Дарья

Не вышло? Что ж не стоит ныть.
Вся наша жизнь сплошные кочки.
Все друг без друга могут жить.
Не нужно никого винить.
Умейте просто ставить точки.
                Автор "Всмирительной рубашке"

Колокола на подоконнике,
ночь - поездам.
Меня под рученьки проводите
сегодня? - Да.

Печалей тают говорливости,
простынки жмут,
похорошела терпеливо ты
затишью губ.

Принарядившись зимним хворостом,
посторонись!
Непроходимостью схоронитесь,
глаза актрис.

День, разлинованный по клеточкам
твоей души,
листай сиянием замеченным,
заворожи!

Зажат зеленым одиночеством
сирени куст.
Не нарисованную хочется
не наизусть

запомнить теплым многоточием
усталость плеч
простым солдатиком не точенным
в печную речь.

На  мостовые лето выдалось
стопудовым,
зеленоглазостью забрызганным,
орудием.

Международным поцелуем спят
девчоночки,
неразорвавшимся снарядом - я.
Крещенными

воспоминаниями примеси
в спокойствии,
цветочек аленький не привезти
не свойственно!

В попытке ревности мальчишеской
печатностью
портретов -  скомканные вышивкой,
несчастны "лю...".

Из ниоткуда гаснут звездочки
спасительней,
пускаю нервы кровоточить
без родителей.

Снег поцелует май Цветаевский
влюбленностью,
и ночь расплачется, расплавится...
Пока люблю

твои глаза...как изумрудные
сияния.
Напишет Анечке.- Как трудно вам
понравиться!

За одиночество достались мне
в наушниках
незаживающие раны. Снег
получится

печеньем смятым, очарованным
зелеными,
теряясь завтрашними вздорными
поклонами.

Счастливый волос, забывающий
реснитчатых
мелодий, тающими "баюшки"
Обидчиво

в косынку ластится простуженно
снотворными.
- Девчонка, милая, подружимся...??
- Уходите?!...

За уплывающими тучами
заснежными
земной тоскующей соскучится
одеждою,

моя вселенная, проснувшейся
мелодией.
Стихотворения послушать не
народные

мальчишки сонного, усталостью
забытою,
за "изумрудные огни" люблю
(открытия!).

Ночь с расплывающимся лучиком -
водоворот,....
зеленоглазостью получится
перебороть.

дождями слезы не расплаканным
пророчеством
по расписанию закатывать
по отчеству

кирпичных мыслей коридорами
дорожными.
Цветы дарили. - Было здорово!
Бардовые...

И почему бескрылым ангелом
оставила
под сердцем листиками сдавлено?
По головам

ромашек клавишностью летнею
прохладою,
Когда-нибудь с тобою встретимся!
- Ну надо же...

Глазами белыми словам быть не
потерянным
в международные сугробы не
метелями.

Моя ты радость неземная... быть
серьезнее...
"не вышло... что ж не стоит ныть", увы
морозностью

Я пробегаю от зари губной
помадою.
Шестидесятых золотых ускорь
Губанова

загадок книги колокольностью
кольчужною,
ведь за Казанскою иконою
простужено,

став Гумилевскою Ахматова,
простилася
с тридцать седьмой витиеватою
страницею.

Зеленоглазая Цветаева...
не оценил!
Смущеньем небо не растаяло,
и нету сил

в тебя влюбляться заколдованно,
когда люблю
не Шагане не обоснованным
сияньем люстр...

не полынью, не импульсивную
художницу,
не поэтессу депрессивную
под дождиком.

Я для тебя, зеленоглазостью
пропитанный,
рисую солнечные фразы, жду
пресвитером

на небосклоне, переписанным
мгновением.
Не обещать смотреть не пристально
Есениным

я не могу, когда воскресшая
не Дарьина,
но будто доченька по-прежнему
придавлена

той грустью злого одиночества....
заметила
мои влюбленные песочные
за ветрами.

Ах, мое солнце одинокое,
зелененьким
не озарило стены сломанным
за столиком

рыданьем губ и нехотением
шампанского.
Переключу ключи застенные
Останкино

я, твой боец, еще не сломленный,
за временем...
Маршировала жизнь по-твоему
размеренно

осенних улиц, заплывающих
везением,
ты была выше всех по званию,
Есения!

Печальный дождик греет руки, ночь
мечтательна.
Осколком радуги разрублена
печаль моя,

воздушным листиком оставлена
Тургеневым.
Неси учебники усталыми
изменами,

мой гений, призрачными буквами
водителем.
И синева из глаз испуганно
проникнется

моей бедою океанского
спасения -
врата могучие внештатского
"спаси меня!.....!"

Галина, сходством поразительно
весенняя,
тучи зеленые красителем
засеяла.

Она стройна как Бениславская
красавица,
Галина взгляды берегла...а я
расслабился,

и пистолет в женских руках горчит
отчаяньем
в освободившийся ГУЛАГ нести
случайные

за ложкой сахара военные
приветствия.
Ждут генеральские за стенками
повешенных

мундиров звезды, опыленные
предательством.
Печные трубы спят заслонками
издательства

домохозяек, забывающих
опасности
промокших Стариковских варежек
прекрасностью.

Люблю, когда ты смотришь нежностью
расплывчатой,
произношениями "р" настиг
не вычитав,

Товарищ старший командир в бою
за рученьки.
Кидаю снег кровавых лютиков
поручиком,

срываю небо остывающей
заколкою
фабричных улиц дознавателем
за "шконкою".

Стирая храмы на височные
понятия,
всей жизнью выстроились зодчие
распятые.

Над отражением стекольного
смущения
дым от бермудских треугольником
мерещится

в печатных долларах кольчужною
Алясочкой.
Мы - декабристы, за Бестужевым
повязаны

болиголовом скандалистыми
тропинками
Сибирью знания пронизывать
пропитанной

цыганской страстью горемычного
Навального.
Смертельно кланяюсь привычною
ногайкою

за сенокосом в ножки белые
красавицы.
Быть может, Анечка Каренина
останется...

на горизонте, разлинованном
за сказками,
как Вознесенского "Юнона...
Богуславская".

Бунт Пугачева, задохнувшийся
старением,
не лебединого ослушался
Онегина

за снегопадом, разливающихся
ландышей.
Вскрывайте карты же, товарищи.
- Товарищи?!...

Двадцать второго мая плавились
за крыльями
круги столешницы не правильной,
но пыльною...

Любовь мечтанием закутана -
Цветаевской
Разлукой города, (придуманною
Стариковой).

Зеленым облаком зеркальности
спасительной,
года цветущие останетесь
за свитером

с улыбкой призрачного, выжданного
сумерками -
мои года идут на выданье
за Буниным.

Не прочитала, жаль, за кухонным
Набокова,
но я в метро Земфиру слушала
в заштопанном

пальто, и взглядами влюбленными
минутными
за городскими снег зеленостью
закутывал.

И я мечтала... быть замужнею
метелицей,
дым сигаретный чистым ужином
поселится

с подъездной улицей, проводкою
сутулившись.
Ты говорил. - Люблю высокую...
Ты улетишь...

Мы будем русскими березками...
на Севере.
"Жизнь тяжела", и жизнь серьезная
не верила,

я ухожу...и многоточия
не ставятся...
Мои зеленые пророчества -
как странницы.

Сей листопад и снегопад держи
ладонями.
за точкой точенных ножей нажим
не сломленный.

Ты исчезаешь привидением
компьютерным...
У Тихоход глаза, наверное...
анютины...

И голос лета ранним дождиком
разбудется,
какая нежность - осторожнее
С Кустурицей

под разговоры застекленные
материей.
Не отшумевших ночью кленами
Авериных

Жду киносъемок за влюбленностью
Кубекина.
Мои глаза - его зеленые
заметила...

Лечу на воздух, свежих локонов
тромбозами,
ты обещал любовь высокую...
- И грозную?... 

Ты издевался не построенной
простудами,
Ты без меня мою историю
Порвешь в камин?...

