Сага о Царь-Рыбе

Сага о Царь-Рыбе. (Рукопись найденная привязанной к ноге альбатроса)


Параллель в мышлении,
параллель в мозгу.
Я спросил их, как это?
Выгнуло в дугу.

Прицепилась к берегу,
Чудо Юдо Кит.
Якоря отбросила
и фрахтом стоит.

Я к ней, как поплавала,
как в морях дела?
Усами не убила,
Боком повела.

Глазищами шевелит,
хвост о буи бьёт,
Сало рыбее своё,
как умеет мнет.

Не хочет говорить,
но и не молчит.
На то она и сказочная
Чудо Юдо Кит.

Отхожу в сторонку,
деревеньки в ряд,
Как гляжу, стояли,
так сейчас стоят.

К мужичкам с сигаркой
ближе подошел,
Пока их сказочный кортеж
дальше не ушел.

Ну, чего, сказали,
Рыба, как всегда.
Плавники на месте,
рыб не родила.

Плаваем, скользим,
как сто лет назад,
Может быть и двести,
каждый году рад.

Заходили в Сочи,
плавали в Мадрид,
Видели Медину,
везде тот же вид.

Выходишь из избушки,
Рыбу поведет,
И она как встарь,
по морю плывет.

Но как то было дело,
Рыбу повело,
Даже под ногами,
будто дно ушло.

С крыш избушек черепица
Ссыпалася в дом,
А после как обычно,
кильватером идем.

Сначала, чуть зевнули,
Избушки точно в ряд.
Все лишь продохнули,
на носу стоят,

Дальше вдруг случилось,
вовсе волшебство,
На нос нашей Рыбе
парня принесло.

По виду и не парень,
но и не мужик.
Рыба же смутилась
и глазами, вжик.

По среди Атлантики
наш крейсер ковылял,
И ее не спешный,
вдруг мотор увял.

Хвост лежит на брюхе,
полосами вдоль,
Словно бы по свитеру
пробежалась моль.

Чуем дело худо.
Как нам дальше плыть?
Было бы не плохо,
до трехсот прожить.

Климат на Атлантике,
штормы и ветра.
Как бы деревеньке
выжить до утра?

Шлепали по попе,
щекотали нос,
Рыба не шевелится,
словно киль прирос.

Расслабилась как вобла,
веселые глаза,
Сверху же подходят
Тучи и гроза.

Все бабульки в панике,
избы заперли,
Мужики, как водится,
сразу запилили.

Бродим по рыбехе,
все же Рыба Кит,
В уши рупором кричим:
Буря предстоит!

Рыба улыбается,
В весь свой рыбий рот,
И на парня пялится,
как в сметану кот.

Мальчик шевельнулся,
Дрожь во всех местах,
Трижды обернулся
и Коньком предстал.

Мы же все акстились,
такое раз за жизнь,
А тот чиркает копытом,
Только всем держись.

Дальше было гуще,
тучи подошли,
Взяли парня за уши,
в сени привели.

Чинно кланяемся в пол,
кто лбом дырку бьет,
Он же улыбнулся
и речь таку ведет:

Люди, все в порядке,
успокойте баб,
Я у этих туч,
что в дому прораб.

Глаза щурит хитро,
лыбится, финтит.
Мы же пока знаем,
буря предстоит.

Рыбу как то нужно
в чувство приводить,
И подальше с места
этого рулить.

Дядьки взяли весла,
для острастки сеть,
Попросили Горбунка
вежливо присесть.

Сами вышли в море,
в смысле из сеней,
И тут сразу оказались
в обществе теней.

Засмеркалось быстро,
Эльмовы огни,
В общем, все в порядке,
Бог всех нас храни.

Наши мореманы
навидались бед,
Но тут в компании Конька
вываливает дед.

Говорит, что Рыбу
надо щекотнуть,
А потом раскрыв объятья
нежно к ней прильнуть,

Дескать, заскучала,
не первый год в морях.
Молния сверкнула.
В глазах забрезжил страх.

Рыбу тыкали веслом,
даже топором,
Сеть под ус ее пихали,
кто то сыпал корм.

Рыба же лежит на брюхе,
как избы не снесло?
Тут Конек решил вступиться:
Что? Не повезло?

