Ну, как Москва фраера пустила

Думы шли в его бока,
стук колёс стучал и бился,
ехал Фраер издалека,
а откуда, не делился.
Он свой оставил дом родной;
ну, а ехал где-то полем
с землёй русской за спиной,
с дурью, с счастьем, горем.
Что давили боки руки,
совет дала что голова;
ну, а чьи-то где-то слухи
сказали, что гремит Москва!
           *****
То вняв скорее ко челу,
что плели кругом повесы,
Фраер с тем вбивал ко лбу,
возымел чем интересы-
ну, как-то сблизиться с Москвой,
там стать ея, как образа,
ходить, пинать ея ногой
и жировать (Ну, за глаза!).
Чем Москва и завлекала
в мешке долю всю его,
чего много обещала
ея, аж где-то далеко.
Краем вволю обещает,
в ней как воли за края,
угол с тем ещё снимает,
не оставляя ни рубля.
И бывалый такой Фраер,
всей Москвы как интеллигент
Москвичам зло зубы скалил,
один ещё как их клиент.
Взгляды телу привлекая,
(чуть набекрень вон, что пошло),
и легко при том шагая,
кривил приезжее чело.
         *****
То приняв за данность как,
что подобен с дурных лиц,
из всех приезжих он зевак
один нормальный из Столиц
вдоль вагона и перрона,
Казанский где гремел вокзал,
Фраер наш(герой условно)
быть в Москве себе сказал.
Лишь реакцией мирился,
что нёс всего один каблук,
пред Москвой всей растелился
он с подачи ушлых рук.
Махнул шуткой проводнице
за прелести её и чай,
прибыл Фраер ко Столице
с прибабаху, невзначай.
Ступал робко, осторожно,
взгляды с искоса ловил;
представлял, что будет сложно,
под нос и том себе нудил.
И пинал свой чемоданчик,
и брючки мятые трусил,
газировки пил стаканчик,
и две, по три скорей курил.
С пирожками пыль жевал,
нервно очень улыбался,
и впрыть, и вскок, так, сяк скакал,
один с Москвой остался.
Плевал в шпалы, гравия,
в рельсу длинную смотрел,
и плёл куда-то далее,
идти тихонечко что ль смел
шеей в стороны крутя,
дым угля душой вдыхая,
две дули выгнув на путя,
фраер гнул Москву ступая!