- Нет. Я ценю. Мне дорога листвы
Пощёчина.
Без уменьшительных слова на Вы
прощеными,

не заколдованными днями снег
не выбрали.
Но значит любите... удачу. - Нет!
Снег - избранным!!!

Над головою дымным вечером
расстанемся,
раз "вы больны не мной" - так нечего
"мне нравиться".

Ведь города замучив взглядами
солеными,
вы навсегда, друзья, завянете
полетами

из незабудок флёрдоранжами
Парижскими.
Мой голос радостно-оранжевый
за книжками
 
не забывай, когда находитесь
экранными...
Я ухожу...землей до крови здесь
поранитесь.

Такая утренняя рожь грустит
закатами,
белеет ландышевых улиц Стинг
зажатыми

плечами кажущихся дней разлук
путяевских
прудов, закутанными парой рук.
- Останетесь???....

Моей мечтою выше горного
троллейбуса,
когда Сусаниным разорваны
без ребусов

мосты прилежные, поэтами
взращенные.
Жаль, полюбить тебя поэтому
сплоченностью

Я не могу, но и жалеть тебя
пытаюсь все...
По кругу свежести земля, звеня
осокою,

не с приграничным поцелуется
задумчиво
пустынным двориком за улицей
изученной

печальным дворником, вращающим
дороги пыль.
А тучи лунные сгущаются...
и нам не быть

должно быть вместе...но мы счастливы
за точками...
Мы не встречали жизни праздники
цветочками,

мы не бросались за объятия
приветами.
Ток городов водой заплатите
раздетыми,

не разведенными мостами дня
свободного.
Усталость кружит городов, маня
заводами,

и театральная распущенность
взрывается
аплодисментами, изученных
Зейналовой

за новостными разговорами
с улыбками.
- Ничто не ново жаждет нового?
Так выйдите!!!

Слов наказание, пролившихся
мгновением,
остановите же, прошу за тишь
Скорее же....

Жаль, это время заколдованным
не допишу
соленым лучиком дозвонами
в Тирамису.

Свиданий пристальнее пристани
не может быть,
а "сердце океана" выскользнет
за моря стык.

И моя Роуз неулыбчива...
счастливая.
Под нервы струнные привычные
заливами

дельфинной стаей "выпьем яды" же
зеленые...
И я живу в твоей приглаженной
патронами

металла черного Беннигтона
- Да...Честера!
 Игрой актерскою проникнутый
Кеммерера

смех, заливающийся радостной
мелодией,
поездкой школьною в Икарусе
запомнится.

А мы -  все взрослые, пытаемся
за главами
печальной ролью не состарится.
Заставлена

музейной роскошью квартирная
кунсткамера,
пылает болью не застирано
лекалами.

Впадаю в кому сном мечтательным
красивою
девчонкой мужественной, кстати дым
Россиею

безотлагательно окутывал
вселенную,
а в Коктебеле снилась Бутмана
степенная

заката лиственного музыка
приятная.
А лето выдалось искусанной
Шемякина

боярской ссорой не последнего
княжения,
не рукописной тени денного
блаженного

под куполами васильковою
надеждою
(был не признателен Московией
заснежною).

Но ты прекрасна с каждым лучиком
упрямостью,
глазами - храмами получится
в багряные,

свекольной жимолости капелькой
запутавшись,
снега ревнивого пронизанной
за гаражи

не поцелуи, но смущения
приникнуться.
Мольберта сердце не защемится
Ф. Зигмундом....

Стер неизвестный автор имя и
фамилию,
но мы об Игоре за книгами
старинными

узнали выстрел не покоцанный
морозною
порой под Пушкинскими солнцами,
где воздух юн.

За поэтическими музами
проветренный
лист Ломоносовского Суздаля
каретами

придавлен сыростью ноябрьского
Крещения.
Жду физкультурными зарядками
священника,

я грязный чистою Россиею,
борьбой за жизнь.
Не знаю девушку красивую
(Дарьин эскиз),

Теряя неба подсознание
восходами,
как окровавленный Кантария,
дотронувшись

осколка воздуха победного,
сжав малахит
пустыни, скованной Баженовым.
Санкт-... заманит

янтарной комнатой ресницами
красивых птиц.
Прошу признать искоренившийся
в глазах певиц

потоком облачного топанья
постельный вид.
Казнить стрелецкого жестокого...
царя казнить

любовью стоном корабельного
сосны сука.
кровь бородинского сражения,
на снег ступав

печалью Александра Невского
простуженно,
не в силах барыней раздеться
за кольчугою.

Лжедмитрий вечер коктебельский сжег
Мариною
"со всего сердца" в лепесток Парнок
малиновый.

Под небом скверы поднебесные
минорные
английский выучат за песнями
поклонами.

Звон "колокольный фа диезами"
взъерошенный,
София крепостью отрезана
порошею.

Земфиры светом подмосковным за-
дыханием
не удивляюсь, смог - морозные
братания

из поцелуя в поцелуй. Микроб
заразен ли?!!
"Не вышло...что ж не стоит ныть" - за что
наказывать

велело солнце нежным словом мысль
капризную,
и небо счастливо - здоровы мы
харизмами,

и небо встретится за нас с судьбой
жестокою.
Тоскливым личиком луны открой
пророками,

как я влюблен в тебя за лунностью
широкими
не хулиганскими, похабными
заскоками.

- Нет, ты хорош. Дарю зеленые
мгновения.
Пиши девчонке не зареванной
поему "Да...."!

Крутой же Джорджии все можно - ей
шестнадцать лет,
а Маша давит осторожнее
повстанческий

медвежий угол гостем прошенным
сиротскими
глазами зелени калошенной.
Спи, родственник

в берлоге. "Хочет и не может", жаль
девчоночку.
Иван Иванович, хочу пожать
здоровую

талантом живописи сильную
ручоночку.
Сосновый бор грустит осиною
за черными

моими глазоньками, незнаком
с красивою.
Ты расскажи, Иван Крамской... а кто
картиной юн?

Я очарован Дарьей "свежестью
и нежностью",
и "надоели звуки" прежние,
не здешние.

Она была как лепесток шатра
оазиса,
без сочинения Олены Ра
понравишься?...

Я очарован Дарьей "свежестью
и нежностью",
и "надоели звуки" прежние:
не здешние.

"И почему она красивая
такая же?", -
Скажет Ирина новосибовским
адаживым

песчаным светом вдохновения
закатного.
За одиночеством раздели не
за завтрашней

минутной слабостью слезинками
сиротскими
близ поцелуев вопросительно
Высоцкими....

Такая нежность ускользает в Ми- ....
советского
изобретателя иркутскими
повестками.

Такая правда огневая - боль
спасенная,
я "на тебе, как на войне" любой
костер найду

из Петрограда в ленинградскую
голодную,
зимой заснувшую под Шатскую,
историю...

Ты мое счастье. - Счастье?! Мексике -
каникулы
и "разговоры до утра"? - Сколько
хотите вы!!

Зеленоокая Москва, щади
злословия,
чтоб голова, как купола в один
не сломленный

день нарядилась Мономаховой
отрадою.
Люблю не Гойевскую Маху - твой
загадочный,

испепеляющий болезни взор
рябиновый,
А он в Чечне был свой - Невзоровый
обидами,

краплёный утренней мечтой дожить
до Утрени.
"Остановите, надо Вите"....быт
закутанный

между бомбежками контузиям
мерещится
"то ли большой, а то ли малою
Медведицей".

"Прости меня моя любовь". Джинсы
до ниточки.
Куришь Парламент? - Нет же, Винстон! Мы
ковидочны))).

Мы все свободою полны, запав
мечтательной,
и неразборчив автоклав. -Да..да...,
желательно

учиться мыслями Предмет любить
с учителем,
но ведь в наушниках "бьет бит" Кати
закручено.

Зажатый в угол уголками глаз
зелеными,
я с Белоусовым оставлю ждать
колоннами

лиловых сумеречных, жимолость
настигнутых,
девчонок Губина, что выросли
не истово

высокой чувственностью краше и
серьезнее.
Я им бы в "жалюзи стучал" Даши
нервозностью...

