Три брата

   В жизни очень часто бывает, что судьбы совсем разных людей похожи точь-в-точь как две капли прохладного дождя так, что иногда даже кажется, что эти люди братья. Чтобы врубится в истинный смысл этого рассказа, нужно просто быть одним из… Одним из них… Одним из нас… Этот рассказ о любви - о любви к жизни, о любви к людям, которые борются за свою жизнь на нашей земле.


Часть I.

  На краю земли, где солнце раньше всех встаёт и позже всех ложится спать, стоял домик, старый такой, дряхлый. От него всегда пахло смолой, а из умывальника капала вода. С дороги он был всегда такой удобный, да и жильцы, поговаривали, были там тоже добрые. Меня всегда туда тянуло зайти, и я часами из-за кустов наблюдал за ним: крапива с мой рост мягко развивалась на ветру, из заросшей грядки торчал одинокий одуванчик, на ручке двери висел ржавый замок. "Хозяева, видно, дома!" - думал я. На крыше этого дома всегда грелись воробьи, кувыркаясь, шумя и кутя.
  В длинной траве я всегда чувствовал себя как в джунглях: я сидел как индеец и вечно думал: "Когда же кто-нибудь выйдет?". Солнце всегда в это время парило жуть как, и только вечером я снимал свою большую соломенную шляпу, потирал локтём свой мокрый лоб и шёл домой, кряхтя и пыхтя: "Опять ничего не получилось!"…
  Однажды ночью, когда все спали, я тихонько открыл дверь и вышел на улицу: в траве стрекотали громко саранчи, наслаждаясь прохладой летнего вечера после изнывающего дневного солнца, на ветках высокой сосны спал огромный чёрный ворон, прохладный бриз, завывая, шевелил высокую траву. Мне стало страшно… Я присел на корточки и пополз как партизан вперед. Желание поближе подойти (или подползти) к загадочному дому было сильнее меня и моего страха…
  вдруг в траве что-то шевельнулось - я закрыл глаза и руками сильно надвинул
шляпу на лоб. Полежав минутку, я открыл один глаз - всё спокойно, другой… -  ничего…
  Я приподнялся на локти и пополз дальше. Вскоре трава кончилась, и я очутился на пустыре у соседского дома. Из окошка дома горел свет, мне было очень интересно, что же происходит внутри?!
 вдруг вдали у грядки я увидел пустое ведро. Я взял его, поднёс к окну, подставил, встал на него, зацепился руками за карниз, встал на носочки и… полетел!
 - Кто там? - раздался хриплый голос.
Я испугался, лёг на землю, положил руки на затылок и прижался изо всех сил к земле.
  Послышались шаркающие шаги, открылась дверь. На пороге стоял дед, старый, лет ста, нет, восьмидесяти, в лаптях, в белой, потертой рубашке и в черных штанах.
 - Ну, что, малыш? ударился?
Я ещё сильнее прижался к земле и затрясся.
 - Не бойся, малыш! Я не трону… Ты что заблудился?
Дед подошёл ко мне и ласково погладил по голове:
 - Вставай! Холодно!…
Он нежно поднял меня с земли. Я, потирая кулаком заплаканные глаза, сказал:
 - Я соседский!…
 - А что делаешь здесь в такую пору?
 - Я сбежал!
 - Как это сбежал?
 - На тебя, деда, посмотреть да на всех остальных!
 - А я тут один!
 - Как один?
 - И всегда был один. Нет у меня никого!
 - Как никого?
 - Так никого!
 - Ни мамы, ни папы?
 - Ни мамы, ни папы!
 - Ни жены, ни сына?
 - Нет, никого… Только кот на печке греется…
 - Так не бывает!
 - Ошибаешься… Бывает! Хочешь, заходи!?
Я неторопливо сделал шаг вперед и остановился.
 - Чего испугался? Шагай смелее! Кот не кусается! - сказал добродушный старик. Я вошёл в избу - в ней приятно пахло хлебом и малиновым вареньем, на печке грелся кот, толстый, неуклюжий и ленивый.
 - Заходи! Гостем будешь! - сказал старик, подталкивая меня в избу и проходя вперед.
 - Чаю хочешь?
Дед усадил меня на кровать и дал чаю с ватрушкой и малиновым вареньем.
 - Тебе, малой, сколько?
 - Пять… А тебе?
 - А мне… много!
 - Это значит больше десяти (в то время я считал только до десяти, да и то с огромным трудом)
 - Да… - усмехнулся дед.
(…)
 - Деда!
 - А!?
 - Расскажи мне сказку!
 - страшную?
 - Ага!
 - А я таких не знаю?
 - Как не знаешь?
 - Так не знаю!
 - Ну, тогда…, деда…, расскажи мне…, что такое… такое… любовь? Вот!
 - У, малый, куда прыгнул!
 - страшную сказку не знаешь, тогда расскажи про любовь!
 - А слово-то, откуда ты такое знаешь?
 - Не знаю!… Просто слышал где-то!
 - Ну, хорошо… Когда-то и я был таким же, как ты…
 - Правда? врешь!
 - Не вру! Правда!… Я рос также беззаботно, как и ты - играл с одуванчиками, гонял шмелей, ползал в высокой траве, но человек не может оставаться маленьким навечно. Ну, вот скоро и ты повзрослеешь, станешь большим и сильным…
 - Как и Митька?
