Каждому - по потребностям

   "Прежде чем говорить о благе удовлетворения
потребностей, надо решить, какие  потребности
составляют благо. Это очень важно".
                Л. Н. Толстой. Дневник 29 декабря 1900г.

 
     Мы привычно отделяем наши способности от потребностей, хотя они частенько сходятся в нашей душе, и не желают расходиться.
     Например, я обнаружил в себе способности к стихосложению. Написал несколько ловких строк, испытал счастливое волнение, а потом еще и получил поддержку, похвалу специалиста. Много ли надо, чтобы почувствовать себя поэтом, начать изводить бумагу и время, и уже не мыслить себя вне стихотворчества?.. То есть, выявленная способность превращается в потребность. Вернее, обзаводится личной потребностью.
     Не всякая, заметим. Я знаю, скажем, о своей способности штабелевать в судовом трюме тридцатикилограммовые коробки с мороженой рыбой, мне неоднократно приходилось проявлять эту способность, но потребность к ней так и не пришла. Потребности возникают возле наших  л ю б и м ы х способностей, творческих. Их перечень необозрим: это и научное, и предпринимательское, и техническое творчество, и воспитательское, этическое, и свободный труд земледельца, приносящий красоту и пользу. Любая деятельность, дающая возможность человеку ощутить себя создателем, родителем, имеет свойство наполняться движущей силой потребности.
     Можно выразиться так: творческая способность – Она – образует чувственную пару с творческим порывом – с Ним, – и далее они развиваются только во взаимодействии, в сюжете, в романе, где хватает и размолвок, и страданий, и ревности, но обязательно появятся и дети, рожденные в любви, и опредмеченный смысл существования. Попробуй, отщепи от художнической способности потребность творить, и, если нам это удастся, мы потеряем художника. Способность – инструмент творца, а потребность – мотор, производящая воля. Что они друг без друга?!
     Исключительно важно и то, что образовавшаяся пара "способность –потребность", начав свое чувственное развитие, занимает всё большее место в душе человека, оттесняя на задний план потребности нетворческого порядка. Они не исчезают, разумеется, но постепенно узнают свое не более чем подчиненное место, привыкают к роли обслуживающего персонала и уже не тщатся стать целью человеческой жизни.
     Академик П. Л. Капица рассказал о Карле Штейнмеце, идейном руководителе исследовательских и конструкторских работ в лабораториях "Дженерал Электрик". Штейнмеца вообще не интересовал заработок, и денег он не получал, умудряясь жить в Соединенных Штатах почти по-коммунистически, то есть брал вещи в магазинах по мере надобности, а компания оплачивала присланные магазинами счета. В выигрыше были обе стороны, всяк по-своему: "Дженерал Электрик" экономила на содержании талантливого ученого, имевшего скромные привычки, а Штейнмец тратил минимум времени и усилий на удовлетворение материальных потребностей.
     Фигура Штейнмеца выглядит курьезно в эпоху чистогана, но безразличие к материальному богатству даже и теперь встречается довольно часто, гораздо чаще, чем нам представляется. Для людей, всерьез захваченных творческой потребностью, деньги и сегодня играют лишь подсобную роль в расчетах с миропорядком. Способность-потребность к созиданию, словно два огромных крыла, крепнущих с каждым взмахом, переносят человека в новую - нормальную по моим понятиям - систему ценностей, где перед всеми прежними ощущениями начинает выступать властное ощущение крыльев. Творец находит основное жизненное удовлетворение в процессе созидания, а не в денежном выражении результата. Деньги ему, известное дело, нужны, и удобства нужны, но не столько за работу нужны ему деньги, сколько для работы. Ему жизненно необходима возможность развиваться, тянуться к максимуму своих способностей – такова теперь его ведущая потребность. При счастливо складывающихся отношениях между способностью и потребностью счастлив и творец: здесь копится главное его богатство, и здесь же согласно с евангельской заповедью скорбит и радуется сердце человека.
     Конечно, я привожу здесь творца как бы в чистом виде, в идеале. На самом деле между творческой захваченностью и потребительской умеренностью нет жесткой связи. Но ведь в духовной сфере и вообще нет причинно-следственных связей жесткого типа, подобных механическим, где нажимаешь на рычаг, и по этой причине что-то перемещается в заданных пределах. В духовной жизни причина соединяется со следствием посредством влияния, предпочтения; здесь причина, проникая в атмосферу человеческого самочувствия, меняет состав атмосферы, и тем влияет на принятие решений. Здесь достаточно степеней свободы, чтобы человек не был рабом обстоятельств, но связь между причиной и следствием всё-таки есть, она неуничтожима, и, чем значительнее причина, тем она влиятельнее. И мы нисколько не преувеличим, сочтя творческую пару "способность-потребность" причиной более чем влиятельной, способной буквально преобразить атмосферу человеческого существования.
     "Человек не множество потребностей, которые нужно удовлетворить, а кладезь энергии, которой нужно дать выход". Так или примерно так сказал Макферсон, и, по-моему, прекрасно сказал, потому что увидел человека со стороны его высших способностей и потребностей.
     А более подробно соотношение способностей и потребностей человека можно представить следующим образом.