Макаю призрачную даль тучей
закрытою.
детьми бы мультики озвучивать -
испытывать

печальный смех забытых взрослого
желанием
не повзрослеть без детства способом
по ранее,

чем материнская угаснет боль,
"доказанной
Земфирой" светлою любовью в ночь
помазанья

всех изумрудов изумрудом на
Спасение.
Не выдуманной, не придуманной
Есениным

персидской лиственницей плавишься
рассветами
в Таривердиевские клавиши.
Заметная

вооруженным взглядом радуга
морозная,
мне без тебя пора поплакать, Да....
березностью.

Витиеватой задушиться бы
не Англией -
на Ходорковского похожим быть
не главное

(прощеным Родиной Малаховой
улыбкою).
Но и Андрей ответит плахою
немытою

за слезы ранние звезды ночной....
Поземкою
мою печальность горячо еще
не скомкает,

чем твою грусть соленых листиков
кирпичностью.
"Я испишу тебе" исписанным
стихами юг,

Переправляя стрелок локоны
неровные,
"я задыхаюсь неба" кроткими
коронами.

Ах, эмигрантская Россия, но
тюремная!
Под песни Александра Градского
за нервами

на пароходы утекает ум
советчицы
воров в законный Кара-Кум анти-
советчины

(обороняли сталинградские
репрессии
Союз Республик, за оградою
повесившись).

А в день голодный, обездоленный
несчастием,
лишь Шагане нахмурит брови. И
прекрасная

любви желает и добра друзьям
сердечно всем.
Ее улыбкою был пьян, обняв
за вечностью

кольчужной линией прощальные
Веласкеса
пейзажи Лермонтова: скалы и
кавказские....

От "полыньи" не задыхаюсь, но
Полинную
любовь молчанием забытого
задвинули

не коридора нашей юности
ушедшего.
В тень огорчения снега прости
завешано

переводными корабельного
свидания.
"Под лаской плюшевого" стога ночь
расстанется

под звездным бисером печатными
снотворными.
Без натюрморта мы зачахнули...
-Прокормимся?

Сияньем жимолости ста дорог
часовенных.
Прощальных взглядов лепесток - цветок
при комнате

не в рамке (может "тридцать семь?...да нет...
на тридцать семь!")
Дороже лиственных найду кларнет,
жизнью осев

с печальных глаз в прощальный штрих, стихам -
доверившись.
Я в жертву время только вам... и вам
его кружить

как городской туман лица улиц
припрятанных.
не заболоченное "щас" курит
совятами

в квартирных ульях перекомканных
безделием,
и мои чувства - кражи сводками
разденутся

из привокзального кафе, слезам
печальностью.
"Твои глаза, твои глаза!" - раздам
случайным влю... .

Какой же, Ксения, прогноз у нас
погодный был?
Отдавший слезы, поцелуем сдаст
негодностью

мой срок за лиственные стаи, как
волшебные
неразговорчивые старико-
вой мнения.

И я молчу... другой капризности
не нужно мне...
Свела бы судорогой при смерти
отдушина,

цвела бы тропка партизанскою
победою.
"Тебя я к Богу не ревную", но
запретною

не сторожу по паркам теневым
смущением.
Мои дороги раз покремлены.
- А два зачем?!...

Зарницы спят горизонтальными
морщинами,
Год восемнадцатый оставила...
любить? -Люби!...

Не понимаю, что случилось..."что ж"
опять пиши
Картины мира, Дарья. Подытожь
снег тишины...

Не помирились, не поссорились.
- Отвечу я
сестренке лучшей строчкой сонною.
Отравлена,

как символ веры дня насущного
борьба за жизнь.
- Возьми под ручку. Сделав лучшее
(тебя любить),

в полях туман не нагулявшийся,
беспомощный
в карете золотого мальчика
схоронится.

За "журавлиной стаей-рощею"
Сережа спит,
и хлебный серп в кудрях полощется...
Восторженным

от бесконечных дней шампанского
лебяжий пух,
лечи Тамань не атаманскую
"Шемякин суд".

Женатых дней развод не свойственней
"коробочкой",
Володя - пылкий коммунист, эстет
коробится

застать зимы не красный нос девиц
не каменных.
Внял не транссибовских, Колчак, ресниц
копательных...

Жуковский Герцык признавался и
закуривал.....
- Нет симпатичней больше нации,
чем лунная.

Крадемся листьями на небо за
улыбками,
все лето пела стрекоза - назад
не выскользнуть!

Под рифмы тающего звездностью
крылатою
Сгорел той бабочки костюм в парфюм
Ливадии (......!).

И ты прекрасна, как ночник среди
молчания.
В тебе души, Парравичини - я,
нечаянно,

закапав лиственностью глаз улиц,
нечаю я.
Твои "закаты, гаражи" Юле
Началовой!

"Ах, белый лебедь" подмосковными
"прудами чист",
но выбирая жизнь не скромную
иконопист,

стирает памяти пружинные
в дом ледяной
наплывом ярости служивыми
глазами. - Стой

за пароходами коварную
не стойкой, "пуск",
от револьвера тень раздваивав.
- Спасибо, друг!....

"Жить очень страшно, жизнь тяжелая,
но хорошо,
что не одни с бедою" пожили -
Дарья ...  . - За что?!...

Пытаясь временем очиститься,
выигрывать,
"изжога мучает" крапивницы
эпиграфом.

Ложась на дно бурмистр Скорупского,
опешил зря,
а переход желая Прутского
изнежился.

В солдатских кирзовых ботиночках
Суворова,
бесцеремонно смелость выточив,
заморена

дочь генерала - мать полковника.
Закутает
меня упряжкой неба скользкими
звезд стуками

Земля. - Крутится перестала?! Дать
пощечину?....
Ждать под небесным покрывалом, Да...?
- Еще чего!!!

Быть листопадом неизвестности
в упадке сил,
на фонаре мольберт повесится.
- Красивый был?!

А чистый лист заманит вспаханным
с весны лицом,
не посидевшие, но - пацаны
извилистой

тропинкой в жизнь доводят камеры
казенные.
Наследник, уплывая Раменским,
в костер дымит,

и боль, такая захребетная,
окутает.
Ты унесенная не ветрами....
- Акулами!!!

Не сохранившийся красивою
улыбкою,
перегниваю за осинами
осинками,

перебиваюсь частоколами
железными.
Щеки - намазаны свекольными
за безднами,

меж черных дыр скрипящих ландышей,
страницами.
"Оставим в парке на скамье" наше
брависсимо!

И колдовство за изумрудности
прощается.
Мой дружелюбный не потрудится
за платьице....

- Нет поработаю, чтоб ты была
красоткою
дней ослепительней Венесуелл.
- Пофоткаешь???

Телесных дел кипит смородина
прелестная,
цени картины дней Задорнова,
наследница

кричащих буквенной зарей четы-
рехзначностью.
...., пропала нравственность у книг четы
посадских лиц.

Пребудем в полном единении
единственном,
Пагратион горчит Пелевина
министрами

рекламной боли, спотыкаясь за
антенную,
мной не придуманную за рюкзак
измену рук.

Канистры лиственных ожогов уж
зачахнули,
сдали в конверте настороженным
Астаховым

крупицы банковской сердечности
от судорог.
От заговоров стоит лечь на юг...
задумано!

Ах, моя Дарья Александровна,
помилуйте
(тень Третьяковской ночью страстною....)!
- Поспи, поет!....

Терзаний ластится забывчивость
кленовая
быть благодарностью "опричнику"
Зиновьеву.

Пронзаешь чувственность своей бывало
скромностью,
шахтерский город, став Иваново -
построится!!!

Мы "достучались до небес" и мы -
небесные.... ,
а солнце узит зелень глаз зимы
повестками.

Транжирных поездов рюкзачником
прикинулся,
остановился незадачливым
"кровинушкой".

Глаза цыганские, романсами
крещенные,
сохранены протуберанцами
зелеными.

