Семья Фомы и Марфы в большой семье Гурьевых

Для бракосочетания в старинной деревне были характерны семь ступеней: «гляделки-терки», сватовство-сговор, девичник, мальчишник, венчание, свадебный пир, «новобрачная ночь». Шесть ступенек Фома и Марфа преодолели…осталась последняя: оказавшись в сеннике Фома плюхнулся на ложе для новобрачных, Марфа, не поднимая глаз, помогла ему снять пиджак с жилеткой и стянула с него сапоги. В углу сенника Марфа освободилась от куфайки, сарафана, бус, ботинок и…когда подошла к постели, увидела там крепко спящего Фому прямо поверх перины. Наконец, она, не торопясь, спокойно смогла рассмотреть своего мужа: правильные черты лица, на выбритых щеках начала пробиваться щетина, над красиво очерченными губами аккуратные усы, прямой нос ни большой, ни маленький и копна чёрных волнистых волос. Марфа тихонечко забралась под перину и смежила глаза. Вдруг рядом раздались: глухой скрип, горловое бульканье, скрежет зубами и всё это повторялось и повторялось. Марфа, дрожа от страха, в одной рубахе-поддеве, накинув хустку, босиком прибежала в горницу к свекрови: «Матка, матка, Хоме плохо - он помираеть!» Екатерина Ивановна, не спеша, прошествовала в сенник, за ней плелась Марфа. Она сняла со стены полушубок, свернула его и, подойдя к постели, подложила его под голову сына. «Мархута, запамятала табе гаворить, што Хома, индак хлебнеть рюмку, то и храпить во сне. Не боись. Полязай под перину и спи». Как и когда завершилась первая брачная ночь одному Богу известно, но Марфа понесла и в июне должна была родить.
Для Марфы потекла привычная сельская жизнь…только в другом доме и на другом большом подворье. Для Фомы ничего не изменилось: отчий дом обычные обязанности. На деревне и в каждом доме не было принято проявление нежности супругов на людях, поэтому молодые супруги решали ежедневные бытовые вопросы и, семейная жизнь текла своим чередом.  Марфа, как самая молодая, получила обязанности по обеспечению дома и подворья водой, кормлению «животин». «Натренированная» домашним хозяйством в отчем доме, Марфа вставала по утрам затемно и управлялась со всем быстро и, ещё оставалось время на любимое занятие: она трепетно относилась к лошадям, общение с ними доставляло ей огромное удовольствие. Марфа баловала лошадок кусочками морковки, быстро познакомилась со всеми обитателями конюшни и, через месяц лошадки приветствовали её радостным ржанием.
В конце лета Прохор с компанией музыкантов играл на свадьбе в пригороде Дорогобужа в селе Благовещенское, приглянулась ему румяная блондинка Авдотья. Вернувшись домой в Киселёво, он уговорил отца и мать посвататься к девушке. В осенний мясоед поехали мужчины Гурьевы и Екатерина Ивановна в Благовещенское да и сосватали Дуняшу, договорившись о свадьбе по весне на Красную горку.
В середине ноября 1902 года, спустя полтора месяца после свадьбы Фомы и Марфы, подошла очередь семьи Гурьевых отправлять в рекруты сына. В деревнях испокон веков существовало правило: по очереди из каждого дома отправлять в царскую армию новобранца. Михаилу как раз исполнился двадцать один год - возраст, когда «забривали чубы». К счастью к началу двадцатого века в солдаты царской армии забирали только на семь лет, а не так как раньше на двадцать пять. Ефимия с двумя детьми, естественно, осталась в семье Гурьевых на правах «солдатки».
Екатерине Ивановне был сорок один год, когда забрали в солдаты Михаила, а выглядела она на все шестьдесят. Двадцать четыре года трудной семейной жизни с упертым суровым мужем сильно состарили  некогда синеглазую красавицу брюнетку. Не считая остальных дел на подворье и в поле, одна только забота накормить шестерых мужиков, стоила большого труда. С появлением Марины -  старшей невестки, стало легче, а когда вошла в семью жена Михаила, работы поубавилось, а заботы прибавилось: появились малые дети - внучата. Из поколения в поколение обязанность следить за детками ложилась на свекровь, считалось, что легче присматривать за детишками, нежели управляться по хозяйству. Молодки работали, а Екатерина Ивановна нянчила деток и занималась посильными хозяйственными хлопотами.
Вскоре после призыва Михаила начался Рождественский пост. В это время проходил зимний убой скотины, всевозможная заготовка мяса впрок. Работы было непочатый край: освежевание, потрошение и разделка туш; заморозка, засолка, развешивание окороков и колбас в овине, вяление и копчение мяса. Одновременно делались и обычные повседневные работы по хозяйству.
С уходом в армию Михаила, не в ущерб остальным обязанностям Марфа стала больше времени проводить на конюшне, частично освободив Прохора в помощь Ефиму при выделке шкур и для  плетения коробов, а Степана, вместо Михаила, плести корзины, туеса, лукошки и, конечно, лапти и чуни.
Прошло Рождество, Святки, Масленая неделя, наступил Великий пост…Фома подался в «работу по плотницкому делу». Жизнь текла своим чередом в каждодневных домашних заботах.
Беременной Марфе постоянно хотелось есть. Затемно по утру она вставала, отрезала от большого каравая «небольшую скибочку» хлеба, брала луковицу и с коромыслом под мышкой неспешно спускалась к Днепру за водой. Однажды ей повстречался сосед и пошутил: «Мархута, уронишь скибку на ногу - хромая станешь!», на что Марфа не удержалась: «Худая табе боль, завидуха гложить, сама пеку, сама ем, не табе судить, хади стороной». Перекинулись словами и поспешили каждый в свою сторону.
Великий пост накладывал многие запреты, один из которых на исполнение супружеских обязанностей давал женщинам некоторый отдых. Жена "забритого" Михаила - солдатка Хима - не то от голода, не то от зависти, не то от её характера безбожно заигрывала с оставшимися мужиками, зная, что в пост с ней ничего не будет. На замечания Екатерины Ивановны и Марины она фыркала, поводила плечами и отворачивалась: «Не судите, да не судимы будете».
Прошел март, сошел лед, появилась первая травка… Настало время отбеливать льняные холсты. Утром, закрепленные на досках холсты пускались с мостков по течению Днепра и держались в проточной воде до полудня. Затем мокрые холсты, разглаживая, стелили на травке и «жарили на сонце» несколько часов, после чего аккуратно скатывали в рулоны и убирали в овин досушивать.
Заигрывание Ефимии не прошло даром: после празднования Пасхи и гуляний на свадьбе Прохора на Красную горку, все Гурьевы знали, что Дмитрий Петрович спит с Химой. Екатерина Ивановна не устраивала скандалов, потому что на слуху у всех деревенских жителей таких случаев было не мало.
Практика снохачества в русской деревне, при которой мужчина - глава большой крестьянской семьи состоит в связи с младшими женщинами, обычно женами сыновей, встречалась в русских землях вплоть до начала XX века, до того момента когда одна большая крестьянская семья стала делиться на индивидуальные супружеские ячейки с разделением общего хозяйства на части.
Спустя некоторое время Хима заняла место главной хозяйки в доме и была освобождена хозяином от тяжелых полевых работ.
                ***