 - Даже сильнее… Помню я слово "любовь", как-то, что тебе приносит счастье или несчастье - страдания и горесть… Суждено и мне было влюбиться, правда, это было очень-очень давно… Это была единственная в моей жизни, к сожалению, любовь. К сожалению, первая и… последняя, верно, из-за неё я так несчастлив…
 - Ну, да?
 - Ох, да!… Красивая такая… Где же она теперь? Любил её я всем сердцем!
 - А она что умерла? - торопливо спросил я.
 - Бог мой, упаси! Изменилась…
 - Это как? Одуванчиком стала?
 - Нет, - усмехнулся дед, - просто взяла и ушла: ни привета, ни ответа…
 - Гадина! - выругнулся я.
 - А ты откуда знаешь?… Может, что-то срочно было? Да, ну, и сердцу ведь не прикажешь…
 - Знаешь деда?
 - Что?
 - Я всегда этих девчонок не любил, я их чуть что - сразу в крапиву! Я, деда, никогда тоже не влюблюсь! Даю слово!
 - Не дай Бог, внучок! Ты живи, живи счастливо!… Это я - глупый дед! Что мне осталось? Только умереть…
 - Деда! Я тебя очень люблю, и буду приходить каждый день! Тебе тогда будет не так скучно одному!
 - Хорошо! Договорились… Уже поздно! Пошли я тебя до дому доведу!… завтра утром зайдёшь!
 - Обязательно!
 - Ну, пошли!
  Мы вышли. Дед остановился на крыльце и глубоко выдохнул - пар серебристыми клубами полетел вверх к небу.
 - Холодно… Темно… – сказал, подождав, дед.
  Дед довёл меня до окна моей спальни, и я юркнул в постель. Я быстро уснул, так как очень ждал, когда же наступит завтра, а затем… затем всё лето пролетело.
  Я больше не сидел в траве и не бил девчонок. Я гордо проходил мимо них с поднятым носом и шёл в хижину напротив. Я часами разговаривал с дедом, он рассказал мне много премного - больше, чем кто-либо в этой жизни. Именно он научил меня этой трудной науке под названием “жизнь”.
  И вот я уезжаю - я помахал деду рукой, не уронив ни слезинки, сел в машину и подумал: "Я повзрослел!"
  Больше туда я не возвращался никогда. И что стало с тем дедом - я даже и не знаю. Дожил ли он свою жизнь в том чудесном краю, где солнце утром встаёт, а вечером ложится, где птичий крик предвещает начало грома, где утренняя роса расстилается по чёрной дороге, словно слёзы тех, кто выбрал её, где дорога, устланная неровными камнями, уходит вдаль, да так, что даже не виден горизонт, там, где осталось моё детство.

(Ноябрь 1995 - Январь 1996)


Часть II.

  Наш маленький и уютный городок всегда жил спокойной жизнью - ни драк, ни переездов, ни новых домов, ни душных сплетен, ни случайных людей. Как вдруг годка четыре назад на заброшенном пастбище стали появляться кирпичи, блоки, цемент. Мальчишки часто бегали туда, чтобы прятаться в грудах бетонных блоков. Вскоре появились проектировщики с кипами бумаг. Всё ходили взад и вперёд, бурча что-то себе под нос и размахивая руками. Скоро пошли сплетни, что у нас в деревушке собираются церквушку возводить. Многие говорили, что это просто сплетни, да и кому-мол надо это?! Старики ещё пуще стали ругать руководство деревни, области, города, страны, что занимаются чёрт знает чем, а деньги распыляют на всякие глупости, вроде этой церквушки. А я сначала удивлялся, а потом подумал: "Пускай строят! Дело хорошее!". После долгих споров и выяснения отношений строительство пошло. Да как пошло! Просто полилось! Полетело! Я часто заходил посмотреть на строительство - здание росло, "как на дрожжах"… Ну, вот и всё, вроде, было готово: прекрасный золочёный купол, который издали казался ярким упавшим солнцем; стены, которые в темноте, казалось, светились серым  светом; фасад, который блестяще дополнял красоту всего этого интерьера. Ночью… Числа, вроде, 18 мая прибыла машина… Никто не видел её ранее. Те, кто ещё не спали, высыпали на улицу… Двери машины медленно открылись, и четверо носильщиков начали выносить иконы, наряды, огромные позолоченные подсвечники и ещё много разных драгоценных вещей. Когда с разгрузкой было закончено, из машины медленно и важно вышел бородатый мужчина. Издали он казался столь грациозен, что те, кто "принимал" этот караван, смотрели только в его сторону. Он медленно прошел вперед, перекрестился, и все, стоящие сзади, тоже поклонились и перекрестились. Потом он медленным шагом последовал к двери церкви, потоптался секунду, другую на пороге, открыл дверь и исчез во мраке. За ним потянулись монашки и монахи, а далее опять вещи, вещи, вещи… Все "наши" стояли вокруг. Пыль медленно рассеивалась. Никто не расходился - все ждали, когда же появится Он. Молчанье… Так продолжалось минут десять, лишь затем первые нестерпевшие, лениво зевая, потянулись к своим домам. Событие состоялось!