Глаза цыганские Молдавией
не русскою
впускают кровью не разбавленной,
но тусклою

горячим снегом автоматного
сражения.
Не на земле спасен гранатою,
Кожевников,

кивая светлою судьбою че-
ловеческой.
В окопы Вагнеровским, ноичи,
Отечеством

перерывают болью совести
мужицкие.
Сыграй цыганочку напористой
границею,

роняя лучики на плечики
Подчинские.
Стреляем "птичкою", замеченной
без "клинского".

Парализованные тучами,
бесстрашные,
"мы умираем не от" скучности,
но Пасхами.

Намереваясь отслужить луне
крещенной (не),
ведь настроение Полунина
в девчонки здесь

по венам смехом развивается
каналией.
А предсказанием той старицы
повалены

деревья, видящих за радостью,
"Калинов мост".
Я тебя выучу картавостью,
мой Барбаросс,

запеленаю зимним Полоцком
девятый круг.
Полет Шагала пахнет Лондонским
дождем без рук.

Люблю Рустемовну Тамару я.
- Обидчиво?!...
Жизнь, что по капелькам росы - маяк
завинченный

за шестеренками любви в цвета
сердечками.
Тридцать двенадцатый канавистый
замеченный...

Нас смерть боится, мы давно к аду
привыкшие....
- Продайте яблоки поганые,
не слышите?!...

Старушка сгорбится детсадовской
сутулостью,
и огород, забрав рентабельность,
нахмурится.

Такая огненная дрожь ранит
усталостью,
послушав "новый поворот" в Израиль
правильный.

Не уподобится, переместясь
во времени,
озябшим пением коснуться связь
Каверина.

"Мой друг художник и поет", а я
писателем
хочу о Дарье перманентную
рассказывать

былую скромность загорелою
влюбленностью,
где отпускает Пленум пленную
"зеленую".

Бок о бок экскаватор плавится
Кириллицей,
по гробовым доскам издательство
осыпится

за отрезвляющим разучивать
наитием
движенье слов, теплом окученных
грабительно.

Снег в отраженье колыбельными
поселится
воспоминаниями ельника
В Венеции....

"Наутро сколотили гробик" - дым
рассеялся....
"пускай из ванной sos матросными"
бассейнами

голубоглазые Венеры не
венчаются.
Глаза заботливые, нервные,
начатые

деревенели оглушительной
сумятицей.
Стоят солдатики Пушилина,
попятившись,

грузинской нежностью влеченные,
турецкой ли.
Равняйсь! Шеренгою плечом к плечу,
без нежностей (.....!).

Я спотыкаясь, листопадными
охватывал
автоматическими матами
оплаты нал.... .

Твою березку сберегу танком
зелененьким,
"бывает больно болью гадкой", "Ом"
на столике.

Переводные улиц капают
метровые,
самоубийственных сосулек губ,
оковы лет.

Близ гаражей в тень леопардовым
смычком осел
твоих волосиков, распарывав
любви предел

сияньем лета, горизонт, сменив
заколками
девчонок глупенький речитатив
Траволты Джо.... .

Стригут не волосы Кристины в ночь,
четырнадцать
моих часов "м- кой" настигнуто....
- Как выспаться???

"Напрасно слезы из карманов" в раз-
говорчивость,
мой брат читает Карамазова
испорчено,

готовит борщ на сковородке дочь
сентябрьская,
и разговоры не короткие
Хованского

меня закутывать старались не
украдкою.
Сок перевернутый, трава в листве
заплакала.

Босые ангелы как яблоки
заснежные,
"Белки" прыжок и Анатолий Ким
воздержится

от суеты сует и легкого
предательства,
Деду Морозу будет "от кого"
состарится.

И в сенях пьяными ресницами
в напористость
я не раздумывал напиться бы
колодичной

луны, зачерпывав зачеркнутой
медведицей.
Не отрастив хвосты - зачетками
разденутся

пятерки, может перевернуто
в песочный час.
Такая нищенская комната.
Была? - Сейчас!!!

Люблю стирать изнеможением
мозоли вен.
Люблю глаза твои! - Ужели не?!
Секретов нет???

Антанариву, Сыктывкар - сыны!
Расплакались
с берез весенние Олесины
параболы

В земную ось для зубочисток за
скафандрами.
Влюбился в Дарью я Подчинскую....
стократными,

разлукой осени сраженными,
картинами.
С тобой под ручку через школу бы!
- Спасибо, Миш!

Играли шахматы в людей, глаза
сутулили.
- Днем перед праздничным налей. Сказал
Сухуми. - Литр.

Разкочегарь сырые бревна рек
извилистых.
Не вавилонскую звезду Казбек
велит впритык,

прожжённой жалюзийной щеткою,
кремировать.
- Мне сзади джинсы не расстёгивай
статинами,

ломая голову "сердца огнем
понятно" же:
"твои походка и улыбка - все!
- Мой ряженный,

ты успокойся озверевшийся
мелодией.
Хочешь, "лечи меня" (потешиться
бы стоило!),

ах, детка! "Матом разругавшийся
мой дворник" уж,
не принимал цветы вчерашние
и горстку суш.

Зацементировали озеро
Морозовы,
в сани не Иоанна Грозного
полозьями

гнездится время, оцерквленною
боярыней,
духи и дУхи фотопленками
проявлены.

Сном часового взбудоражена
вся Родина,
моргает уровень оранжевый
здоровья Да.... .

По телевизорному выбрались
помехами
в непревзойденную наигранность
"Поехали!".

Лакает каменные вены луч
стервятника
за невезучесть Прометея рук
помалкивать.

Свиные лица заподозрили
бутоны роз
("венер юпитерских" из космоса).
- Курносый мой,

мой коридоры из последних сил
исписано.
Першит как горло! Снег заморосил
мелиссами.

Жизнь повторенья просит песенной
истории,
"фонарь веревкой" тянет лестницу
перронную,

и с головы сметают пыльные
головушки
кудрявой грозди бабьей белены.
Повздоривши,

засахарилось лето, пчелами
спасенное.
Глаза зеленые иль черные
у Сони есть?!

Огни живительною силою
смеркаются,
Шекирский кот идет Шакирскою....
на каверзы

"своей игры" с котом ученым "мур"
разучивать.
"Ты помнишь плыли по реке" Амур
скрипучие,

седые проблески горячего
копчения.
- Змея Горыныча? - Нет, ящера
Кощеева!

А ты на кухне улыбаешься -
чудесная!
"Все, что тебя - меня касается":
оркестрами

ромашки не пересклоняются.
Надрывная,-
симфоний уличного пьяницы
заплывами,-

жизнь без забот и звезд глубокое
прозрение.
"Мир этот" курткою расстегнутый
в дженерики.

- "Мне интересно, как ты там, буду"
любимая
словами творческого.... .Палуба
Белинского

напоминает отражение
песочницы.
Ребят устало-замороженных
сколотится

освободительная ротная
дивизия,
перемещающая лодками
круизную

печаль с насиженных на новое
старение.
Какая нежность коронована
потерянным

мытьем за пальцами (чернильные
не катанья).
Наши сердца пора кремировать.
- А свататься?!

Сон беспокойных лилий радугой
заразною
непониманием порадует....
Опаздывать,

"не попадая только в век его"
писательский,
зеленоглазому стеклу с теплом
останется.

Не ускользав с кровавых стеночек
зареванных,
"мы друг без друга можем жить" - (прочерк
воронами).

Земля, как девственное острие
Русалочки,
свет Галилео горьким медом губ
Губановских

не задымит, вращаясь листьями
планетными.
Проводнику давно не спиться и
проветривать

курящих тамбуров немое мно-
готочие....
Да... Александровна. И отчество
запомнится

сияньем неба, занавешенное
нимбами.
Мое хотение повержено
не зримою

девчонкой, ландышевой свежестью
краплёною.
"Печальных журавлей" не встретиться
Володиный

маяк движений революции
(Шебекино!)
Опохмелиться "юрьев день", "Отцы
и дети" - кто....?

