Имя на поэтической поверке. Дора Хайкина

  Потрясает до души стихотворение» «Бабушкины годы», великой еврейской поэтессы Доры Григорьевны Хайкиной, (1913-2006),писавшей на языке своего народа - идиш:

      Бабушкины годы»

Ходит наша бабушка, палочкой стуча.
Говорю я бабушке – «Позови врача!
От его лекарства станешь ты здорова!
Если будет горько, что же здесь такого?

Ты потерпишь чуточку, а уедет врач,
Мы с тобой на улице, поиграем в мяч!
Будем, бегать, бабушка, прыгать высоко!
Видишь, как я прыгаю? Это так легко?»

Улыбнулась бабушка: - «Что мне доктора?
Я не заболела, просто я стара!
Просто очень старая, волосы седые.
Где-то потеряла я, годы молодые.

Где-то за огромными за лесами тёмными,
За горой высокую, за рекой глубокую,
Как туда вернуться, людям неизвестно…
Говорю я бабушке: « Вспомни это место!

Я туда поеду, поплыву, пойду!
Годы молодые я твои найду!»

перевод Владимира Орлова.

  Одного этого стихотворения хватает, что бы запомнить имя автора. Разве так уж много стихов, вызывающих – мгновенно – доверие к поэту, улыбку, желание прочесть кому-то ещё?

  Увидеть необычное в обычном, открыть мир заново, - глазами внуков – одна из граней дарования поэтессы Доры Хайкиной:

       «Встреча»

От грохота города,
Шума вокзала
К зелёному лесу
Нас поезд привёз.
Я слушала птиц,
Я цветы собирала,
Я гладила белые
Руки берёз.
И вот я стою
У ручья голубого,
Ручей потихоньку
О чём-то журчит.
Смотрю –
На поляну выходит
Корова,
Корова глядит на меня и молчит.
Сначала стояла она
И молчала.
Рога наклонила
Молчанье храня.
Потом она вдруг
На меня замычала,
Потом замахала хвостом
На меня!
Ведь я не сказала
Корове ни слова:
Стояла она
От меня далеко.
Вот вы и скажите –
Откуда корова
Узнала, что я
Не люблю молоко?!

  Еврейская поэтесса, писательница, Дора Григорьевна Хайкина, первоначально - Дебора Гирш-Калмановна , родилась в городе Чернигове 21 октября 1913 года.

  Потеряв рано родителей, в огне погромов и Гражданской войны, с 1919 по 1927 год, воспитывалась в еврейском Детском доме, на 60-ть детей, в Киеве, на улице Владимирской.

  С шести лет Дора воспитывалась в Детском доме, будучи уже взрослой, она написала о своём сиротском детстве, печальное стихотворение:

       ***

«По какой дорожке мне пойти сначала,
По пробитой стёжке?.. По тропе глухой?..
Где-то я когда-то детство потеряла,
Я рассталась где-то с детскою порой.
Может быть, по снежной мне пойти дорожке,
К низенькой калитке, где белым-бело?..
Там стоит девчонка! Посинели ножки.
Губу у ребёнка холодом свело.
Я бы ей дыханьем ножки обогрела,
В тёплые сапожки их могла обуть.
Нужно, чтоб сапожки в холод были целы,
Чтоб дарил игрушки ей хоть кто-нибудь!..
Может быть, зелёной мне пойти дорогой,
Где Десна лепечет шёлковой волной?
Может, там с девчонкой встречусь босоногой
И её за ручку приведу домой?
Мы её, бедняжку, сразу б посадили
За накрытый стол, в круг других детей,
Я бы рассказала небыли и были,
Сказку бы за сказкой сочиняла ей.
Чтобы веял вечер тишиною сладкой
И казалось небо шторой голубой…
Ты потом легла бы в тёплую кроватку,
И тепло - уютно было б нам с тобой!
Ты в окно смотрела б, как блуждают звёзды…
Как прекрасны эти звёздные пути!..
…Детство моё, детство!.. Видно, слишком поздно,
Видно, не удастся мне тебя найти.
Сколько б ни искала – много или мало, -
Самым ранним утром иль к исходу дня…
Потому, что детство я не потеряла,
Потому, что не было детства у меня!