  …Было часа два ночи. Отец Пётр после уже ночной молитвы вышел на крыльцо. Вдохнул свежий воздух. С его выдохом клубни белого пара устремились вверх к тёмно-синему небу. Стояла ясная, тихая и спокойная ночь: где-то спросони залаял пёс, вон пролетел ворон, черной тенью сев на рябину… Вдруг у забора он увидел чью-то тень. Может, это кот? Может, камень у дороги? Но вот она задвигалась из стороны в сторону. Отец Пётр перекрестился. Тень стала приближаться к воротам участка - ближе, ближе, ближе…
 С третьей попытки ворота открылись, и на территорию ввалился человек… или зверь, лет этак тридцати - тридцати пяти, пьяный, небритый. Он сделал шаг, другой, упал, встал на четвереньки, прополз ещё метр, два. Отец Пётр посмотрел на него, но не сделал ни шага, ни малейшего движения вперед, для того, чтобы подойти ближе и рассмотреть нежданного гостя. Он просто каменным взглядом смотрел куда-то вперед. Человек встал, покачнулся, сделал ещё шаг, ещё, дошёл до крыльца, посмотрел своими пьяными на отца Петра, потом вдруг рухнул, как камень с обрыва, ему в ноги и горько заплакал так, как плачет ребенок, когда того обидят сильно-сильно. Отец подождал чуток, потом положил руку на его скомканные волосы:
 - Святой Отец, мне плохо… Я чувствую, что дьявол забирает мою душу!
 - Что, сын мой, случилось? - басистым голосом спросил Отец Пётр. - Поделись со мной своим горем! Может, я сумею, чем да помочь!
 - Не знаю, Святой Отец, кажется да.
 - Господь всемилостив! И если человек приходит к Нему с открытой душой, то он может насчитывать на смирение и покой. Наш Господь очищает любую заблудшую душу от тяжести вины и печали. Нельзя изменить того, что было, но можно предотвратить то, что может случиться!
 - …
 - …
 - У меня есть семья - жена, две дочери, сын. И это всё, что у меня есть. Я всю жизнь ломал хлеб на пашне, никогда не воровал, не брал чужого, не убивал, всегда слушал "Слово Божье". Ценил, что имею, любил жену, старался быть примерным отцом, хотя всегда знал, что полон грехов, слабостей и пороков, но я с ними всегда, Бог свидетель, совладал… Вы верите мне?
 - Конечно, я верю. Я вижу, что ты хороший человек. Так что же случилось тогда? Ты едва стоишь на ногах на этой земле. Что привело тебя и твою душу к такому унижению?
 - Я жить не хочу!!! А душа - это то, что мы отгрызаем друг у друга, как черви - как жирные, склизкие, противные, навозные черви…
 - Ты не прав, сын мой! Душа - это то необъятное, из которого состоит человек. Это самое лучшее и самое ужасное, что есть и что может быть в человеке. Душа у каждого уникальна и прекрасна по себе, и только душа у человека чиста и безгрешна, как утренний снег. Бывает, её терзает грешное тело. Что же угрызает твою душу?
 - Вчера когда я пришел домой, жена призналась мне в смертельном грехе. Она молила на коленях о прощении, но я не смог простить её, я оттолкнул. Я не могу простить человека, которому я так верил. Она была для меня: днём лучом солнца, а ночью – звездою, которая светила мне в темноте. Я так больше жить не смогу. Я два дня ничего не ел - я только пью, сплю в лесной канаве рядом с черной жабой. Мне больше ничего не надо. Не знаю, может, душа моя и может простить её, но тело хочет избить, наказать, отнять детей, чтоб знала… Но я не могу… Отец, я лучше умру, сгнию, как крыса…
 - Я понимаю Горе твоё, сын мой. Я знаю, такое пережить очень трудно… Но ты
человек - ты не зверь. Но согрешить перед Всевышнем - очень большой человеческий грех, но ещё больший грех - не простить того, кто молит о прощении, ибо самая большая кара - это ощущать этот грех и держать его внутри. Не бери этот грех себе на душу. Ведь если человек осознаёт свой грех, он сам вершит Суд над собой, а если он держит этот грех в себе, то он за него отвечает перед Господом. Но поверь, что не каждому дано судить себя, и это не так просто, как может казаться. Не терзай себя! Ты, как и Наш Всевышний, должен быть великодушен. Приклони главу и иди по жизни с честным сердцем, ибо мы лишь пылинки на огромной Земле. И нас так просто с неё сдуть… У тебя есть дом, у тебя есть семья - дети, жена. Не позволяй никому, даже себе, это отнять у себя! Не согреши! Не трави душу свою злом…
 - Спасибо, Отец!..
 - А сейчас пошли со мной - ты умоешься, поешь и выспишься. А завтра Иисус благословит тебя на трудный путь, и ноша твоя тяжёлая станет завтра лебединым пухом. Я буду всю ночь за тебя молится. А завтра ты сам прочтёшь молитву, и твоё слово, я уверен, будет услышано.
  вскоре две тени исчезли внутри церкви. И прицерковный дворик стал тихим и пустым. Утро находило: золотое солнце чуть пробивалось вдали, нежно переливаясь в красное зарево, кроны страшил-деревьев слегка пошатывались от слабого порыва сонного ветра. Было приятно и прохладно. В сыром воздухе было что-то знакомое… Надвигалось лето. Вон зашуршал куст - видно, пробежала кошка или собака… А, может, это кура убежала из соседского сарая? Чёрно-синяя тень мокро сходит с вершин далёких сосен, крыш сараев, окон домов, и день, словно сказка, открывает свои ворота.