     В каждом из нас есть целых три уровня способностей. Три этажа. И каждый этаж имеет свои отношения с потребностями.
     На первом размещаются те, что выработаны ходом эволюции животного мира, и здесь каждая способность изначально действует в паре с одноименной потребностью. Мы родились и выросли с этой парностью, и когда вдруг чувствуем потребность идти "до ветру", то не задумываемся, есть ли у нас такая способность. Потребности и способности на уровне физиологии – две  стороны одной медали, и при условии нормального здоровья все мы – медалисты  от природы. А если я родился слепым, или ослеп, оглох от жизни, то есть потерял какую-либо способность из первого этажа, оторвал ее от потребности – мне  приходится мучиться и всеми силами и средствами восстанавливать единство.
     На втором, промежуточном этаже располагается огромный набор наших способностей к работам разной степени тяжести и сложности, начиная от нулевой интеллектуальной отметки ("бери больше, кидай дальше"), и кончая довольно высокой, но всё еще поддающейся машинизации. Это наши способности к рутинной, шаблонной деятельности, для которой вообще-то безразлично, кто ею занимается: человек или робот. Последний даже предпочтительней, поскольку меньше устает и ошибается. Но надо сказать, что и мы, как правило, безразлично, без особых симпатий относимся к этому этажу своих способностей. Они вроде как не наши, не родные, потому что всехние, безличные. Вот они-то и впрямь существуют в нас отдельно от потребностей, не находя себе пары. И, увы, при нынешнем состоянии общества, при сегодняшней воспитательно-образовательной системе, подавляющее большинство из нас вынуждено зарабатывать на пропитание именно этими безличными способностями второго этажа, тягостно влача дни в "царстве необходимости" и вкушая марксистское "отчуждение личности" в полной мере.
     Но есть в человеке и третий этаж способностей – творческий  уровень, небо наших пристрастий: художественных ли, технических, каких угодно: та область, где наши способности вновь соединяются с потребностями, но уже не на биологической основе, а на сугубо человеческой, духовной. Подчеркиваю: этот этаж есть у всех людей, и он не может быть пустым, он может быть только нераскрытым, невостребованным. Не верьте тому, кто скажет, что вы совершенно бездарны, не верьте даже самому себе: у каждого из нас, если хорошо поискать, откроется способность – и  не одна! – готовая  обняться с потребностью, и вот эти-то потребности и составляют благо, о котором беспокоился Лев Николаевич Толстой.
     Конечно, предложенная схема многое оставляет "за кадром". Она умалчивает о том, что и в любой творческой работе есть рутинная составляющая, свисающая на второй этаж, а почти в любом шаблонном труде присутствует толика творческого подъемного элемента, проникающего на третий. Не учитывает схема и исторических превращений: когда-то изготовление простейшего рубила было делом творческим, а теперь тяпки выходят из-под штампа. Но схема и не обязана учитывать всего. Для данной стадии нашего разговора она вполне достаточна. Нам важно понять, что благодаря способностям-потребностям третьего этажа человеческая жизнь из скучной череды дней превращается в их яркое чередование, которое, в конце концов, и признаёшь счастливым. И, оказывается, это уже не только составляющая твоего личного счастья, но и частица блага общества, потому что наши творческие потребности не уменьшают, а увеличивают общественное богатство; не присваивают, а производят. Человеку творческому, как правило, не приходится преодолевать себя, чтобы принести пользу обществу, не приходится метаться между личными и общественными интересами: на третьем этаже наших способностей-потребностей личные и общественные интересы естественным образом сближаются, совпадают.
     Отсюда любопытно взглянуть на печальную пока судьбу знаменитого коммунистического уравнения "От каждого по способностям, каждому по потребностям". После краха реальных коммунистических систем уравнение это в очередной раз отставлено за неразрешимостью: считается, что всем по потребностям все равно никогда не хватит, сколько свои способности ни надрывай. Оно и верно, но верно для наших способностей второго этажа, для бесчеловечных порядков, где на хлеб зарабатывают с отвращением. Если же подставить в уравнение те значения, о которых мы только что говорили, – оно  становится практическим тождеством, и не где-то в запредельном коммунистическом далеке, а в обозримом будущем, и даже в нашем греховном, болезненном настоящем. Потому что уравнение это решается не в канцелярии общесоюзного или общероссийского распределителя, а в душе каждого отдельного человека. Счет может быть верен только в расчете на личность. Если ребенок за время школьного воспитания, пока в нем еще не изжито детское творческое стремление к освоению мира, пока личность не захламлена, не заколочена крест-накрест досками взрослой рутинной жизни, найдет себе занятие по сердцу, - считай, что он сделал решающий шаг не только к своему счастью, но и к общественному идеалу социальной справедливости. Считай, что и общество, если оно инициировало творческие способности школьника и дало ему возможность дальнейшей специализации, дальнейшего самосовершенствования, приблизилось к тому же идеалу на одну человеческую личность, сделало пусть маленький, но верный шажок к своему благополучию. То есть туда, где каждый трудится по своим любимым способностям и таким образом удовлетворяет свои основные, ведущие потребности, совпадающие с потребностями общества. Или, по крайней мере, не протиоречащие. Общественный идеал, сомкнувшийся с личными идеалами, становится достижимым. Цель вернее всего достигается, становясь средством своего достижения. Настойчиво, умело воспитывая в детях их личные способности, мы как раз бы действовали средствами, сделанными из материала цели: закладывая основу благополучия личности, укрепляли бы фундамент общественного блага.
     Когда труд называют делом чести, делом славы, делом доблести и геройства, - можете быть уверены, это труд подневольного народа, труд через силу. Творческий же труд – дело  любви. И только такой (любимый, счастливый) человеческий труд надежно обеспечивает обществу динамизм и процветание. Именно для такого труда, для такого счастья человек и создан. Как птица, чей полет, кстати говоря, тоже труд.