Столичный Роман. Третья глава

Прошло полмесяца с тех пор.
Семестр кончился, студенты
Для вкусных блюд ингредиенты
Скупают жадно. Что за вздор?
Напротив ярких магазинов
Лежит мерзавец-гололед.
Сограждане идут вперед.
Им понабрать бы мандаринов…
Давай икру, давай вино.
Какие цены! Им бы скидки.
Кто видел продавца в убытке?
А что там вечером? Кино?
Какое? Как обычно?.. ясно.
Из нового лишь Новый год.
Движенье времени? Напрасно.
Знакомые певцы вот-вот
Исполнят нам одно и то же.
Опять вернется день сурка
Известный всем наверняка.
Без перемен? На то похоже.

Конечно, смачные столы
Кипят весельем, гости рядом
Общаются, сверкают взглядом,
Их настроения светлы.
Пробьют куранты резво, громко,
Хрусталь бокалов зазвенит,
Искрит салют, мерцает елка,
Гирлянды дарят пестрый вид.
Так на душе спокойно, тихо,
Свои желанья призовем.
Желанье… с ним неразбериха…
Что в глубине сокрыто в нем?
Надеждой полнятся мгновенья,
И счастье теплится в груди,
Чего нам ждать, что впереди?
К чему взывает страстно рвенье?
По жизни кто пойдет легко?
Читатель мой, полет мечты
Уносит очень далеко...
На данной ноте мы на "ты"
Безвинно перейдем, пожалуй,
Ведь мы знакомы, две главы
Тебе вещал я, труд не малый,
Оставим напускное "вы".

Продолжим вечер новогодний,
Москва ночная вся горит -
Таков ее столичный быт.
А что жилец иногородний?
Поселок словно в пухе белом.
Смиренно бабушка и дед
Справляются рутинным делом.
Читатель мой, поверишь, нет? -
В глубинке в области тамбовской
Противник суеты московкой:
Безвестный, маленький, в дали
Родимый дом был Розали.

Мне так близка девчонка эта:
Довольна плавною судьбой,
Сыта любовною мечтой -
Восторг и скука для поэта.
Что описать он может в ней?
Неужто высоту идей?
Быть может, чувства воспоет?
А что? Под ними тает лед.
И будто жизнь огнем согрета:
Порой блистательно бела
И так обманчиво светла.
Любовь, любовь, ты бродишь где-то...
Сопровождаешь Млечный Путь
И вторишь звездам небосклона,
Сияешь в сердце чьем-нибудь,
Подняв златистые знамена,
Так однозначно и упрямо
Заглядываешь в душу прямо,
Пленяясь яркой красотой,
Как созерцатель заводной.
И смотришь, будто хвост павлиний,
Как сотня взглядов: каждый глаз-
Зеленый-иссиня топаз
На сетке бело-желтых линий.

Ах, линии. Времен? Судьбы?
Что уготовил нам Создатель?
На что влияем мы, читатель?
Не мы ли, жалкие рабы,
Готовы очертить дорогу,
Кичиться силою своей?
Молитва? Что мы ищем в ней?
Кого взываем на подмогу?
Откроем ли благой завет?
За зря евреи да арабы
Пророчили его иль нет?

Рассудок не тревожить дабы
В поселок возвратимся скоро,
Там лает Шарик во дворе,
Природа будто в серебре:
Земля и снег – узор фарфора.
Сугроб раскинут вдоль забора,
Погасло небо в янтаре
Закатом уж былого года.
Какая нежная погода!
Над вереницею домов
Навис ночной волшебный полог,
Покоем задышал поселок
В объятьях беззаботных снов.

Но Розали совсем не спит,
В окошко смотрит, созерцая
Любовь ее родного края,
Его прелестный милый вид.
И вспоминает дней минувших
Событий жизненный каскад,
А ночь баюкает уснувших.

Так вот. Лишь год тому назад
Гостила в Петербурге славном
(Опустим «у кого, зачем»
Для устранения дилемм
В потоке мыслей своенравном).
И наконец в Москву скорей
Ей отправляться нужно, планы.
Она пакует чемоданы
И на вокзал идет, а с ней
Не Саша, нет, там на перроне
Стоял уже Роман Светлов,
К посадке поезд их готов,
Они встречаются в вагоне.
Попутчик значит, вот дела,
Судьба их ранее свела.
Разговорились вроде оба
О том, о сем, ее учеба
Романа сильно привлекла.
Литература, вот зазноба.
Что скрыто в тайне этих книг,
Кто в тексты хитрые проник?

А что же видно из окна?
Там вскользь проносятся домишки,
Как будто ветхие дровишки.
Округа зимняя бедна:
Усталые дворы простые,
Ветра метут белесый снег.
Продолжит поезд верный бег
И встретит местности пустые.
Где люди? Лесополоса
Топорщит ветви перекрестно,
А стыки рельс многоголосно
В колеса бьются два часа.