  Отец Пётр выходит на крыльцо. По его губам можно понять, что он дочитывает молитву. Останавливается на крыльце, глубоко вдыхает свежий воздух и бесшумно выдыхает его. Только седая борода нежно отклоняется от сильного потока тёплого воздуха. Отец делает шаг вперёд, ещё… Останавливается… Прислушивается… Где-то кричит петух, где-то одиноко поёт заблудший соловей…
  Вдруг из-за двери высовывается сонное лицо Василия:
  - Доброе утро, Отец мой Пётр!
  - Доброе, сын мой… Как спалось?
  - Спасибо. Давно мне не было так хорошо и уютно, Отец. Будто я заново родился. Так спокойно и прекрасно, что мне даже показалось, что я…
  - Да, сын мой, здесь даже стены в себе несут покой и свет…
  - Сегодня будет трудный день. Да, Отец?
  - Сегодня прекрасный день. Сегодня твой ангел должен спустится с небес, чтобы указать путь тем звёздам, что заблудились в темноте!
  … Дальше последовала длительная пауза, а потом Отец Пётр повернулся к Василию, перекрестил его и тихо сказал:
  - Пора, сын мой! Назад дороги нету!
  - Да… - тяжело вздохнул Василий.
  Василий неторопливо побрёл и скоро скрылся за воротами. Отец всё ещё стоял на узкой тропинке перед церковью, потом перекрестился и громко сказал:
  - Христос с тобой!
  Повернулся и медленно побрёл обратно в церковь.
  Весь день никто не видел Василия… Вечерело… Туманная дымка уже укутывала раскалённую днём Землю. Словно покрывало, она ложилась на чёрные пни, коряги, кочки, мох, покосившуюся от сильного ветра рябину у канавы, на лица, которые
всё ещё куда-то спешили, будто сегодня они собирались взять от жизни всё, что
им дал Господь для того, чтобы они пронесли свой отрезок, который они называют - "жизнь". Отец Пётр уже заканчивал вечернюю молитву. Вдруг тихо скрипнула дверь. Отец Пётр оглянулся в тревоге…
  - Это я, не бойтесь… - промолвил голос… В это время луч заходящего солнца ярко осветил дверной проём - на пороге стоял Василий. Он был похож на цветок, только что вырванный из земли: его глаза горели, как очи ястреба, сам он улыбался… и, казалось, вот-вот оторвётся от пола и взлетит:
  - Спасибо, Отец! Вы наставили меня на путь истинный!
  - Не я… А наш Всемогущий Покровитель! Я лишь посланник Божий. И я такой же грешник, как и все грешные существа на этой земле…
  … После этого случая Василий очень часто заходил в церковь. Он чувствовал защиту и покровительство в тихих стенах этой церквушки. Его каждодневные молитвы услышал Бог, и жизнь его стала прекрасной и счастливой, и теперь ничто не могло помешать ему.
  Шли дни… месяцы… годы…
  Городок наш милый жил беспечно спокойно, дружно и весело.
  Вдруг у нас стал появляться человек в чёрном плаще и большой шляпе с полями. Он заходил в церковь, а через некоторое время выходил с рожей, похожей на сморщенный лимон. Бабки шептались, что это детектив, и даже пошли сплетни, что Отец Пётр подозревается в убийстве какого-то пастуха в соседнем городке. Я на это большого внимания не обращал. Да и кто мог поверить во всю эту чушь?
  Было поздно. Все спали. Вдруг послышался стук в дверь церкви. Отец Пётр пошёл открывать. Его шаги тяжело ступали по полу - он неторопливо дошёл до двери, открыл… На пороге стоял Василий:
  - Я к Вам, Святой Отец!
  - Проходи, сын мой! Я всегда рад твоему приходу!
  - Сейчас поздно…
  - Я знаю!… Чем могу помочь?
  - Я знаю Вас много лет. Вы спасли меня от гибели, Вы сделали мне столько добра, сколько никто в этой жизни; когда мне было нужно, Вы были мне отцом, которого у меня никогда не было, маяком, который всегда укажет путь в темноте…
  - Хм…
  - Ответьте мне честно!
  - Да…
  - Кто тот человек, что здесь чужак?
  - Палач…
  - Кто???
  - Знаешь, сын мой, все мы грешны!
  - Да…
  - И я, и ты…
  - Да…
  - Я такой же человек, как и все, как и ты… У меня есть свои слабые стороны, свои грехи и пороки… Ты, наверное, знаешь, что я часто ездил в соседнюю деревню?
  - Да.
  - Я люблю одну женщину… очень люблю… Любовь - это самый большой грех, который породился в душе моей. Я в тайне ото всех встречался с ней. У нас есть дочь. И вот острые языки довели до меня, что у неё есть другой… Я пошёл к ней, чтобы всё выяснить. Она упала на колени, умоляя о прощении, сказав, что это было мимолётное затуманивание разума и что это никогда больше не повторится, и что она любит только меня. Но я не смог её простить… Я ушёл, бросив её и мою дочь.
  - Как? Святой Отец, Вы помните, чему Вы меня учили? Что большой грех согрешить перед Господом, а ещё больший грех не простить того, кто пришёл молить о прощении с опущенной головой!???…
  - Да, сын мой!