Каждому космосу Стаханов дал
стахановца,
а гуси речку отмывают, сам
запачкался

пером ночного одеяла, слов
не жалую
и не жалею, каннибалами
повадившись,

разлуку солнечного завтра за
заторенность.
Пляшет мужчина импозантный - раз
построились

глаза, как каменные вызженнно-
безветренных
словарных правил, чьи старейшины
за ветрами

искали зелень изумрудную
"светом небес".
"Моря сегодня между" Губиным -
на Эверест

твоей любви за Маринесковой
помадою.
Не мыли мамы арабески рам?
- За старое?!

Мне Лиза хватит написала и
хватило мне.
Желают мальчики мужчинами...?
- Спасибо, нет!

"Ты пишешь повесть" "временных годов"
разлуками,
аэропортами переготовь
суп луковый.

Снежинок странствующих правило
заветное
тепло в живых еще оставило
за ветками.

Я целовал твою бы щечку, жаль
расплавился
иголкой в стоге сена, перевал
"Голландеца"

Лены летучей передела ждет
морских границ.
Паисий был творцом Афонским от
пророков лиц.

Бардовый цвет замироточился
в больных руках,
шипы любимых роз заточками
в катетерах.

Кровавых листьев запорошена
улыбчивость.
Саня "любимую! хорошую!"
не вычеркнул.

"Такая ночь! Я не могу" дорог
не длинную
оставить лунность в сон, переборов
перинами,

где на горошине красавица -
побитая.
Глаза на Хаммер не уставятся
Загитовой.

Гарантом счастья беспокойного -
фигура Да...,
слеза не стоила биткоина
игумену.

Зажав ноябрьские покосы слов
закатностью,
лучше увидеть море первое -
расплакаться,

остаться с девственной душою на
заклание.
Жизнь пережарена тушеною
застаренной

старых аквариумов плесенью
язычников.
Полеты ласточек повесили
коричневой

чумой не наступивших радостей
минутные
переживания - покладистых
запутывать.

Слетело море орбитальною
нагрузкою.
Пятна на солнце чем питаются?
- Да, грустно мне....

Шампанской пеной горячительный
напиток ванн,
и симпатичною учителем
помилован

цепочкой ливневых просторов на
закате дня,
и Междуречье пахнет вороном.
Желательно

береговую несть копателем
благую весть,
а "две "вертушки" улетают" в день.
- Оскалитесь,

затоны воинственных выстрелов?
Замешкались?
"Я тебя выдумал не мыслимой
ночлежками.

Очки сжимаются сужением
в диоптриях.
...."надела платье"? Не поженимся?
- Короткое....

"Мы подошли из-за угла" слезам
пощады - да!
Мы "поцелуем имя - снег нельзя....".
- Прощаемся?!

Живет здоровьем память мышц. Мышцы
расслабились?
Расчет пожарный, надо б выспаться....
Сна обелиск

казался светом облепиховым
в "стояниях",
за жизнь просроченную выходил
завянутый,

не на губах уже простуженной
чаинкою.
"не холм могильный надо мной" уже...
- Привыкните!!!

Мой ангел силы бережет вальта
червового,
небо мыслителя на дне достал
Зевс холодом.

За этажами в этажи звучит
на завтраки
Земфиры песня зеленеющим
театром и,

я вдохновляюсь от божественных
зеленых глаз.
"Крестик" на шее, снятый жестами,
астму придаст.

Гор необычное сословие
кардиограмм
Сменяет девушками голыми.
- "А жизнь - ворам"?!

Гнездятся чайки часовыми на
морской пейзаж,
ты плачешь в телефон обрывами...
- Скучаю, Даш...

Перетасую зимним месяцем
пух Гамаюн,
аплодисментов пыль повесится
"голодных" дюн.

Девчонке, нравившейся пятнице,
астрологу
хотелось в ноженьки удариться.
К пологому

борту за нравственные ключики
преставятся
печальных локонов колючие
кустарницы.

Ложатся изморозью пьяные
Вертинского
успокоения с Марьянами
(певицами).

Снял лебеды загар задремлющий
пустырником.
Один - и денег не имеющий,
не вырватый,

как "чистый лист, сожженный белою"
тревогою.
Люблю тебя! И этим делаюсь
здоровою.

Пью привокзальную росу, ступай
на цыпочках,
мой, "сумасшедший мальчик" в Уругвай
по рыночным

амбарам, стягивая Бродского
движение
по коридорам черноморского... .
- Чичерина!

Такая прелесть голосок - Донецк
заслушался.
В дом, заблудившихся друзей, залез
Джордж Младший Буш.

Еще не знает про забытые
истории
темноволосый мальчик, вытянув
ускоренно

Билеты "честной" лотереи на
удачу рук.
Надо работать - быть уверенным,
"Горбатый" ду.... !

Зевая, ландышами колются
календари,
приобретая зуб породистых
коней. - Дари....

на счастье, как посуду битую
осколками.
У твоих ног свернулся свитером
Скотт Уолтер и

Хемингуэй, раздав старинные
цитаты масс.
Я восхищен: сколько Карину лет
писал Мераз?!

Ты восхитительна как лилия!
Ступеньками
ползет по ниточкам к щеке не я -
Терентьев А.

Зернистый пароход зондировал
Бермудский тре....
прыжками Плющенко: Маринина
восторг в окне.

Стекала жимолостей плачущей
комета "N",
не нагулялся еще мальчиком
В жизни-тюрьме.

Эмоций стелется крапивная
изжога дня.
И почему така.. красивая?
Спросил бы я

коронавирус. - Я ангина. Я ....
степенная....
Листая  каплями листву, ноябрь
и Венгрию,

целует жилистые плечики
в небесный край,
ночь остается не замеченной.
- Не уезжай!

Спасая нервы за тетрадками
по клеточкам,
мой лишь заметит за украдкою
взгляд "ЧВК ....".

Кристальной песней в параллельную
Вселенную
ток Николаевская "мельница"
заделает.

За берегами листопадная
ромашек блажь
не увезет зачем-то в Канны Да... .
Губанов - ваш!

Перерасходует усилия
компьютерный
не високосный - гор массивами
запутает.

Своей любовью каскадерская
Ивания
к игре актерскою за верстами
повадится.

На танц. площадке у разбитого
корыта баб
переживал за Джона Смита о
закрытиях

киосков с яблочным ликером под
черешнею.
Варвара матушка до скорого... .
- Повержена!

Мать Украина у окраины
империи.
Дарья, как Родина не старилась
потерянным

зеленым цветом, знаменосцами
приветливо
кивала, волосы у Познера
засветятся.

Диагностирую победу зла
по-доброму,
ведь злая правда Карамазова
закомкает

слезами женщины- Земфиры Ра-
мазановой.
Через мосты приснилась, вырезав
глазами "стой!".

Зверь пойманным за "прозвище"
рычит в углу.
Кровит Ледовое побоище.
- Меня зовут....

Ступеньки кажутся не райскими,
когда крещусь,
в аду дожить не постарайтеся
до райских чувств,

когда пределами изношена
сердечность мышц.
Но любознательностью кошкиной
путь каменист

к твоей сердечности и скромности.
- Не обессудь,
любимых рук руки не смотрятся.
Кровавых губ

монгольской вежливости почества.
- Татарское?!
И узкоглазые пророчества
повадятся

на Русь, крещенную зелеными
глазами Да.... .
Смерти военной переломленной
одна беда,

что ты в окопах не решаешься
"идти на Вы"
за изумрудные красавицы.
- Дней сочтены

в полях могильными зарницами
бесстрашия.
Слезами дождика прольется мир.
Покрашена

влюбленных лавочка по-черному,
и темнота
"в темнице молодой", сплоченная
в перья орла.

Законопатит хлебной "искоркой"
на исповедь
в застенках, сыростью не выпоров,
не выстрелит

висок контуженного Берии
заплатками.
"Родная! Девочка!" Затерянной
заплакала,

что поэтически не нужная
печатала
без гениальности за кружевом
"кидалово".