С Рыбой как то поиначе,
надо поступить,
Предлагаю для начала
спину ей промыть.

Драить в шквал и в грозный ветер,
строго подойти,
Но, вообще то, к вашей рыбе,
подход бы нам найти.

Я вот что, Конек лохматый,
ей и не отец,
Значит нам для вашей Рыбы
Надобен певец.

Чтобы сапоги блистали,
Гусли - струны в ряд,
Чтобы от его задорных песен
рассыпался град.

Тут то дескать Рыба станет,
чуть повеселей,
И с причудами своими
будет помудрей.

Все мы рты свои открыли,
дед вытащил баян,
Но спину все же с блеском мыли,
кто не слишком пьян.

Буря ж близилась как пропасть,
открывая чудный вид,
Ну, а Чудо Рыбе, что?
Зуб то не болит.

Мы с зубами то встречались
в области Говай,
Чуть в ловушку не попались
в тот блаженный рай.

Да, там все не по-соседски,
рук никто не жмет,
На глаза, коль кто помрет,
денег не кладет.

Зуб у Рыбы разболелся.
Вызвали врача.
Нет, чтоб вспомнить стары средства,
чесноком леча.

Чеснока мы взяли ящик,
В плавники чтоб кто натер,
Но чего то этот метод,
Как то, тоже не прошел.

Рыбу скопом мы скрутили,
Трос под усом провели,
Ну и чтобы напугалась,
Дверь поставили вдали.

Прошлое, чего уж, дело,
Но, глаза косит на нас,
И порой в задни избушки
Подпускает нервный газ.

В общем, скрючило старушку,
Хоть она и Рыба Кит.
Грохот был, как от Царь-пушки,
Но зуб больше не болит.

Волны уж вокруг витают,
Айвазовскому на зло,
Наши же надежды тают,
Тут, Жар Птицу принесло.

Села птица на Царь Рыбу,
Чинно по спине прошлась,
Чистку нашу оценила,
Ни к чему не придралась.

Молвила, как ясно око:
Горбунка подайте мне,
Дел у меня нынче много,
Надобность мне в том коне.

Горбунок не стал теряться,
Мужиков лишь растолкал,
Копытцами чуть помялся,
И ответ такой ей дал:

Здравствуй милая сестрица.
Чем обязан? Шторм идет.
Спицы кончились в светлице?
Сон с рассветом не берет?

Птица же, крылом сияя,
Брови хмурит и молчит.
В напряжении наблюдаем,
Как там дело предстоит.

Так они слегка помялись,
Как Клинт Иствуд во степи,
Потом все таки обнялись,
Стало ясно, все свои.

В избу чинно приглашаем,
Самобранка по столу,
А надежды наши тают,
Им то что? Что нос в мелу.

Птица молвила откушав,
Отодвинув кружек ряд,
Светом чуть все не обрушив,
Ты Конек, полнейший гад.

На пиру, чего устроил?
По прибытии царя,
Ладно бы копытом цокал,
Шутки веские суля.

Так ведь нет же, как обычно,
Язычок то, что вихры,
Шутки все твои повисли,
Как жужжание пилы.

Было мило, даже чинно,
Кто от шуток устоит,
Словно бы на поле минном,
Красна девица грустит.

Девицу Красну достали,
В чувство с толком привели,
Нашатырь, вино, давали,
В общем, пароход в дали.

Мы все рты пораскрывали,
Чем окончится быльё?!
Лавки в ряд акститься стали,
Дед разнычил мумиё.

Птица же, томя, умолкла,
Распаляя интерес,
Тут Конек взъязвился колко,
Скажем прямо, лаптем влез.

— Не виновен я сестрица,
Что бояре не умны,
Ты то что? Одно, сречь, птица,
Те же, в глине буруны!

Столбовых еще похаяв,
Сагу в лицах нам пропел,
Только начал про царя,
Слава Богу, не успел.

В дверь тихонько постучали,
— Там у нас корму снесло,
Рыбе корма мы давали,
Но с него лишь пронесло.

У нее с Коньком, приватный,
На эмоциях контакт,
Коль ему что не приятно,
Рыба нервничает в такт.

Вы его не возбуждайте,
Без особой то нужды,
Овса больше подсыпайте,
Вина лейте без воды.