  - Вы… Вы меня наставили на правильный путь! Я же вернулся в семью, Вы посмотрите, - нервно продолжал Василий, - на меня, на мою семью! Вы сделали меня таким! Вы сохранили жизни многим людям…
  - У тебя сильная душа и огромное сердце…
  - А Вы? Сколько людей Вы спасали, вытаскивая из грязи и ереси?! А как же они? Вернитесь во имя Христа!
  - Поздно!
  - Что значит поздно? Позвольте мне Вам помочь! Я сделаю всё, что смогу… Я соберу всех людей, кого Вы спасли. Вы обойдём всю Землю, взявшись за руки… И Господь услышит наш призыв и обязательно поможет Вам…
  - … Я часто навещал свою дочь. Как вот однажды я увидел "его", прекрасно стоящего с "нею"… Она отталкивала его, обвиняя в том, что он испортил ей всю жизнь… И, видит Бог, я не хотел, - я накинулся на него, и мои руки сомкнулись на его шеи… Я душил в ярости его сильнее и сильнее… Вдруг что-то сверкнуло у меня перед глазами - я отпустил руки. О, Боже! Я убил его, - слёзы медленно стали катиться по небритым щекам Отца Петра, их тоненькие ручейки нежно ласкали его шею. - Она сказала, что не выдаст меня, что что-нибудь придумает. Мне было тошно её слушать, и я просто развернулся и ушёл. Больше там я никогда не был. Но его призрак преследует меня: ночью, когда я закрываю свои глаза, я вижу его красные глаза; они хотят жить, они просят о пощаде, и я слышу, как надо мной смеётся бес. А когда утром я просыпаюсь в холодном поту, я в каждом зеркале вижу на губах своих кровь, я даже чувствую её запах и вкус. Я не могу жить со смертельным грехом на душе… Знаешь, что-то я себя плохо чувствую…
  - Хотите, я останусь, Отец мой!
  - Спасибо, я отосплюсь, и мы завтра с тобой поговорим об этом.
  - Вы не должны себя губить. Это случай, он не заслуживает Ваших страданий. Скольким ты отпускал грехи, пусть и Господь один раз их отпустит тебе.
  - Иди… Иди… Со мной всё нормально… Я знаю, как побороть это…
  - До завтра…
Отец помолчал…
  - До завтра…
  Василий закрыл дверь за собой. Было холодно и темно. Звёзды еле-еле мерцали на  полуночном небе. Было страшно…
  В церкви послышался выстрел…
  - Нет!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! - истошно закричал Василий, но было уже поздно.

(Октябрь 1996 - Ноябрь 1996)


Часть III.

  Когда я был маленьким, я часто любил беседовать с дедом. Вот, бывало, сяду на печку и начинаю допытывать деда всякими дотошными вопросами:
  - Деда…
  - …
  - А почему мама кричит на папу?
  - Спорят… Кому за водой сходить!
  - Они что не любят друг друга?
  - Не знаю!
  - Расскажи мне про любовь!!!
  - Ух, куды задул, малый!
  - Я большой уже! Расскажи!
  - Большой?! А не боишься?
  - Не-а…
  - Ну, хорошо… Было то, не было - не знаю! Сам услышал я это давным-давно. Я даже не помню, кто, да, и рассказал-то мне эту историю.
  Жил-был у нас в посёлке парень один. Лёнькой его звали. Был он странный, многие даже говорили, что он был не в себе…
  С местными парнями они часто собирались на пригорке: кто постарше – тот ворованный табак потягивал, а остальная мелочня просто сидела и ждала того, кто подкинет пустячную темку, чтобы побазарить:
  - Лёнька, затянуться хочешь? - начал один из парней, что постарше.
  - Нет, не хочу!…
  - Смешной ты такой! Вон малышня в 8 лет уже затягивается, а ты, наверное, даже не знаешь, как табак в трубку набивать?
  - Отстань!
  - Чё, мама не разрешает? Так глядишь и скоро умирать, а ты всё идиот!?
  (Кругом смех)
  - Ты бы вот нам рассказал, как дела с бабами у тебя обстоят! А?
  - …
  - Хм… Хуже малышни! Вон Ирка идёт… Такая же гордая, как и ты! Может, тебе
с ней позаморачиваться?… А? Лет через 40, может, у тебя чего и получится…
  (Раздался упоенный смех)
  - …
  - А давай ты её сейчас возьмёшь? Мы поможем! Не дрейфь!
  - Отстань - тебе говорят!
  - Да ты, видать, и не знаешь, как это делается!? Что ж мы сейчас тебе покажем, как это делать! Ты мне ещё "спасибо" скажешь… Федька, Жора, пошли развлечёмся с Иркой!
  …
  - Ирка, пошли с нами!
  - Отстаньте, дураки!
  …
  Тут один из парней схватил её за руки, другой свалил на землю… Третий лихорадочно стал стаскивать с неё одежду - она царапалась, кусалась, пыталась отбиться… Парень в злости разорвал на ней платье - она кричала о помощи, плакала, молила о прощении, но парень не слышал ничего и продолжал её насиловать... Лёнька стоял, как вкопанный, но сделать ничего не мог.
  - Убил бы гадов! - тихо шепнул он, сделал шаг вперёд…
  … Но развернулся и медленно побрёл подальше от этого места. Он шёл и думал, мог бы ли он что-либо сделать. Наверное, нет, ведь, парни были и старше, и здоровее, и выше, чем он, к тому же их было много, а он был один.