  На всю жизнь она запомнила, заботливую воспитательницу из детского дома, Геню Соломоновну, которая своей любовью и вниманием, скрашивала нелёгкую жизнь сирот, лишившихся, рано, родителей и близких.

  В 1932 году, Дора, окончила Киевский планово-экономический техникум.

  С 1932 по 1936 год – работала в Институте пролетарской  еврейской культуры АН УССР.

  После ликвидации Института, с 1937 года, Дора Григорьевна, работала в текстильной промышленности.

  С юных лет сочиняла стихи, на еврейском языке, идиш, который слышала  семьи в раннем детстве и изучала  в Детском доме, для еврейских детей, в Киеве, с 1919 по 1927 год.

  Первая книжка стихов поэтессы: «Лидер» («Стихи») была издана в 1938 году, в Киеве, а в 1941 году, во Львове была издана вторая: «Лидер унд баладес», но весь тираж был уничтожен во время военных действий.

  Во время войны,1941-1945, Дора Григорьевна была в эвакуации в Кустанае, Казахстан.

  В своих воспоминаниях Дора Хайкина рассказывает о разных эпизодах своей жизни. Читаешь воспоминания, словно кинокадры видишь перед глазами.

  Эвакуация. Железнодорожный вокзал. Крики, слёзы. Она с бабушкой и 3-х летним сыном Самуилом уже в вагоне, поезд пошёл, а муж,  писатель Ихил Шмулевич Фаликман, 1911-1977, бежит за вагоном, протягивая ей 5-летнюю Зою.

Долго-долго, и днём, наяву, и ночью, во сне, видела Дора Григорьевна бегущего за поездом мужа, в отчаянии протягивающего ей ребёнка. После войны в семье их, родился ещё сын – Дима.

  Писатель, майор Ихил Фаликман (1911-1977), всю войну провёл на фронте, был редактором армейской газеты  «Патриот Родины». Награждён орденом Отечественной войны II степени.

  В послевоенное время написал роман «Обречённые берут оружие»-1957 год, о восстании в Варшавском гетто.

  Восстание в Варшавском гетто – вооружённое еврейское сопротивление попытке нацистской Германии ликвидировать еврейское гетто в оккупированной Польше во время Второй мировой войны.

  Восстание продолжалось, с 19 апреля по 16 мая 1943 года, и было жестоко подавленно нацистами.

  Писатель Ихил Фаликман, с 1961 года был членом редколлегии журнала «Советиш штерн», выходящий в Москве, на еврейском языке. Публиковал в нём свои многочисленные рассказы, повести и романы.

Ихил Фаликман автор книг рассказов: "Степи осыпаются", "Начало весны", "Любовь в огне", "Люди моей страны",  и романов: "Свет приходит с востока", "Чёрный ветер", "Приговор исполнен", "Огонь и пепел".

О нём, как части самой себя, рассказывала Дора Хайкина скупо:

«Свою жизнь я не люблю ворошить. Она ничем не примечательна» - писала она.

  В 1993 году, сразу по приезду в Израиль, на ПМЖ, где у неё жили дети и внуки, Дора Хайкина отметила своё 80-летие.

  А в это время в столице Украины, в Доме литераторов состоялся торжественный вечер, посвящённый её юбилею.

  На земле обетованной, в Хайфе, поэтесса Дора Хайкина прожила ещё 13 лет.

  Известно, что Киев в течение более столетия, был центром еврейской литературы и культуры.

  Там жил и творил великий еврейский писатель Шолом-Алейхем-Мир Вам, ( Соломон Наумович Рабинович), (02. 03. 1859.-13. 05. 1916.), писатель и драматург, один из основоположников современной художественной литературы на идише, в том числе детской. Писал также на иврите и русском.

 Жил и напевал свои песни Марк Варшавский, (26.11. 1848.-26.11.1907.), киевский адвокат и поэт, песни которого «Ойфн припечек» и «Ахцик эр ун зибцик» («80 ему и 70 ей»), стали, и много других песен, классикой еврейского фольклора.