Звериный чавкающий хохот лиц
трактирами
очеловечившейся говорил
скотиною,

"не понимал, что конюх" радовался
грустными
слезами, вырванных за волосы.
- Впустите?

"Мечты, конечно же сбываются",
попозже ну!
В герани деревенских жалюзи
навожена

привычка плечики прикалывать
к твоим плечам.
Стрессоустойчивостью Колыма
зовет... сейчас.

Не стану "за тебя молиться", Да... ,
когда умру,
Небесной пахнет жизнь столицею...
За нежность рук

твоих до дна изволит вылиться
бокал вина,
Мефодий жаждует Кириллицей
обнять Синай.

Зеркальных ставят многоточия
улыбочек.
Растет прекрасная же доченька.
- У Ирочки?!

- Да, если я похожа на сестру
сердечную.
Одолевают "брызги, раны" грусть
за вечностью.

"Знак бесконечности" прокалывал
ракушки слух,
"артиллерийский за тебя" овал
Волошина.

"Мишень для Купидона стрел", ключи
не медвежат.
Звезды на небе!- Лучше свет включи!
Пока женат.

Змея Олега искушала сад
Адама, и
фаянсом зрение усилено
Каддафи И.... .

Аквамариновые листики
во сто карат
чувств безнаказанность не выследят.
- Сказал Сократ.

Лес, обнимающим старением,
спас целину,
Лицом, купечеством заверенным,
переведу

зеркальным лучиком оконные
стен конфетти.
"Поклоны облачком" угодные
перевезти,

листая сваренные глупости
в транзакциях.
Воспоминаниями не гости
Горация,

обворожительная думами
забавными,
песня подаренной Зарубиной
за ставнями.

Заморосила тень кирпичная
морганием,
а печенегова опричнина -
пожарная

в витиеватость дымных локонов
сгущается.
Заколкой нежною измотана
мещанская,

остросюжетностью Каменского .... ,
а Лев Кассиль
влюбиться мог бы в Лизу персиком
(мечты кассир)!

Обняв душой успокоительной
за зелень склер,
растает космоса водителем
Аривидер... .

Сержанта каряя наводчица
(серийная .... )
не уготованным насмотрится
светильником.

Не обездвиженные ангелы
Ваганьково,
обескураженностью Англии -
скрипальные.

Размеры рамок человеческой
никчемности
переплавляются Отечеством
девчоночки.

"России рельсы уходили из
карманов "зон"",
не растерявшимся Василием .....
спит ООН.

Зеленых милостыней странствия
озимые
в не передуманные здравствуют
осинами.

За волчьей ягодою улица
Геройская,
где "заболоченная" кутает
авоськами

сентябрьским вечером цыганские
сокровища.
А ты, "моя любовь" посадская,
покоишься

спящей красавицей, землею не
присыпанной.
Запрограммирован веселыми
лишь мыслями

твой снеговой голубоокий, в жар
растопит лед.
Умрет последний парижанин Жан,
увижу но

проблески Эйфелевой ржавчины
коррозией.
Любить не обещай! Не жадничай
серьезною

улыбкой лиственного пламени
подсказками.
Не перестанешь только нравится,
Ливанская,

засеребрившимися "тенями",
красавица.
Зеленоглазая затеряна....
- Удавится?

В "отдельной комнате" военною
разлукою,
я задыхаюсь, и не сделаю
"жизнь глупою".

Не усыпляет осыпающей
историцей
минута плечиков. Сокамерщик
"не вскроется".

Зеленость листиков в закованных
кирпичиках
перебирается на волосы
фабричные,

"роняя лучики на плечики"
в Сорокоуст...
Быть может, Михаил Пореченков
раздавит грусть

улыбкою телеэкранною.
Сам Александр
в бойцовской жизни не опаздывать
не может сам,

когда "борьба за жизнь" отцовская
прибавит сил.
На корабли Юли Высоцкой я
с красивою

отправлю в Новый год открыткою
за здравие.
И вояджер "на тумбе" выстоит
за мамины

слова, раскатывав на рукаве
повязкою.
Дева Мария, помоги, Аве
Коняшкиной

Марины чувственностью ландышей
божественно.
Картины мира стали вашими
повестками

служить на благо изумрудностей,
где Дарьин взгляд.
"Привет ромашки" в не искусственный
цветочный ряд

Дарило поле вдохновения
и ягод горсть
и переглядки не мгновенные
на лунный пост.

Сквозными пулями порадуйся,
ничтожество, ....
совесть колола прежде кактусом...
Похожий звон

колокола обнимет сетями,
где "жил старик".
Глаза листочками засветятся.
- Передарить?

Благоуханием московские
больницы спят,
Закружит "Зеркало" Тарковского
моря заря.

В последний раз увидев полдники
на серебро,
под одеялом стали ровненьким
веретеном

сини, закованностью ранили
свободною.
"Птичка пропела песней раннею",
дарована

от хлебных крошек межеванием
морских земель.
Экзамен провалила Ванина
печки капель.

Сердце Парнок уже "не выдержит"
разрывом гор,
и "ленту Лещенко" на финишной
пишет Ван Гог.

Жизнь картой выдалась. - Случайною?!
- Не может быть!
Росою выпив, розам чайным не
"не стоит ныть!".

Любимых недоотражение
волнуется.
Влюблялась Воробкова Женя не
в Кустурицу,

влюблялась строчкой поэтической.
- Что на Санскрит?
Переводил декабрь количеством
за фонари,

держась за руку лета скромного
полуторкой.
Гроза засушливой умоется
за скутером

"травой у дома" не накаливав
нервов ножей.
Помолодевший Дима Маликов
сорвет женьшень.

Давай свидания, Гузеева!
- Роман жесток?
С одного города, земеля? - Да,
сибирячек!

"Деньги на ветер" - смелость городу,
который пьян,
Налогом выстрегутся бороды
"Юрьев" бояр.

За занавесками душевные,
певучие
За голосами песни, Шейниным
озвучены.

Монеты решкою Орловскою
в один прыжок
Адмиралтейскою по воздуху
иголкой в бок

Рицина не поколебимого.
- Как коммунист?
К утру очнется и увидит ночь,
как чистый лист?

Рената выдалась Литвиновой
красавицей.
Люблю зеленый и малиновый!
Не нравится?!

Девчонки хлопают частушками
весенними,
и балалаечник послушал МИД
кассетами.

Сепаратистка окунулась С-
Б-Ушною,
любовью сдавливают скулы, нос -
наружностью.

Тропою одинокой жаждует
напиться друг,
берег общение от каждого
Михаил Круг.

Мне не хватало стопатронного
опросника,
позолотившихся по крови ног
замостятся

"не недозревшие не вишни дач
Ивановских".
В книгах Гомеровских не вычитал
новаторских

твоих решений незапамятной
истории.
Твой переплавленный и занятый...
- Покоится

в твоих глазах от изумрудного
сияния.
Дарья состарится ненужностью.
- Помяните???

Деревенели пальцы ломанного
Русского,
не посидеющими головы
искусствами

весов решают уравнения
перчатками
должно быть черными... иль белыми?
- Не знаю, Миш!

Давай росою обездвижемся
сознания,
давай зачитываться книжицей.
- Подарена

тебе, восьмое чудо света - Свет
ментальности.
"Любовь не зарядила пистолет"
не правильный,

"любовь с ума сведет" шелковицей
душистою,
любовью страстною подавятся
завистники.

Дороги лунные закрыты на
"курение",
обворожительной Загитовой
сиреневый

дня лепесток льдом одуванчика
скитается.
Летит речным еще трамвайчиком
седалищный,

а мой - не нервный: выкорчеванный
запястьями.
Картину Дарьи обнародовал
сам Вяземский.

Дарья Подчинская! Как Старико-
ва - лучшая!
Несется "дочь мента - Авария".
- Как устоять???

"Смеяться можно и расплакаться
за иволгой"
красивой Мэрилиной без конца.
- А ты когда

в моих глазах зеленой птичкою
останешься?
Ах, мой обидчивый речитатив,
Бабаевский .... .