  С пригорка всё ещё доносились вопли малышни:
  - Так её, так…
  - Ух, ты! Смотри, какие у неё большие…
  Тогда Лёнька закрыл голову руками и побежал, куда глаза глядят…
  А глаза-то глядели-то в сторону моря… Когда перед ним раскинулись морские дали, он просто сел на берегу у воды. Тихо кидая камни в мутную воду, он всё думал: "Неужели я такой ужасный? Почему все надо мной издеваются? Никто из девчонок даже на меня не смотрит… Почему нет такой… Такой, как я… Мне ведь всего просто нужна родственная душа! А я бы её лелеял и любил! Уж за неё я бы смог постоять… Чтобы была любящая и приличная, а то или чёрт знает, как ведёт себе, или шляется с кем попало. Разве я так много прошу? Почему я никому не нужен? Что делать?"
  Время было уже позднее, Лёнька кинул в отчаянии последний камень в воду, развернулся и медленно побрёл к дому, шепча что-то себе под ноги. Вдруг чей-то голос одёрнул его:
  - Привет!
  Он остановился; не зная зачем, сонно поднял глаза… И увидел милую девчушку с беленькой косой. Лёнька в недрозумении потряс головой, чтобы узнать снится ли ему это или нет:
  - Привет!..
  - Лёня?
  - Да… А откуда ты знаешь?
  - Так просто…
  - Просто… Хм… Интересно… А тебя тогда как зовут?
  - Света!
  - …
  - Ты живёшь через дом… А я две недели назад только переехала и не со всеми ещё успела познакомиться, но за тобой я несколько раз наблюдала!…
  - И что?
  - Так просто…
  - И что ты думаешь про меня?
  - Не знаю… Странный ты какой-то!
  - Разве?
  - Да… Все парни, как парни - встречаются с кем-нибудь. А для тебя девушек вообще не существуют - ты даже ни на кого не глядишь - ходишь, опустив глаза, и только со своими друзьями. Вот мне и интересно стало, можешь ли ты поговорить с девушкой или нет…
  - Могу, но я не как все! Особенный я!…
  - Философ ты что ли?
  - Хм… Смешно! Скорее трубочист…
  - Да?
  - Да!
  - А если серьёзно?
  - Серьёзно!
  - Да, ладно!
  - Не люблю размениваться на мелочи! Любовь - это святое. А я хочу найти свою звезду, чтобы она освещала мой путь всю мою жизнь!
  - И чтобы любить её вечно!
  - Вот именно! А всё, что я вижу вокруг - это даже моему коту в жёны не сгодится.
  - А я тоже?
  - А тебя я вижу впервые. Поживём – увидим…
  - Хоть на том - спасибо!… А, может, ты завтра в гости к нам зайдёшь? Мы сможем продолжить нашу беседу, а это уже поздно, и меня дома заждались!
  - Почему бы и нет?!
  - В пять!
  - Хорошо… Буду!
  Тут на душе у Лёньке явно потеплело: "Ну, вот… Может, и мне повезёт!" - подумал он.
  Придя домой, он сразу же улёгся спать, чтобы быстрее завтра началось, но уснуть в эту ночь ему было не суждено, потому что он в голове всё прокручивал этот разговор со Светой. Ему представлялось его безоблачное будущее рядом с нею. Он представлял её своей королевой, будто примерял вновь приобретённую одежду. Ему представлялось, как будто они всю жизнь вместе, как они детей будут растить, как жизнь у них течёт, будто в сказке…
  Да… Такие сказки снятся только в 16 лет… А жаль!
  Всё утро Лёнька готовился к предстоящему свиданию - одевался, причёсывался, переживал, нервно смотрел на часы:
  "Двенадцать… Эх!"…
  "Час…", "Два…", "Три…", "Четыре…"
  Без пяти пять прихорошенный и взволнованный он отправился, стыдно сказать, на первое в своей жизни настоящее свидание. Сердце билось, словно вместо него в груди стоял часовой механизм. На холодных руках проступил влажный пот. Он постучал в дверь:
  - Светка-а откр-ой д-д-дверь-рь! - раздался пьяный голос.
  - Молчи, алкаш! Это ко мне!
  (Открывается дверь)
  - Привет, Лёня!
  - Здравствуй… А это кто?
  - Да, отец опять, как собака, нажрался… Ну, я готова… Пошли где-нибудь походим!
  Так начался роман Леонида и Светы. Лёня всё чаще и чаще стал приходить к Свете. В юной душе Лёньки родилась сказочная любовь, которая с прошествием каждого дня, каждого часа становилась всё сильнее и сильнее. Он ложился спать и просыпался, думая о Ней. Ослеплённый этой дикой внезапной любовью, Лёня и не заметил, что его звезда удалялась и удалялась, и из яркого света той звезды уже осталось лишь тусклое мерцание. Вскоре нежные поцелуи заменили укоры и ругань:
  - … Света! Не надо кричать! Что случилось? Ты меня больше не любишь?
  - Что за глупости ты говоришь?! Мне без тебя не жить! Просто отец опять нажрался! Да и вообще день сегодня тяжёлый выдался…
  - Ну, и что?
  - Давай лучше завтра увидимся… Мы успокоимся, а это ты только ругаешься на меня, чего бы хорошее сказал! На себя бы хоть раз со стороны взглянул бы! Ты, наверное, роман крутишь с Ольгой из соседнего дома, а я тебе уже больше не нужна, для тебя всё во мне не так! Я для тебя как игрушка! А я не игрушка, а живой человек, такой же, как и ты!
