Рыбалка

Любовь к рыбалке у Сашки с детства. Прививочку эту сделал ему отец, Григорий Иванович, заядлый рыбак и профессионал в рыболовном деле. Чаще именно его, а не кого-то из братьев, отец брал с собой, отправляясь на этот речной промысел. В субботу рабочий день у отца заканчивался в два часа, и Сашка к этому времени уже поджидал батю на крыльце. Приходилось поторапливаться, так как осенью сумерки наступали быстро, надо было успеть закинуть сеть в речные воды до появления темноты. В рюкзак была уже уложена необходимая провизия, купленная Сашкой накануне: пачка чая, хлеб, маргарин, банка рыбных консервов, сахар да несколько картофелин для печенок. Отец быстро обедал, забирал рюкзак со снастями, вешал его на руль велосипеда, что-то пристраивал на багажник, и через несколько минут они уже были у своей лодки на берегу Ваги.
Сети отец вязал сам дома долгими зимними вечерами. С рыбацкими принадлежностями был страшный дефицит, даже капроновую нить, из которой отец плёл сети, надо было приобретать по блату, по знакомству. Чаще в дело шли нитки десятого номера, сложенные втройне и перекрученные на специальном веретене. Но такая сеть была очень недолговечной, её хватало, порой, только на один сезон. Если отец добывал где-то подходящие нитки, то, как правило, плёл сеть и тому, у кого разжился нитками. Далеко не каждый рыбак владел этим рукоделием, чтобы вязать сети. Отец же был хорошим мастером на этот счёт и всю зиму готовился к весенне-летне-осенней путине.
Отец всегда сам управлял лодкой, сидел в корме, а Сашка в центре, на деревянном сиденье, так называемой банке. Кстати сказать, лодку отец изготовил, а правильнее сказать «сшил», сам. Всего Сашка помнит три лодки отца. Первая, сделанная из досок, была очень тяжелой, и десятилетний Сашка  едва с ней справлялся, хоть отец и не запрещал  брать её и на веслах переправляться на левый берег Ваги, где Сашка заготовлял шиповник. Вторая и третья лодки были железные, лёгкие и удобные, одна поменьше, другая побольше. Сашка помнит, как отец покупал в магазине несколько листов оцинкованного железа на лодку. Он как-то всегда оказывался около отца в такие моменты, всё подмечал, схватывал, запоминал. Потому и был у отца на подхвате, тот видел, что сын смекалистый и ловкий в этих делах, находка для хозяйственного рыбака-плотника.
Как-то отец подарил Сашке свой плотницкий топор, с удобным топорищем, как раз по руке, а сам топор был кованый, стукнешь по нему пальцами – звенит две минуты, издавая мелодичный, приятный уху плотника, звук. Отец ловко точил острым топором  химический карандаш, который тоже всегда  был при нём, в кармашке его плотницкой куртки, как  необходимый атрибут строителя. След, оставленный таким карандашом, не исчезал долгое время, не выгорал на солнце. Им ещё раньше почтовые посылки подписывали. Стоило  послюнявить грифельный кончик карандаша во рту, и он начинал писать как чернильная ручка. То-то у отца иногда губы были синие. Очень расстроился Александр, когда топор потерялся. В бытность его работы завхозом школы,  дал топорик рабочим, когда те поехали в лес за новогодней елкой, и наказал: «Не потеряйте топор!» Так ведь нет, оставили где-то в снегу. А может и прикарманил кто для себя, бог знает, ведь топор-то ценный…
Но вернёмся к рыбакам. Прибыв на место, сразу начинали готовить сеть – перебирать – и, проверенную,  ставили ее поперёк курьи. После этого можно было развести костёр, вскипятить чай и перекусить. Однажды отец второпях забыл рюкзак с провизией  на бонах у города, когда загружали амуницию в лодку, пришлось довольствоваться пустым кипятком. Но зато лещей в тот раз поймали целых три мешка.
На рыбалке отец был каким-то другим - заботливым, добрым, вёл с сыном неторопливый разговор  о рыбьих повадках, рыбацких секретах и терпеливо отвечал на все Сашкины вопросы. Дома-то ему некогда было этим заниматься, домашних дел всегда невпроворот. Хотя обязанности «дрова, вода, помои» были возложены на подросших детей-школьников. И если случался прокол, и эти домашние дела были не сделаны, виновник от одного только взгляда отца исчезал за дверью, чтобы быстренько сделать то, о чём забыл за своими ребячьими делами. Но такое было нечасто.
Однажды отец уехал на длительное время на  Север, в Тобседу, ловить рыбу в рыболовецкой бригаде. Уезжая, наказал детям писать ему письма, пообещав присылать деньги в конверте тому, кто напишет. Всех чаще письма отцу писал Сашка, рассказывая о себе, братьях и сестрах, о шенкурских новостях, передавал приветы от напарников отца по бригаде. Отец не обманул, всегда клал бумажный рубль, а то  и трёшку в конверт с обратным письмом. Сашка всегда отдавал их матери.
Покинув родной Шенкурск, Александр  не перестал любить рыбалку, только ловит теперь рыбу в Пинеге и исключительно на удочку, почему-то потеряв всякий интерес к ловле сетями. Выезжая с семьёй на природу, всегда берёт с собой удочку и червей и может часами стоять в воде, раз за разом закидывая леску в тёмную гладь реки. Ему и дождь – не помеха. Весной, после ледохода, отменно клюют жирные большие ельцы, голавль, полосатый  окунь, сорога, нередко попадаются на крючок  подъязки. Осенью, начиная с августа, когда вода в реке становится холоднее, наступает время хариуса. А зимой такие крупные сиги клюют!  «Жаль, что нельзя ловить на спиннинг», – сетует рыболов. Иногда щука-хищница так расходится в речных водах, гоняя своих более мирных собратьев, что ей самое место в ведёрке на берегу, но на удочку её не поймать, только на спиннинг. Рыбаки-пинежане не могут понять, почему на Пинеге установлены такие правила.
Пустым  с рыбалки возвращается редко, хотя и такое бывает.  Один  рыбак всё допытывается, какое такое слово волшебное Александр знает. Да какое слово! Ловись, рыбка, мала да велика, вот и все мои слова  -  в ответ отмахивается Александр. А иной раз знакомые спросят: «Как улов, Григорьич?» – и тут же сами отвечают – «Да что тебя спрашивать, у тебя и в луже клюёт».