  Там в Киеве творили поэт, драматург Давид Бергельсон (12.08.1884-12. 08.1952.), детский поэт Лев Квитко (15. 10.1890. – 12. 08.1952.), поэт, переводчик Давид Гофштейн (12. 06.1889. – 12. 08.
1952).
 Поэт Иосиф Керлер написал стихотворение памяти убитых еврейских поэтов:

            "12 августа 1952"

Сжимается сердце при мысли о том,
Как ночью на казнь повели их тайком,
И единственным светом, блеснувшим во мгле,
Был залп, разметавший их тела по земле...
Ни могил, ни надгробий. Лишь список имён:
Маркиш, Гофштейн, Квитко, Бергельсон.

перевод Р.Торпусман.

  В Киеве был создан научно-исследовательский институт пролетарской еврейской культуры, в этом институте, до его закрытия в 1937 году, Дора Хайкина работала библиографом, сюда она вернётся в конце войны машинисткой, когда при Академии наук Украины, позволено будет открыть Комитет еврейской культуры.

  Среди преподавателей Института еврейской культуры был и Перец Маркиш, (07. 12.1895. – 12. 08.1952.), единственный из советских еврейских поэтов, удостоенный в 1939 году  Ордена Ленина.

  Уже после войны, весь цвет еврейской культуры, 13 человек расстреляли, 12 августа 1952 года, в число которых входили и вышеперечисленные поэты и писатели: Давид Бергельсон, Лев Квитко, Давид Гофштейн, Перец Маркиш.

Проходили по «делу» Еврейского Антифашистского Комитета - ЕАК.

  История рассматривает дело ЕАК, как проявление послевоенной  политики государственного антисемитизма в СССР.

  К юбилею Доры Хайкиной вышло уже свыше 20 книг – поэзии, прозы, переводов, из них:
На идише:

- «Фуг але майне вегн» - «»Из всех моих дорог»)-1975.
- Сборник рассказов и новелл «Люциес либе»- («Люцина любовь») - 1983.
- Сборник очерков «Брив цу куменлихе дойрес»- («Письма будущим поколениям»)-1988.

  В переводе на украинский язык были изданы следующие поэтические сборники:

- «Жизнь идёт»-1962.

- «Конец лета»-1968.

- «Цветы заснеженных гор»-1975.

- «Стихотворения»-1979.

- Книга прозы «Мрiйница» - («Мечтательница»)-1981.
- «Избранное»-1983.

- «Благодарность»-1984.

  Надо заметить, за перевод произведений Доры Хайкиной, на русский язык, всегда с охотой брались переводчики: Владимир Орлов, Юлия Нейман, Лев Озеров, Натэлла Горская. Леонид Школьник, Юнна Мориц.

  На юбилей, 80-летия  Доре Хайкиной, в Хайфу, пришло из Киевского еврейского культурно-просветительского общества имени Шолом-Алейхема, не простое поздравление, а документ, некоторые строки из которого заставляют сжиматься сердце:

«Дорогая Дора Григорьевна! – писал от имени правления общества его председатель Александр Бураковский, - на расстоянии чувствуешь всё обострённее и больнее.

  Вся Ваша жизнь, творчество и Ваше последнее решение многое изменили в нашей жизни. Все мы оказались одетыми в костюмы датского короля.

  Все наши потуги и намерения, надежды и грёзы оказались наивной побрякушкой. Вернее, не оказались, они такими и были, да вот вдруг упало покрывало… и мы остались на сцене… среди декораций.

  Впрочем, прозрению научить невозможно, каждый человек прозревает самостоятельно … И тем не менее надо жить. Надо надеяться.

  Надо мечтать о «синей птице», даже если уверен, что она уже никогда не прилетит на эту родную и проклятую землю.

  И мы живём. И всё, что можно сделать в царстве кривых зеркал – пытаемся сделать. Мы – это общество имени Шолом-Алейхема.

  Это «последние из могикан» евреи, которые не хотят быть «евреями украинского происхождения», но никак не могут, да и смогут ли когда бы то ни было, стать равными со всеми – евреями Украины.

  Нас много и нас мало. Ибо мы стареем, и мудрость наша всё больше парит в воздухе, нежели твёрдо ступает по земле.

  Мы – арьергард, а может быть даже последний разъезд в тысячелетней еврейской культуре Украины, некогда мощной и блистательной, всемирно известной.