  (Слёзы)
  - Да… Да, что ты?!
  - Все вы - мужики - пьяницы и бабники…
  - Ну, прости… Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю!
  - Ладно, я завтра в три часа зайду! Жди, мой зайчик!
  Долго для Лёни тянулся этот вечер, да и бессонная ночь была не лучше… Наступил новый день. "Ну, сегодня всё будет нормально!" - подумал Лёня и нервным взглядом посмотрел на часы: "Скоро придёт!"
  Медленно большая стрелка часов переползла на три, потом на четыре, затем на пять, на шесть… Тут Леонид не выдержал, сорвался с места и побежал сам к ней домой: "Может, что случилось?" - в лихорадке подумал он. Со страхом постучал он в дверь:
  - Деда Гриша, а где Света?
  - Нету…
  - Это кто?
  - Лёня!
  - Не понял? Она же к тебе пошла!
  - Нет, я её сегодня не видел!
  - Значит не к тебе… Или не дошла!
  - … Странно!… Спасибо!
  Лёня, расстроившись, побрёл к морю, где они встретились впервые. Всё в нём разрывалось на части. Мысли о будущем счастье медленно уходили в историю, превращаясь в тревогу и страх. Его даже не смутила пара влюблённых, страстно целовавшаяся в низких кустах за деревьями. Он слышал их пылкие вздохи, которые медленно перерастали в стоны. Вдруг он услышал страстный шёпот - в этом полуголосе он расслышал что-то очень знакомое. Он вяло поднял голову. Он пригляделся и увидел, как девчонка страстно срывала с парня рубаху, а тот, нервно трясясь, опускал её трусы всё ниже и ниже… Он остановился… Задумался… В кинутой на землю одежде девушки, в далёких очертаниях блаженствующего лица он тоже заметил что-то до боли знакомое… Он сделал небольшой шаг в сторону к ним… Присмотрелся… "Светка???…" - в шоке подумал он. Он лихорадочно отвернул голову. "Сука!" - шепнул он себе под ноги и побежал изо всех ног к морю. Казалось, что за секунду он добежал до берега, сел на небольшой камень, глубоко вздохнул и погрузился в свои размышления. "Почему жизнь так несправедлива?! Где то святое, что я ищу?" - думал он: "Почему все такие бараны?… Вот я! Ну, что во мне плохого? Где моя звезда?"
  На берегу он просидел до вечера, потом сделал усилие и побрёл к дому. Рядом со своей калиткой он увидел всё ту же до боли знакомую юбку:
  - Любовь моя, где же ты шляешься?
  - Что за бред ты несёшь? Пошла вон!
  - Вот так всегда… Ты не любишь меня?!
  - …
  - Какую юбку ты на этот раз подцепил?
  - ****ь дешёвая! - кинул, открывая дверь, Лёня.
  Дни шли… Лёня получил хороший урок, что верить в святую, вечную любовь - это всё равно, что пытаться изменить неизменяемое. Он стал понимать, что любовь - это яд, это жгут, давящий вены. Боль медленно уходила… Старые мечты начинали опять стучаться в голову, преобладая здравый смысл.
  Пару раз приходила Света просить прощенья. Твердила о вечной любви, о счастье, но Лёня уже не слушал её и не пускал даже на порог - он понимал, что человек, оступившийся раз, уже никогда не сможет идти прямо, а будет вечно спотыкаться, падать и тонуть в дерьме. Как человек она была для него потеряна.
  Скоро миновал месяц, за ним - другой. Всё забылось… Но мечты не уходили, а просто превратились во что-то неопределённое, но обязательно очень хорошее. Лёня верил, что Она придёт - не важно, сколько ему придётся ждать - год, два, пять или десять…
  Однажды отец Лёни спросил его:
  - Ну, что, мечтатель, всё ищешь идеал?
  - Ближе к делу!
  - У одного моего приятеля есть дочка - очень умная, приличная девушка… Где-то твоего возраста… Может, тебе она и подойдёт… Единственно…
  - Что там ещё?
  - Знаешь деда Константина?
  - Хромого и дряхлого?
  - Не надо так говорить! Человек он пожилой и очень всеми уважаемый!
  - Ладно… Допустим… И чего?
  - Он переехал в другую деревню…
  - Это я тоже знаю?
  - Так Альбина сохнет по нему…
  - Это как?
  - Он для неё Бог и ангел, и, вообще, она молится на него! Но любовь у них на плоту, то значит, что без постели и всего такого…
  - Мда… Интересная преспективка! Хотя делать мне всё равно нечего, так что можно попробовать!
  - Но хочу ещё предупредить тебя, что она со странностями!
  - Все мы такие! И я тоже!
  - Что ты тоже - это ты метко приметил… Ну, как знаешь…
  На следующий день Леонида познакомили с Альбиной. Она показалась ему довольно интересной - красивая, образованная, достаточно весёлая, с чувством юмора. Они начали встречаться по вечерам. Она оказалась Верующей в Господа Нашего Иисуса Христа. Утром она посещала местную церквушку, считала долгом каждого покаяться о грехах своих Всевышнему, чтобы он простил их и очистил душу грешную. Дома у неё везде весели иконы, как в старинном замке.