Спит неуклюже наводнением
Гренландия,
ложится цифрами Пелевина
сусальное

без вариантов одночастного
скольжения
"Два минус три", минуя разности
решения.

Сковорода полна языческого
снадобья,
где "магазинные", там вывески
и баннеры

транжирят "опростоволоситься"
метелями.
Доклад читает наша школьница
потерянным.

- Нет, уж, внимательным. Внимательней,
мой гений (Брат!).
- Мой ангел постарелой матери,
заваривать

чай черный с мятною малиною?
- Конечно, Миш, ....
не разговаривай с Галиною!
- Ревнуешь? - Ни... !

Ах, спи зацикленной бессонницей,
Валакалам!
Ночь - поездам, на подоконнике
Колокола.

Не принял город "ауешный" ФСИН
жестокостью.
"Ходил по морю босиком" не Сплин
сожжёнными

в ладонях лицами издательства
Исусова.
Кети Онищенко по-ангельски...
- Быть музою?!

Пора звонить во все инстанции
"не маленьким,
но человеком" замаравшемся.
- Не заревом

от дымной изморози листьями
закатными?
"Можешь остаться, если" выспишься
мандатами

зеленых линий в самолетное
напутствие,
День шоколадными Аленками
защурится.

Люблю в глаза твои красивые
смотреть (глядеть!),
"За твою талию осиную"
умрет поет.

в негодованье приозёрными
ресницами
спит Клеопатра иллюзорностью
Шаинского.

Ввысь только мысли, очарованным
Веласкесом,
Жив Алексей солдат за дронами
реакцией.

Иммунитета надо барыни,
глоток кивка.
Любви признания оспаривать В-
ГТРК.
 
Днем колокольчиком прибавился
искусствовед,
глаза прекрасные, как Анины,
увидит свет!

И тихим ходом неприступных скал
расплачемся,
я к вам на Вы, перебирать устал
все качества

своей признательной влюбленности
мальчишеской.
"Какая ночь! Я не могу" достичь
космический

язык не Морзе, но чтоб шторками
записывать
четверостишия песочными
за истинность.

Ты мое неба наказание
кольчугами,
а, "где-то лето на окраине"
кочуется

сиренью солнца, перетаскивав
мгновения,
прольется акварельной краской на
Малевича

холсты, желанною объятые
свободою.
Но корвалол не пахнет мятою.
- Которою?

Перечной,  чтобы не перечить - пе-
ресаливав
пюре картофельное "Гречки" вен.
- Мой Салиман!

Дыши за тридевят земель, Монро,
шокировав,
звезду сиянием бардового.
Виниловой

пластинкой радует "Монеточка"
российская.
Тюрьма краплёная не подточит
ирисками

снега "Бурановских старушек" не
заплатками.
Я Евтушенко бы послушал Е....
ораторской

привычкой выследить людское на-
слаждение.
"Одной же формулой" ускорена
Онегина

борьба за женское почтение
крапивностью.
Боль затаилась за антенную,
гонимую

"всей правдой, может и не правдой" в даль
туманную.
Растолковал Россию делом Даль,
скомандовав

любить и жаловать увидеться
хотением.
Не повзрослевшая курильщица
уверенно,

"где ты рисуешь предрассветную"
лучистую
в переживаниях с беретами,
Подчинскую.

"Слезами горю не поможешь" - вот
"не стоит ныть!".
"Мой друг задумчивым художником"
истории

твоей любви штрихами в мастихин
печалиться.
Подругой Иры станет Настенька.
- Начальница

прекрасных кукол, оживающей
улыбкою,
Насте похлопают товарищи
расплывчато

дождем из глаз от умиления
за ужином.
Твоей походкой ходит Элина
подруженька.

- Может Галина..., но Эльвира И...
похожа так.
Международным переводом спит
мой Пастернак.

Запорошила зимней свежестью
салазок мгла.
"Быть человеком надо вежливым"
- Отпразднуем

Твое седьмое из бессмертиев
пожизненно?
Штаны Сережины сиреневой
харизмою

С печальных номеров в обласканной
пшенице ждут
за вдохновением опасный стих
"Не вышло, друг!".

Дарье поема в двадцать восемь мной
написана.
"Арбат весенний встретить решено".
- Туристами?

- Нет, москвичами со своим метром
кубическим.
"Желтых районов ярко-светлому"
"купи очки!"

"солнцу по имени Звезда". Аллей
по буквенным
трущобам, изморозью заболев
у Гудвина

вращаю каменные слезы от
рождения
Христа. Кольчугою замерзнув,
корабельная,

подремли ландышами миленьким
"до скорого".
"Ночь фонаря и ледяная рябь"
знакомит дам

с незаржавеющею ловкостью
попасть в  капкан.
Сидел бы главное на ней костюм.
- Застирывать

мой гардероб словарной лестницей
привыкнешь сам?
"Фонарь, веревка... не повесится"
печатный кран.

А тихоход одна из всех, из Ань
счастливая.
Кольцом горящих самолетов - Ан
помилован

над Черным морем осознанием
случившимся
халатным действием, оставленным
за выстрелом.

Да... стала жизнью восхитительно
красивою,
не забывая телезрителям
завидовать.

Успокоительные звездочки -
зеленые,
снег дождевой туманом СМОГ достичь
спросонья мир.

Княжна боярыня опричниной
разделась и,
за беладонностью коричневой
Амелия.

Сном деревенским опоясалась
березонька.
-"Мой дорогой, пиши за ясенем"
Сережиным

хмельным "веселым языком", когда
противишься
лететь заколкой аскорбиновой
на Ибицу.

Синеволосую целуй взасос
кудрявыми,
перебинтован Эйс Вентурой гость
Мулявина.

"Сойти с ума опять мне хочется"
только тобой.
Не корабельного ждал отчества
в Бородино.

Манящей нежности жестокости
тебе к лицу,
слеза мажорная "построится"
в милицию.

"Не отпускай и отвези к мосту"
за Брюсовым.
Сегодня рученьки не уведут
закусывать.

Боль, забалдевшая, бессовестно
стирается
новокаиновою повестью
неравенством

сентябрьским ветром огалделого
зевания.
Ты выбираешь друга смелого.
- Диванного!

Проблем боящегося письменным
братанием.
Но его любит точкой, мысленно
оставленной

В "рубашке, может не в смирительной",
но Анненской.
Нас время ранит удивительным,
но Аниным.

Пехоту выбрал пехотинец сном
геральдики,
американского эсминца дом -
Титаника

зеркальной изморозью русская
"айтишница".
"Перепроверь на яды" сгустком яд
от вишни Ци... .

Земфира, милая, что хочешь ты,
хорошая?
- Твоя принцесса царских почеств на
горошине),

ломает мальчиков "капканами
не втихаря".
"Лес точно терем ра.... ".- Не надо, Миш,
царицыным

сияньем слова прятать Герды свет
покаянья.
На кухне Аделаиды Герцык нет
Марьянова

молчанье лета - изолятора
бойцовского.
Меньшевики хотят обрадовать
Высоцкого,

"ломая крылья", чтобы светлыми
ресницами
в цепях, цепями не раздетыми,
присниться вам.

Словами выдумав зарю крови
порядковой,
киношной улицею позови
приятную,

такую девушку - звезду мечтой
обычною.
Твоя влюбленная задумчивость
- За личностью

меня изнашивает клочьями
чудесными.
Не поступила, но заочная -
ровесница

дней листопадных, очаровывав
сгоранием
кленовых городов короною.
- Канады всей?!

Девчонки мальчиков не любят, как
любовницы.
Играют карты "в дурака" на так,
позволивши

краплёных пальцев отвести глазок,
запутавшись
копытом "цокающих имя". Стол
у Гурьева

вельможной вежливости подает
на завтраки.
Ждет монастырская кровать вперед
негласные

ночнушки праведных невесточек
красивостью.
Не подпускала никого со всей
России, влю...