Дав поправку самобранке,
Кому что побольше лить,
Стали дальше Птицу слушать,
Явства кушать, меды пить.

……
Птица кашлянув по птичьи,
Клюв текилой промочив,
Продолжая свой обычай,
Перешла в речитатив.

– Когда шутки твои колки,
Всех достали на пиру,
Помнится тебя Конек
Раскатали по ковру.

Хоть ты и сумел избегнуть
Дыбы, плахи, кандалов,
Дав под зад, тебя прогнали,
Со двора, без лишних слов.

После двор чуть поутихнув,
Скоморохов созерцал,
Тут по центру тронной залы,
Яркий свет вдруг замерцал.

В центре гульбища людского,
Посреди напитков, явств,
Прямо пред царем суровым,
Что хозяин наших царств,

Из неясных очертаний,
Что развеянный туман,
Сгорбленный старик выходит,
Протрезвел, кто был и пьян.

Старичок прищуром хмурым,
Залу молча оглядел,
Задержался на скульптурах,
А потом козлом запел.

Пел он долго и занудно,
А капелла, без гуслей,
Рассказал про остров чудный,
Про невиданных зверей,

Про великие деяния,
Про героев, колдунов,
Битвы, волшебство, метанья,
Про созвездия миров,

Когда все почти уснули,
Утомленные быльём,
Кто на лавке, кто под лавкой,
Стало ясно, щас убьём.

Тут то старичок проникся,
Вскинул руки, замолчал,
И на наш немой вопрос:
Чё те надо? Отвечал:

За морем, за океаном,
Остров дивно-чудный есть,
А на нем чудна поляна,
Что не встать, да и не сесть.

Красен терем на поляне,
В тереме стоит сундук,
В сундуке пергамент тайный,
В нем про всё, что есть вокруг.

Дабы тот пергамент тайный,
Можно было прочитать,
Нужен ключ со дна морского,
Чтобы расшифровку дать.

Царь морской его хранитель,
Царь подводных королей,
И его подводный замок,
Встал за три девять морей.

В замок тот, чтобы добраться,
И не сгинуть в океан,
Нужно вам судьбе отдаться,
И построить четкий план.

Для чего нам тот пергамент?
Царь наш грозно вопрошал.
Чтобы в жизни был регламент,
И чтоб род не обветшал,

Чтобы враг границ не трогал,
Царство, чтобы жило в лад,
Пользы от тех текстов много,
Кто владеет, будет рад.

Так старик заман свой кинув,
Горсть инструкций накидав,
В ярком свете в точку схлынул,
Наш покой с собой забрав.

Как тут быть, возникли споры,
Меж царем и средь бояр,
Начались дебаты, ссоры,
Шум творил и млад и стар.

Тут один лихой боярин,
Всуе вспомнил про тебя,
Говорит: Конька мы зря,
Выгнали, с плеча рубя.

Ведь полезный, хоть и вредный,
Для таких вот сложных дел,
В тайнах он знаток бесценный,
Шустр, умен, хитер и смел.

Он тебе видать приятель,
По застольям на троих,
Уж прям так все расписал,
О достоинствах твоих!
...............
Пошумели, было дело,
Надо слать к Коньку гонца,
Мы бояре, знамо дело,
А зашлём ка мы отца.

Вы у Гоголя читали,
Как Вий в чувства приходил?
Всякие круги писали,
Кто то образок прикрыл.

Веки подняты подайте…
Слева, справа, не поймёшь,
Вы про Хому почитайте,
Так, Канон, не разбе6рёшь.

Вышел Вий: О чём глаголим?
Веки не просил открыть.
Тик возник непроизвольно:
Нам бы лишь Конька добыть.

Чем сынок побеспокоил,
Хулиганил, морду бил?
Ляпнул что то не подумав,
А потом и след простыл?

Нам Конёк нужен для дела,
Отвечали люди в такт,
Он в словах был очень смелый,
Прямо скажем, полный гад.

Мы его слегка помяли,
За веселые слова,
После со двора прогнали,
Чтоб не видеть до утра.

А сейчас дело приспело,
Без него не обойтись,
Просим Вас, раз так случилось,
С пониманием отнестись.


Все немного продохнули,
Вий глаза все же открыл,
Сразу свечи все задулись,
Пес на кладбище завыл.