  - А ты Верующий? - спросила она.
  - Да.
  - А почему же тогда я не разу не видела тебя в нашей церкви?
  - Просто моя вера - во мне… И чтобы общаться с Господом, мне проводники не нужны!
  - Ну, это твоё сугубо субъективное мнение!
  - Однозначно…
  - Это ж получается, что ты этакий пасынок…
  - Пасынок звёзд…
  Их разговоры были долгими, но интересными. Они затрагивали совсем непривычные для Леонида темы - книги, мысли, существование на земле грешной, чувства. Но в одном из разговоров Альбина сказала, что каждому дружески она подаёт руку, а сердце её закрыто на веки для всех.
  - Да, мне знакомо это чувство… - ответил он.
  - Неужели?
  - Ага…
  - Да, жизнь бывает не такой сладкой, как хотелось бы! Ложь ударит вдруг из-за угла! И не верю я никогда ни в смех, ни в разлуку!
  - Зря… Но это пройдёт!
  - Да, вообще-то, мне всё равно. Мне не нужен в этой жизни никто – только моя мама!
  - А друзья?
  - Ни друзья, ни подруги!
  - А я так не могу!
  - Ладно, давай встретимся завтра!
  - Хорошо!
  Лёня проводил её до калитки и пошёл домой. Ему показалось вдруг, что это то, что он искал долгие годы. Он представил себя рыцарем на белом коне, который в силах поразить каменное сердце прекрасной принцессы…
  Настал следующий день. Он пошёл в гости в надежде, что пробил час рыцаря разбить каменную преграду женского сердца. Мечты о прекрасном переполнили его сердце. В глазах его как на яву всё мелькала Альбинина улыбка, её великолепные чёрные глаза. На крыльях всё той же мечты он долетел до её дома, тихо постучал в дверь:
  - Войдите!
  - Привет!
  - Здравствуй!
  Альбина готовила ужин. Лёня тихо вошёл, сел на табурет:
  - Как дела?
  - Плохо!
  - А чего так?
  - Я что отчитываться должна?
  - Нет… Я просто спросил!
  - Просто не бывает!
  - Это субъективно!
  - Именно…
  Дальше Леонид чего-то ей рассказывал. Она слушала в пол-уха и лишь изредка лениво кивала головой. В глазах её была пустота, на лице - усталость или тревога, может…
  - А чего ты такая грустная?
  - А я что должна всё время улыбаться?… Вот ты должен!
  - Чего сегодня какой-то праздник?
  - Праздник!
  - Напомни какой! А это я забыл, может!
  - Ты увидел меня…
  - Это уж точно праздник, ведь не известно услышу ли я твой голос ещё раз!?
  - А почему бы и нет?
  Дальше Леонид продолжал чего-то рассказывать. Альбина теперь только делала вид, что слушает.
  - … Ты меня слушаешь? - спросил Леонид.
  - Да!
  (Молчание)
  - Я тебе не надоел?
  - Ну… Так…
  - Мешаю?
  - Мешаешь?
  - Тогда до свидания!
  - Пока!
  Леонид вышел из дома, но на душе вместо радужных надежд было противно и пусто от безразличного отношения к нему Альбины. "Неужели такая девушка может так убиваться по какому-то старому козлу? Да, он опытнее в общении с женщинами! Может, она ненормальная? Может, улыбается лишь только тогда, когда хочет показаться вежливой? Как так можно? Сколько можно?" - думал Лёня и медленно брёл к берегу моря. Когда под ногами зашуршал мелкий песок, он присел на небольшой прибрежный камень. Подумав чуток, он разделся до плавок и с разбега плюхнулся в прохладную вечернюю воду. Он плыл, куда глаза глядят. Вечерняя мошкара противно забивалась ему в нос, но он не останавливался, а плыл и плыл. Он уже был довольно далеко от берега, как увидел перед собой белые, пронизывающие взгляд, лучи света. Он остановился, чтобы посмотреть, что это. Он поднял глаза вверх - лучи упирались в небеса… Тут он увидел, что что-то белое спускается вниз. Когда это что-то уже было достаточно близко к нему, чтобы он мог рассмотреть, что это; в нём он увидел прекрасного былого ангела, спускающегося вниз по одинокому лучу света. Ангел спускался всё ниже и ниже.
  - Я здесь… - тихо шепнул он Леониду.
  - Ты мой ангел?…
  - Да… И я пришёл, чтобы сделать тебя самым счастливым человеком на этом свете...
  - А почему меня?
  - Ты ищешь Святую Любовь на Земле?
  - Не святую, а непорочную…
  - Ну, как?… Нашёл?
  - Почти!
  - Уверен?
  - Нет?
  - Я дам тебе вечную любовь!…
  Уже светало. Ветер тихо шевелил листу яблонь и берез. Он тихонько гнал первые опавшие листки вниз по дороге. Начинали петь первые петухи. То здесь - то там раздавались их сонные голоса. Море начинало успокаиваться после бурных ночных волн. Небольшие волны тихо набегали на берег и отступали прочь, оставляя на берегу тину и маленькие камушки. Кричали чайки, делая нырок в воду в надежде уцепить клювом мелкую рыбёшку. Плескалась проснувшаяся рыба. На песке лежало бездыханное тело Леонида, ведь берег - это было единственное место, где он был откровенен сам с собой и в то же время счастлив, как нигде и не с кем…

(Май 1997)