Вы, Дора Григорьевна, одна из последних представителей этой культуры.

  После нас, судя по всему, наступит время еврейских скоморохов, шутов, еврейских «потёмкинских деревень»,  еврейских «культурных резерваций», подаваемых как туристическое шоу на десерт интуристам.

  Но сегодня писать нельзя. Сегодня я хочу по поручению Правления поздравить, Вас, с юбилеем.
Мы так мечтали вместе с Вами провести этот вечер, посвящённый Вам и Вашему творчеству…

 Мы Вас любим, Вы – наша мама, ибо мы чаще приносим Вам свои горести, нежели радости. Мы чаще опускаем в Ваши ладони своё заплаканное лицо и реже – смеющееся.

 Мы чаще приходим с просьбами, чем с подарками. Простите нас за это. Сегодня плакать нельзя. Сегодня праздник. Большой еврейский праздник евреев Украины.

 И мы будем счастливы, если наша любовь и тепло долетит до Вас. Мы желаем Вам прожить столько, сколько даст Бог, в здоровье, в счастье, в радости. Вы их заслужили.

 Мы преклоняемся перед Вами, Вашим творчеством, Вашим мужеством, скромностью и талантом».

Поразительный документ!
  Как последний привет, как последняя страница в тысячелетней летописи еврейской жизни на Украине.

  Поэт, как правило, посвящает стихи кому угодно, может и редактору. Но чтобы редактор посвящал свои стихи автору, которого печатает на своих страницах?!

  А вот поэт Леонид Школьник(29.09. 1945. – 21. 06. 2019.), журналист, переводчик, в 1984-1990 годах, редактор единственной в СССР газеты на идиш «Биробиджанер штерн», а в 1989-1991 годах, народный депутат СССР – посвятил поэтессе Доре Хайкиной стихотворение, в знак уважения, незатейливое, доброе и грустное:

     «Дора Хайкина их Хайфы.

Мне прилёт свои стихи.
Строчечки её смешные,
Как дыхание, тихи.
Незатейливы, негромки –
Не услышать их нельзя.
В них опять цветут каштаны,
Снег идёт, звонят друзья.
Дора дорого платила,
Да и платит до сих пор,
За любую букву в строчке,
За немой в глазах укор,
За невысказанность боли,
За немыслимый исход…
Дора Хайкина из Хайфы
Мне стихи свои пришлёт.
Я, в обычной круговерти,
К ним не сразу подберусь.
Но однажды, как удушье,
Подберётся к горлу грусть.
И тогда, в бумагах роясь,
Я найду листок-другой,
А на тех листочках лёгких –
Этот почерк дорогой,
Невостребованный свет.
Я начну читать, и грусти
Словно не было и нет.
Нет ни грусти, ни удушья –
Снег и звёзды, Киев, свет.
Эти строчечки на идиш –
Ничего дороже нет.

Леонид Школьник.

  Дора Григорьевна верна памяти друзей и называет их – и про себя и вслух  - в стихах и прозе.

  Своей подруге, талантливой поэтессе Риве Балясной, (07.12.1910. – 12. 08.1980.), которой не довелось увидеть Дору Григорьевну, на новом месте жительства в Хайфе, посвящено стихотворение:

       «Риве Балясной»

Мы остались лишь вдвоём с тобой –
Поэтессы, давние подруги.
Но одно – зимою ли, весной –
Выйдем из назначенного круга.
А другой, счастливой ,дольше жить,
Чтоб на «маме-лошн» неубитом
Продолжать и думать и творить…
Вопреки наветам и обидам,
Воспевать летящий с неба снег
И друзей оплакивать ушедших,
Смерть свою не только на войне,
Но и в стуже лагерной нашедших.
Та, другая, будем также петь
О садах цветущих и о звёздах.
И сумеет оборвать лишь смерть
Эту песню, тёплую, как воздух.
Я не знаю, ночью или днём,
Но узнают в одночасье люди:
В Киеве единственном моём
Ни одной из нас уже не будет.

перевод Леонида Школьника.

  В данном стихотворении обращает внимание строчка:
«Вопреки наветам и обидам» в стихах, как правило. Дора Григорьевна не писала об антисемитизме, разве что в «Песне о докторе Владимире Хавкине»:

«Помнишь, как камнями
Здесь, на Успенской, в окна бил погром?».