Вам, ребята, нужна Птица,
Была дочка у меня,
Пошукайте по светлицам,
Может сыщет вам коня.

С братом она жестковата.
Все ж таки они дружны.
Коли надо, враз найдет,
Без проблем и без нужды.

Меня быстро отыскали.
Папа уж давно отбыл.
Снова совещаться стали,
Тут боярин и вступил.

Я Садко, Коньку как брат,
Без регалий и наград,
И Жар-Птице помогу,
Мало ли, вдруг он в плену.


Так мы с Садей и отбыли,
Я в полёт, они поплыли.

Поиски твои не долги,
Это не истоки Вологи,
Жаль, что Сивку не позвали,
Так ,чего ж с них взять, бояре.

Мой полет не долог был,
Только клюв слегка остыл.

А теперь, пока суть, дело,
Пока Рыба не успела,
Вновь хвостом своим вильнуть,
Предлагаю отдохнуть.

Тут Конек, опять, как мальчик
Наполняя свой бокальчик,
Где ж Садко, спросил сестру?
Потерялся на балу?

Птица глянувши как сокол,
Крылья, перья подобрав,
Отглотнув текилы с соком,
Все внимание забрав,

Вдруг взвилась:
"А где Садко?!
Сюда плывёт,
Найдет легко.

Вам же надо дальше плыть,
Чтоб пергамент тот добыть.

Ты пока шепни Царь-Рыбе,
Скоро будем отходить,
И по вашим пониманьям,
К острову тому рулить."

У Конька возник вопрос,
Как нам плыть,
Ведь киль прирос?...

Птица улыбнув крылами,
Рыбу с низу обошла,
И каких то якорей,
Слава Богу не нашла.

Тут мужик с избушки верхней,
Завопил как альбатрос,
Парус вижу на траверже,
Если что, кидайте трос.

Враз о Птице все забыли,
Стали крейсер подгонять,
Мало ли, чтоб не уплыли,
Дабы парус тот догнать.

Гюйс улыбкою сияет,
Рыбу развернули в раз,
Весла в воду погрузили,
Как в машине, полный газ.

Парус не спешил возникнуть,
Так, чтобы как наяву,
К перископам все приникли,
А точнее, к одному.

В бесконечной серой дали,
Точка брезжит как маяк,
Скорости мы чуть наддали,
И приблизились на шаг.

Рыба как то на разгоне,
Обожралась кораблей,
Так, Ростральная колонна,
Проростала долго в ней.

Рострами как якорями,
Где то в рыбьем пузыре,
Зацепилась та дубина,
Словно лето в сентябре.

Уж мы рыбу удобряли,
И навоз, и чернозём,
Червей тонну на ночь дали,
Все равно, катком ползем.

Потом всё ж сообразили,
Кто то в Рыбу занырнул,
Ростры со столба свинтили,
Кто то снизу подтолкнул,

Тут колонна уж полезла,
Как бамбук под летний дождь,
Долго ростры выходили,
Естеством под Рыбью дрожь.

Ростры прицепив к колонне,
Все же памятник, не столб,
Двигатель уже не сонный,
Но с тех пор у Рыбы горб.

А колонну мы срубили,
В порт ближайший заходя,
В центре города того,
Продали за три рубля.

Там она и щас стоит,
Украшая внешний вид,
Как туда мы не зайдем,
Так под нею водку пьём.

Нынче надо осторожней,
Нам с Садко еще в поход.
Как догоним, нырнем ложно,
А на воду скинем бот.

Парус всё же приближался,
Гюйс с улыбкой и над ним,
Значит правильно гнались,
Садко скоро углядим.

В перископ свой смотрим в ряд,
Тут на нас вдруг песен град.

На носу крабля чудного,
С росписью под Хохлому,
Видим парня ещё краше,
Мы свидетели тому.

В сапогах красноцветущих,
С гуслями на перевес,
Улыбаясь белозубо,
Даже дед на мачту влез,

Прямо на конце бушприта,
Стоя на одной ноге,
Парень песни на нас сыплет,
Сообщая о себе.

Рыба стала вдруг табанить,
В смысле тормоза включать,
Может быть не хочет есть,
Иль чтоб парня не помять.

