Эстетическая сторона романа Обломов

Мы не будем говорить о том, что такое «Обломовщина», хорошо это или плохо, не будем осуждать главного героя, забудем про слова: лень, апатия, не будем устраивать и суд над Обломовым. Напротив, мы озарим в этом произведении всё самое прекрасное и хорошее, «ясное, спокойного лицо»,  Ильи Ильича.
Иван Александрович Гончаров - писатель, обладающий по истине живописным талантом. И тяжело будет с этим поспорить, это талант художественный, это поцелованная Богом «чернильная кисть», в руках писателя. Художественность, поэтический язык Гончарова нашли своё отражение в каждой строчке романа. И ещё с выходом первой части: «Сон Обломова» это произведение шагнуло в ряд художественных шедевров русской мировой классики.
Иван Александрович Гончаров озаряет фигуру Обломова неземной любовью уже с первых страниц «ещё на Гороховой улице», он создаёт нежную и любящую натуру «с тёмно-серыми глазами», создаёт человека с ласковой русской душой. Как идиллиалистично  Гончаров подбирает слова к своему герою: мягкий во всём: в чертах лица, в описании тела, его движениях, душе. Портрет Обломова в глазах Гончарова воссоздаёт мирную, домашнюю атмосферу родной Обломовки: «...в своем земном раю – в Обломовке…»
В портрете героя Гончарова: среда, быт, портрет героя, детали, - художественно наделяют, насыщают роман, мы уходим от мыслей точных, научных, приходим к чистому искусству со своими идеями и идеалами:
«Многих людей я знал с высокими качествами, но никогда не встречал сердца чище, светлее и проще, многих любил я, но никого так прочно и горячо, как Обломова. Узнав раз, его разлюбить нельзя» - говорит Андрей Штольц  про Илью Ильича, и тяжело не согласиться с этим.
Обломов - носит почётное звание представителя «философии безделья», доброй, безобидной философии. За ленью Обломова стоит больше, чем просто лень в нашем традиционном, привычном понимании, Илья Ильич будто осознанно избегает зла, убегает от социальной жизни, диван и знаменитый халат Обломова - его путеводители в безобидную, мирную жизнь, его щиты от «лукавого». Гончаров описывает халат Обломова, как символ «Обломовщины».  Но как противопоставляет Иван Александрович халат сапогам Ильи Ильича: «целые дни, – ворчал Обломов, надевая халат, – не снимаешь сапог: ноги так и зудят! Не нравится мне эта ваша петербургская жизнь»
 
В романе присутствует ещё один «пушистый», на мой взгляд, герой. Герой, описывая которого, Гончаров рождает «не злого ангела» Обломова, а скорее, справедливо будет сказать, его «ангела-хранителя», он мечтал о такой жене, как Агафья Пшеницына. Он любит ее «круглые локти», ему с ней спокойно, он с ней такой, как он есть: стабильный, тихий и умиротворенный. Рисуя портрет Пшеницыной, Гончаров прибегает к следующему описанию: Глаза серовато-простодушные, как и все выражение лица..." У Агафьи полная фигура: "...круглые, полные ноги...",
Агафья, как и Обломов «мягкая, плюшевая» глазами автора, словно «пшеничная булочка» в то время, как Штольц состоит из «костей и мышц». Бровей у Агафьи почти не было, ничего не могло придать ей хмурого вида. 
Пшеницына – портрет, образец бескорыстной любви к своему ближнему. Единственная, кто будто становится олицетворением жизни по второй основной заповеди, на которой держится Завет с Богом и закон Моисея:   «возлюби ближнего твоего, как самого себя»; Евангелие от Матфея, глава 22.37–40.
Важно, что только о ней в романе говорится, что: «жила не напрасно», потому что «так полно и много любила». Счастье Агафьи зависимо от счастья Обломова, она живет именно для него. И даже после гибели Обломова, к Агафье приходит осознание о мимолетности её счастья, этой мимолётностью был именно Илья Ильич. Он был светлым лучом в жизни Агафьи, именно рядом с ним она ощутила себя «полноценной», нужной и необходимой: «Бог вложил в её жизнь душу и вынул опять: что засветилось в ней солнце и померкло навсегда». Справедливо будет сказать, что Обломов не только счастье в жизни Пшеницыной, он был мимолетным счастьем в жизни каждого героя романа. К вопросу об ономастике Иван Александрович отсылает нас к идее Божественной милости, вкладывает образ подарка, дара, «Божьего Дара» в Агафью Матвеевну.
Но, как писал А. В. Дружинин: «Теперь над обломовщиной можно смеяться, но смех этот полон чистой любви и честных слез, о ее жертвах можно жалеть, но такое сожаление будет поэтическим и светлым, ни для кого не унизительным, но для многих высоким и мудрым сожалением». Истинный дар и талант Гончарова – художественность, тонкость и «мудрость» литературной кисти, где художественность изображения преобладает над авторской мыслью и «Обломовщиной».