  Владимир Аронович Хавкин (15.03.1860.Одесса, – 26.10. 1930.Швейцария) микробиолог, биохимик.

  В 1881 году во время еврейского погрома в Одессе, будучи участником еврейской самообороны, Владимир Хавкин был ранен в руку.

  Доктор Владимир Хавкин создатель первых вакцин против чумы и холеры.

  По просьбе Англии – спас Индии от эпидемий чумы и холеры, которая там бушевала в конце 19-го века.

  За заслуги перед индийским народом, доктор Владимир Аронович Хавкин признан - «Благодетелем Индии» - на официальном, правительственном уровне.

  В Мумбаи (до 1995 года- город Бомбей)  имя Владимира Хавкина, носит Центральный институт иммунологии.

  Было ещё её воспоминание, леденящее кровь. Кто-то её маленьким подружкам, по двору, украинским и русским, рассказал о деле Бейлиса… О кровавом навете…

  Играя с этими девочками, Дора порезала пальчик зелёным стёклышком, и так как остановить кровь было нечем, взяла пальчик в рот.
И вдруг случайная подружка по играм закричала страшным голосом:
- Она еврейка…
- Чего вдруг … встала на защиту другая..
- Но она пьёт кровь … в ужасе протянула первая.

  И когда Дора поведала маме вечером о том, что случилось, мама усадила её напротив себя и рассказала  ребёнку о деле Бейлиса.

  «Жив курилка», - сказала мама, закончив рассказ, а кто такой курилка – не объяснила.

  «Жив курилка!» - выражение с давних времён, употребляемое по отношению к людям, которые, по общему мнению, прекратили свою деятельность, куда-то пропали, исчезли, умерли, а на самом деле живы и заняты своим делом.

  Киевский мещанин Менахем Бейлис, еврей, служил в армии, в 22 года женился, имел четверо сыновей и одну дочку. Работал на кирпичном заводе приказчиком.

  На него сфабриковали дело черносотенцы и обвинили в ритуальном убийстве подростка  в Киеве.   Суд в октябре1913 года, вошёл в историю, как  «процесс Бейлиса».

  21 июля 1911 года Бейлис был арестован, и более двух лет сидел в ожидании суда, который состоялся 30 октября 1913 года.

  Хотя Бейлис был в конечном итоге полностью оправдан, после длительного процесса, судебный процесс вызвал международную критику, беспредельному антисемитизму в Российской империи.

  Среди тех, кто писал или выступал против ложных обвинений Менахему Бейлису, были: Максим Горький. Владимир Короленко, Александр Блок, Александр Куприн, Владимир Вернадский.

  Через много лет из Америки, пришло известие о смерти Менахема Бейлиса (1874 – 07.07.1934.)

  Есть у Доры Хайкиной, ещё один горестный рассказ, уже периода эвакуации, где хозяйка частного дома, в городе Кустанае, Фекла заявила:

«Ты меня обманула. Я думала – вы цыгане – и впустила вас».

А ещё через несколько дней она вынесла из их клетушки деревянную кровать, разобрала её, забросила на чердак, пусть лучше сгниёт.

 И двое детей, и она, и пожилая, больная бабушка, спали, кто на полу, кто, сидя на чемодане…

  Когда же немолодой солдат привёз им кровать, одну на всех, они сияли от радости – не от того, что есть уже своя кровать, а что встретили хорошего человека.

  Схожая история, с бытовым антисемитизмом, во время войны, происшедшая с ней, рассказывала и моя мать, Либерова Любовь Юдовна.

  В начале войны она эвакуировалась из Брянска, в посёлок Ак Булак, Оренбургской области, работала там, в госпитале, в хозчасти.

  По-казахски: Ак-Булак-«чистый родник». В годы войны в посёлок  Ак-Булак были эвакуированы тысячи граждан, с оккупированных территорий.

  На руках матери были двое маленьких детей: трёхлетний Юра,  и годовалая дочка Рая.

  Муж матери, красноармеец Давид Григорьевич Либеров, призванный с города Брянска, в начале войны, погиб в первые месяцы сражений.