Видим, вновь она в смятении,
Мы уж поняли, Садко,
Произведши впечатление,
Рыбу в ступор ввел легко.
......
Как корабль со стапелей,
Спрыгнул он на спину к ней,
Дальше Рыбу понесло,
Так бывает у коней.

Мы не ссыпались с неё,
Видно, деда мумиё.
Где такому научилась?
Кто то стал менять бельё.

Как то мы в одном порту,
Толь в Гаване, толь в Майами,
В мили обратив версту,
Набрели на дивны сани.
Только в них мы развалились,
Чтоб с удобствами домой,
Сани сами покатились,
В гору и с горы порой.

Поначалу лишь дивились,
Экая заморзка блаж,
Без коней, без бубенцов,
Самоходный экипаж.

Но при скорости за сотню,
Хоть нас ветром не проймёшь,
Все ж как к верху дном взлетали,
Всех заколотила дрожь.

К дому мы уж не хотели,
Мысль лишь, как бы убежать,
Только сани без педалей,
Как на тормоз то нажать?

Всё ж поездка завершилась,
На не гнущихся ногах,
Из саней мы выползали,
С сединою в бородах.

Местные нам объяснили,
Это их аттракцион,
Чтобы сильно не грустили,
И покрепче, чтоб был сон.

Раз в неделю прокатившись,
В раз снимает всякий стресс,
Ну, а мы, перекрестившись,
Лишь дивились на прогресс.

Вот и Рыба, как те сани,
Стала в круг крабля юлить,
Убыстряя с каждым кругом,
Всю свою плавучу прыть.

То в прыжке двойное сальто,
То нырнёт как субмарина,
Три подряд тройных тулупа!
Как не сдохла то скотина?!

Хорошо, хоть мелководье,
Атлантический хребет,
Занырнула бы поглубже,
Всех в лепёшку и привет.

Мы же только обтекали,
За борт перекинув рты,
Да, такого не видали,
Мысль пришла из дурноты.

Лишь Садко, известный гусь,
Как подводник на магнитах,
В пляс пошел не дуя в ус,
Словно конь стуча копытом.

Как уж после рассказал,
Послом заслан был к британцам,
Чтоб в грязь рожей не упал,
Брал уроки местных танцев.

С королевой тех краёв,
Пересекшись на приёме,
Там у них закон суров,
Пляшешь джигу, коль не в коме.

С ней всю ночь проотжигав,
Лишь к утру угомонились,
В дружбе заверенья взяв,
У алькова и простились.

Вот, с тех пор, случится качка,
Ноги сами лезут в пляс,
Кренделя, как угрь выводят,
В общем, в джиге первый ас.

Так кругов пятьсот иль тыщу,
В эйфории намотавши,
Рыба чуть угомонившись,
В дрейф легла слегка уставши.

Лишь хвостом чуть трепыхает,
Как ногой трясет в падучей,
Меж усов бревно пихнули,
Вместо ложки, на всяк случай.

Сизо утро, штиль на море,
Тишина и благодать,
Мы ж как васнецовский витязь,
Вдаль глядим на водну гладь.

А корабль точно камень,
Перепутье нам сулит,
Хохлома на нём как пламень,
К горизонту путь нам свит.

Тут Садко, чуть отдышавшись,
К нам подходит. Где Конек?
Где мой побратим пропавший?
Нам же вовсе невдомёк.

Мы свои порты, рубахи,
Как сигнальные флажки,
Отжимая размещали,
Вкруг Царь-Рыбовой башки.

Воротник из наших тряпок,
Ей, что гюйс для моряка,
Любит Рыба пофорсить,
Видно ведь из далека.

Мы Садко дали указку,
Чтоб по избам пошукал,
Оценили его пляску,
Мастер-класс, чтобы нам дал.

Лишь о чёрте заикнёшься,
Так, рогатый тут как тут,
Хлопот с ним не оберешься,
Кто встречался, те поймут.

Дверь избы ближайшей скрипнув,
В сени открывая взгляд,
Приоткрылась, там шатаясь,
Птица и Конек стоят.

Улыбаются счастливо,
Взор туманно озорной,
Из дверей не торопливо,
Пошел дух зело хмельной.

Птица, дрыгнув головою,
Свет свой в фокус собрала,
Молвила, чуть заплетаясь,
Я его первей нашла.


........