Ах, город стольный, город шумный,
Москва несчастная моя,
Мой мир стремительно безумный,
Тебе не доверяю я.
Роднее мне приют далекий
И работяги - скромный люд,
Кует их души быт жестокий,
Их создает рутинный труд.
Прямой тропой они по жизни
Идут с приятною тоской,
Как просветлившийся святой.
Никто не верен так Отчизне,
Ни в ком не обитает дух
Такой же сильный и свободный,
Сплоченный, крепкий, всенародный.
В нем добрый взгляд и чуткий слух,
Он сострадает сердцем ясным
И крепким стойко, словно сталь,
Всецело ко всему причастным.
Понять способен он печаль.
Людей таких же милосердных,
В судьбе тяжелой столь усердных
Нам не сыскать в стране чужой,
Россия – матушка, я твой.

Люблю размах полей пушистых,
Над ними ветра легкий свист
И аромат цветов душистых.
Как свет безудержно лучист!
Везде раскинулись просторы:
В морской далекой глубине,
За облаками в вышине,
Которую тревожат горы.
А солнце желтое, горя,
С курильских островов восточных
Вплоть до столицы янтаря
Искрит мерцаньем рек проточных.
Живет природа беззаботно:
Играет, дышит и поет,
Любой здесь обретет оплот,
Здесь все заманчиво добротно.
Над живописными холмами
Огонь сменяет синеву,
Закат баюкает траву,
Туман вечерний между нами
Заполнит воздух и вспарит.
Здесь все волнует и бодрит,
Здесь Господ наказал перстом
Хранить покой в краю родном.

Что ищешь ты в литературе?
Неужто мысли между строк?
В какой, читатель мой, культуре
Найти ты эти мысли мог?
Не правда ли, от нас ответы
Сокрыты серой мглой сердец?
Куда бежит от нас Творец?
Зачем шифрует он заветы?
И как же трепетный юнец
Услышит звучные сонеты
Его игры непринужденной,
Творенья разум пробужденный?

Роман Иваныч мыслит смело,
Какое нам, читатель, дело?
Хотя его услышим мы,
Как будто мудрые умы
Сказать побольше могут нам,
Ну что ж, внемлю его словам:

«Что в книгах? В них добро и зло?
Что скажет автор воспаленный,
Рассудком твердым наделенный?
Что мыслит крепкое чело?

Но, впрочем, я и то, бывает,
Готов нащупать перспективу,
В стихах кропаю детективы,
(Устало Розали зевает).
Ух, волю дам карандашу,
Везде убийства, нет закона,
Лишь власть преступного барона…
Я все подробно опишу,
Перечитаю бегло снова,
Мне не понравится опять,
Я стану ластиком стирать.
Все так пространно непутево».

- Мой непутевый визави,
Давайте лучше о любви.
Да ладно, шутка, не со зла.

И тут она как начала
И продолжала всю дорогу,
Роман же слушал, слава Богу.

Читатель мой, а мы с тобою
Вперед по временной шкале
Перенесемся. Пред собою
Увидим вешний парк в тепле.
И Розали гуляет плавно,
И почки соком налились,
Чего ты дремлешь? Веселись,
Как жить необычайно славно.
А кровь кипит и греет жилы,
Подходит Виктор, полон силы,
И говорит: «Привет, мадам,
Я Виктор, что угодно вам?»
А Виктор был красив собою,
Высок, плечист, уверен, смел,
Решительно дружил с судьбою,
Соратник бодрости и дел.
Учился в жизни он прилежно,
Так своенравно, неизбежно,
Где улица – родной приют,
Она и дом, и институт.
Его учебник - в драке схватка,
Такой читая – не прочтешь.
Шальной удел – его тетрадка,
А ручка – перочинный нож.
Он действовал наверняка,
В нем есть природная харизма,
С ним рядом нотки нигилизма
И вроде как статьи УК.
И искра в трепетной груди
Так ненароком пробежала,
Она как будто сердце сжала,
Что будет, что же впереди?
Раскинул Виктор сети ловко
Одной любовью на двоих,
И Розали попалась в них.
Какая скорость и сноровка!

Прошло полгода, Саша бедный
Утратил Розали совсем
И ВУЗ окончил между тем,
Храня диплом, как дар наследный.
Ах, что творилось в той душе?
Что справедливо, что жестоко?
А наша Розали уже
Сквозь годы стала одинока,
Ведь Виктор был убит случайно.
Когда и кем – вот это тайна.
Одно скажу лишь, не тая:
Роман свой завершаю я.

Изменит ли мне дар поэта?
Ничто не вечно под Луной?
Куда деваться, Боже мой.
Я воздержусь от мнений света.
Представьте: улица, герои
Мои идут, и вдруг их нет.
Они исчезли, как изгои.
Простыл их надоевший след.
Конец истории, финал,
И все закончилось так скоро.
Без разветвлений, без напора
Угасли разъяренный шквал,
В груди любовное дыханье
И мыслей ветреных обман.
Все это только лишь туман,
Все это только лишь мечтанье,
Стихов счастливые плоды,
Игра неоднозначных слов.
Оставлю бренные труды.
Читатель, я - Роман Светлов.
Легко изобразил я Сашу,
И Розали, и три главы,
Да и беседы тоже наши.
Приемы эти не новы.
Характер свой, как с образца,
Для нужд свободного творенья
Писал от третьего лица,
Рекой струилось вдохновенье.
А на вопрос «кто ты» извечный
Наш Саша не нашел ответ,
Но ты, читатель мой сердечный,
Его найди. Найдешь ли, нет?
Ну все, прощаться я готов.
Всего хорошего,
Светлов