению разоренного.
Перенесенные испытания не прошли бесследно для родителей Василия. Все чаще жаловалась на здоровье матушка Анастасия, заметно постарел отец.
Как мог Господь допустить, чтобы на Святой Руси воцарилось сатанинское время?
Вслед за этим начался страшный голодомор. Из закромов крестьян в рамках продразвёрстки выгребли всё до единого зёрнышка и голодные люди в поисках пищи раскапывали мышиные норы. Побег из села был невозможен из-за установленных военных кордонов, ибо пойманных тут же расстреливали на месте.
В тридцать третьем году в селе объявился некто Шкуров – личность с темненьким прошлым. Поначалу его пьяной болтовне о создании колхоза никто не придал значения, но вскоре появились районные визитеры, подтвердившие эту весть.
Колхоз был создан в принудительном порядке и первым председателем назначили одного из беднейших крестьян. С выращенного первого урожая каждый колхозник получил по килограмму зерна за так называемый трудодень. За щедрость председателя отдали под суд как врага народа, а вместо него назначили Шкурова. Но и ему недолго пришлось командовать. Хозяином он оказался никудышным, в чем быстро убедились районные власти.
В тридцать седьмом в жизни молодого Василия произошло радостное событие. Он полюбил скромную красавицу Евдокию из соседней деревушки и сообщил родителям о намерении жениться. Они не возражали. Девушка росла без отца, который был призван на Первую Великую мировую войну и геройски погиб в чине офицера царской армии.
Вскоре сыграли свадьбу, но радость молодых оказалась недолгой.
В один из декабрьских дней этого же года пришла страшная тайная весть от местного милиционера, что Никиту Никитовича и еще четверых односельчан по разнарядке НКВД намерены арестовать и отправить в тюрьму, расположенную в райцентре. Родные посоветовали спрятаться ему и переждать несколько дней.
Никита Никитович рассудил по-своему: «Не заберут меня, возьмут кого-либо из сыновей». В ту пору ему исполнилось 63 года.
Сутки арестованных продержали в местном сельском Совете, разрешив повидаться с детьми. Свиданье было коротким и грустным.
- Разберутся, батя, вернешься, ведь ты ни в чем не виноват, - успокаивали сыновья и дочери, сами в это мало веря.
- Не для того забрали, чтобы отпустить, - улыбнулся отец.
Никиту Никитовича и других арестованных обвинили в связях с иностранной разведкой по зловещей 58-ой статье и домой они уже не вернулись. По словам одного из дальних родственников, работающего в райцентре, после жестоких пыток всех их расстреляли в местном НКВД, а тела закопали в лесу.
Спустя пятьдесят лет Никиту Никитовича оправдали, однако место захоронения по информации областной прокуратуры осталось неизвестным.
От постигшего горя слегла матушка Анастасия и через месяц скончалась.
После ареста отца и смерти матери жить в селе стало тягостно и небезопасно. Собрав в одну из ночей необходимые вещи, Василий и Евдокия пришли на ж/д вокзал и выехали тайком в сторону Самары. В одном из сёл вблизи Жигулей их приютил ранее сбежавший сюда односельчанин, который помог определиться с жильем и работой.
А вскоре началась Отечественная война, на которую Василия призвали в июле 41 года. В тылу остались однолетняя и трёхлетняя  дочки, к которым он вернулся лишь в августе сорок пятого. Все эти годы воевал на передовой Карело-финского фронта, получил ранение, отмечен правительственными военными наградами. После капитуляции фашистской Германии воинскую часть Василия перебросили на Дальний Восток к китайской границе. К счастью, воевать с японцами уже не довелось, война завершилась и с ними.
За воспоминаниями о пережитом Василий не сразу заметил, что наступило утро.
Поезд начал сбавлять ход, вдали на возвышении показались знакомые очертания Моршанского монастыря. Выйдя из вагона, Василий сразу узнал пристанционные постройки, мало изменившиеся за прошедшие десятилетия. Помимо воли на глаза навернулись слезы.
- Что с тобой, отец? – тронул его за плечо проходивший мимо парень.
- Ничего, ничего, сынок, пройдет, тихо ответил Василий….