в тебя, такую изумрудную
красавицу.
Потоки солнечной помады с губ
состарятся

в веснушках лиственною болью на
пленение.
Запущен механизм ускоренно
беременной

столицы сумраком весеннего
шептания,
и воскресеньем душит террикон
катарсиса.

Люблю тебя изнеможением
сутулости.
- "Люби и саночки возить, Женю
не угостив

своим примером тайной совести:
- Влюбленности?
"по разным сторонам полос" везти
зеленый стих.

Люблю твоей зеленоокостью
сердца людей,
и не могу не успокоиться
"тобой болеть".

Земная роскошь мироздания -
эмоций шквал
улыбки красотою Дарьиной.
- Спи, интендант

прощаньем осени отличием
декабрьских слез.
Палаты черные - больничные
в "голый мороз"

смывают чувственные прихоти
оздоровить
не раскулачиваньем Никона
болезни вид.

Закаты черпают молочницей,
полощут лед,
в бреду "зеленою" ворочаюсь
в водоворот

влеченья, может не здорового,
лавандовой
Софией, капающих оловом
командою.

Лететь до головокружения
чесночною
землей в палату Оружейную
песочностью.

Настоем лиственным "сцедить из глаз"
молчание
По ветру мысленными кто горазд
кудрявыми

шагами неба? Заживающей
певицей Ню...
тоскою звездною по зайчикам,
тернистою

я в магазине за игрушками
"Игрушкой" встал.
"Служить бы рад, а не прислуживать"
(Пушкин писал).

Любовь была не гармоничнее
пассажами.
Тепло от нас, от заграницы - снег
насаживал

луной на грудь от закаленного
сморкания.
Пять первых букв военной годности
парнями цифр

не выбирают золотого дня
сечения.
Сном поэтическим люблю тебя!
- "Лечи меня"

от жадных шариковой ручкою
"взглядов людей".
Коней из города отучивать
ждать деревень.

Мадагаскарскою присниться бы
"коровою,
не знаю" сенокоса вызова.-
Открою вам.

Пастух в сиреневом плечистыми
осунулся,
за рестораном с трубочисткою
на улице

пускал по трубке мира цоканье
рогатого .... .
И наслаждались позже цокольным
квадратами

балконом плиточной мозаикой
с цветочками.
Команду выбрали казахскую
находчивой

из всех веселых, разыгравшейся
пластинкою.
Спи, моя радость - дочка Сашина
завидною

улыбкой радуги... мелькающим
спасением
Твои зеленые как завязи
весенние.

До карих дней казался долгим, но
остался день.
Декабрьским дождиком заполнена
Кантелинен

слеза, ослушавшись заветного
"люблю тебя"...
Морские звезды переехали
в речную вязь.

"Иди налево иль направо", но
не забывай
противоядие с отравою
оставить всласть

без холодильного, но с форточкой
зимы большой.
(Еще не сгорбленным кагор тащить
"больной душой").

Киваю ландышам игольчатой
перчаткою,
не подпускает за настойчивость
кабацкую

мою уверенность гулящими
азартами
(немыми разыграет ящиком
осадная

жизнь, горизонтом окрыленная,
Обломова).
Инициаторская школа на
голодную

печаль, укутанную холодом,
смыкается.
Твоя улыбка! - Это здорово??
Красавица!!!

Еще одним цветком на памятные
даты плит
меня откапывать заставите
в окопах ли...?

Тебя зову кричащей строчкою
на шрамы жил,
лакая примулы височные.
- Посторожи

приветы осени сыпучею
картиною
пустыни дьявольскими тучами
и длинными

от искушений днями путника
божественной
росой, зелеными запутавшись -
порезавшись.

Слезами полными очей, боясь
раскаянья,
Раскольник кованым берет палас.
- Не рано ли

целует небо узелок Бирон,
доверившись?
Влюбленным в Юлю снегирем, перо
брал Е...Реджеп.

Погасли мысли на ура, прощай
не школьная
скамейка, молодостью переждав
паролем: Да!

Жизнь не спокойная и сложная
как дважды два... .
Хочет отведать всех пироженых,
быть навсегда

твоей любимою девчонкою.
На пароход
наймусь веревкою никчемною
тянуть народ

от гололеда и голодного
рыдания,
лишь быть с тобою бы безродностью
ах, Дарья, Да... .

Сирень напольная оконными
зажмурилась,
"с истекшим сроком слезы годностью"
на улицы.

Впадали спящими медведями
превратными
окамененьем, не заверенных
каратами.

Девчонка, хватит увядающим
смотреть лицом,
теряя мысленным святого в шрифт
деревьица.

Бросаешь взглядом, опечатанный
в "снег - поцелуй",
Зачем здороваться с девчатами?!
- Сильней ревнуй,

"чтоб не от рака и от праздности"
на упокой
шли коридорные приказы с ним
в тридцать седьмой.

Люблю дождаться перемирия
срывать мосты.
Освободительною Мининой
смолой засыпь

моря хорватского предательства
испуганным
ударом шестиструнным сладеньких
Вакулою.

Деревенели листья звездные,
пора бы ждать
успокоениями Грозного
вес города

ответной музыкой Шопеновской
за Вагнера.
Свежа апрельская косметика
подвального

кровосмешения штриховочной
прелюдии.
"На "карту" тысячи и овощи"
полюбите.

Ты привлекательна, красива и
печальна.- Что ж...
Математическими силами
мою не трожь

от магий пристальную мнительность
кассетником.
Любовь, когда не любят?- Выйдите
на все четы... !

Года, как воронье крупицами
с петельками,
дым городов кольца нанизывал
метельные

в печные трубы деревенского
преддверия.
Наташа смотрит в ночь Корецкую.
- Не верю я.

Но ты приснилась как-то ночью.- Кто
поверит, ха-.. .
Жив разговор глазами прочными
немерено.

"Жду перемен, копаясь пламенем
стаканчатым,
и "водка на столе" поставлена
покачивать

коленей теплое замытое
в "остановись!".
Дом перепачкан старым бытом, но
"Борьбой - за Жизнь".

Ты "лучше всех" и будешь в будущем
за прошлое
улыбкой лета, не зауживав
хорошую

девчонку сорок, может третьего
военного
"очей очарованье", встретившись
с деревнею.

Спят холода хрустальной девицей.
- Не мертвую ль,
не поцелуй ли ночи встретиться
с аортою.

День - городам, а мне бы Золушку
кухонную.
Раскочегарив сердце здорово
виновником

смертельных игр с "динамитом", жаль
Турчинского.
Зажелезнилася во мгле печаль
куницами,

безвольно став воротниками на
предплечия.
Время по четкам прибирает, а
не вечностью.

Стараясь петь такую живопись
словарную,
за речкой кланялся иконопист
пожарными,

ресницей мыслями вскормленными
наоборот.
"Шок терапии" снял талонами
весь огород.
 
Спи, неземное откровение
в моей груди.
Губ остывающих земельную
опереди

преградой теплого молчания
ее красу.
"В руке не бьется, но отчаянно"
мечтой расту

с любимых изморозью песенок
под бурелом.
Посмотрит ученица Мессинга -
переполох.

А ночь, отпущенная ночью
на свидание
словам потерянным захочет
слезы Дарьины

впустить за буквами по капелькам
стероидов.
Ромашки карие гадательных
мелодий ждут.

На смену первую колдуется
задание
стекольных нервов, пряча улицы.
- Когда я ем

девчонки красную смородину -
армагеддон!
С поэтом вроде не повздорили,
да, Царь Гвидон?

"Останови порой мгновение"
смертельных лиц
и отмени эхо разгневанных
самоубийств

дыханьем "неба, разрыдавшемся
от СМА.
На склоны зарева доставщица
света в дома

листает тонкие предания
(не точные).
Хочу свинцовые когда-нибудь
височностью

оставить прелести березные
оркестра ям.
Губам с записанной серьезностью
не изменяй!

К рукам молоденьким душевностью,
листая снег,
мой циферблат к тебе уже настиг
на оберег.

Ступая лучиками талыми
сквозь кружево,
мы обороты все ж не сбавили.
- Подружимся?!