  Мать поселилась на постой в частный дом, пожилой татарки. За проживание платила хозяйке деньгами и крупой с пайка. Хозяйка дома была довольна и приветлива.

  Детей мать, с утра отводила в поселковый детский сад.

  Но через месяц, хозяйка безапелляционно заявила матери:

«Люба, мне сказали, приезжие по работе, что ты оказывается, ведь, еврейка…

Уходи, съезжай, я не хочу, чтобы, когда придут немцы и меня, за то, что тебя впустила  жить, кончат…»

Что тут скажешь, бытовой антисемитизм не легче государственного…

  Дора Хайкина редко вспоминала плохое, от всех бед её спасали дети, два сына – Самуил и Дима и дочь Зоя, внуки, литература, природа.

  Скончалась выдающаяся поэтесса Дора Григорьевна Хайкина, в ноябре 2006 года, в Хайфе, прожив 93 года.

  Голос поэтессы звучит в литературе и в детской и  взрослой. Её стихи полны раздумий, любви, чувства материнства, труда, верности, идеалам человечности, призывами к миру, философскому  восприятию жизни.

Из поэтического наследия Доры Хайкиной.

     «С кем такое не бывает?»

На земле ручей
Проснулся –
Лёд последний
Растопил.
Вдруг нежданно
Снег вернулся:
Что-то, видимо,
Забыл.

С кем такое
Не бывает?
Каждый что-то
Забывает!

Наша бабушка
Бывало,
Деньги дома
Забывала.
Только выйдет
За порог:
 - Ой! Забыла
Кошелёк!

С кем такое
Не бывает?
Каждый что-то
Забывает!

По себе
Я точно знаю:
Забывать легко совсем
Легко –
Я, к примеру,
Забываю
Выпить на ночь
Молоко!

С кем такое
Не бывает?
Каждый что-то
Забывает!

Снег задумчиво
Кружится.
Может, он забыл
Проститься?
И, наверно, потому
Стало совестно ему?

Он клубится
Белым дымом,
Закрывая небосвод,
Вспомнит всё,
Что позабыл он,
И немедленно уйдёт!

     «Картошка в мундире»

Мне сказала мама:
- Подожди немножко,
Хорошенько руки
Вымой, не спеша.
Не забудь, что скоро
Сварится картошка,
А она в мундире
Очень хороша!
Видел я картошку
В нашем магазине –
Заходил туда
Много раз подряд.
Видел я картошку
В маминой корзине –
Не похож картофель
На лихих солдат.
Я гляжу в окошко,
Тишина в квартире,
Не могу понять ,
Не могу решить:
Для чего картошке
Щеголять в мундире?
Кто решил мундиры
Для неё пошить?
Вот она дымится.
Я сажусь на место.
Мама улыбнулась:
 - Ешь её скорей!
До чего картошке
Горячо и тесно!
Снять с неё мундиры
Нужно поскорей!
Нам такое блюдо
Нравится обоим.
Я картошку чищу
И – скорее в рот!
А иначе строем
С барабанным боем
Вся моя картошка
От меня уйдёт!

     «Быть может…»

Быть может, и впрямь в облаках я парю,
Но всё же я чувствую землю свою,
Ту землю, где часто молчит мой язык,
Поскольку он зря говорить не привык.
О правде молчать мне случалось порой,
Но всё ж не звала я долину – горой,
И, если когда я не знала чего,
Незнанья не прятала я своего.

«Паришь в облаках!» - часто мне говорят.
Пусть так! Но, охотно же, дней своих ряд
Ткала я, как раньше ткала полотно, -
Вот здесь, на земле, где светло и темно,
Где нужно всё так, как нам руки нужны,
Как сердцу – просторы голубизны.
«Витаю?..» Но всё ж на земле я своей,
Где есть и враги, но где больше- друзей!
И пусть я витаю на крыльях мечты,
Нужны мне земные деревья, кусты,
Нужна мне травинка и малый цветок
Вон тот, что на поле стоит одинок
И всё же – в сиянье небесных светил…
Мне нужно, что б ты меня тоже любил!..
Парю в облаках, в небесах я плыву,
Но чувствую землю.
Землёю живу.