Ностальгия...

Дорога изначальная, нелёгкая судьба.               
Казачья жизнь печальная, геройская борьба.
Великие и славные вершили Вы дела,
В истории лишь главные гудят колокола.

Минорные созвучия из глубины веков,
Мелодии могучие пудовых языков.
Вот колокол Булавина, там «Ермака» отзвон.
И «Пугачевский» пламенно гудит со всех сторон.

Далёко слышен «Разинский», до громовых раскатов.
Басит святейший колокол – «Матвей Иваныч Платов».
И в россыпь колокольчики, тот звонче, этот тише.
Звенят судьбы погонщики, там под небесной крышей.

В тех звонах слышна вольница – и радость и печаль.
Для стариков – бессонница, для молодых – мораль.
В фуражке, дедом ношеной, приятнее вдвойне.
В степи хмельной, некошеной промчаться на коне.

Казацкая знать вольница, жива в крови у нас.
Вошла ли в нас со звонницей иль раньше родилась?
На хуторе, под Боковской, пришлось заночевать.
Две добрые старушки предлОжили палать.

«Ты, чей сынок-то будешь, откеля держишь путь?
Чаво так припозднился, да как тебя зовуть?»
Всё разом расспросили, про мать, про сыновей.
И так определили, что ихних я кровей.

Уж кочета поповские про полночь огласили,
Казачки-то каковские - на кухню пригласили.
На образа старательно поклоны отбивают.
По матерински, ласково, щербою угощают.

И славно ужин в полночь, когда уж спать пора.
Казачьи песни славные играли до утра.
Потом одна сказала, ить срам это и стыд,
Как ноне песен мало, народ как будто спит.

Бывало, только выгонишь, корову на прогон.
Заводит Марфа Конкина на зорьке патефон.
И льётся песнь раздольная, вдоль хуторской реки.
Как жили-были вольные донские казаки.

Потом в косынках беленьких, в степь на быках спешим.
Спугнув зайчишек сереньких, вдаль арбами скрипим.
Уж, как мы жили весело все дружною семьёй.
Да, как справляли праздники компанией одной…
    
Иль что перевернулось в душе у казаков,
Иль мало нас осталось, старух и стариков…
Опять же только совестью детишек упрекали.
Чтоб чтили стариков, поклоны в пояс клали.

В кино с сестрой не ходим уже который год.
Что, раньше стыдно было – теперь наоборот.
А музыка... гром-грохот - кричит, свистит, орёт.
Чи мы не понимаем, чи впрямь «наоборот».

Я помню под гармошку по хутору пройдём,
Частушек напоёмся, всяк душу отведём.
Уж в гости перестали друг друга приглашать,
То ли богаче стали, то ли скупее? Страсть…

Яры все опахали, луга перевели,
Другого люди ждали, а вон к чему пришли.
А что с рекою сделали, замулилась река,
Где раньше с Чира пили, теперь лишь осока.

И хлеб пекли с горновочки, душистый, не черствел.
А что теперь... кирпичики, что ел его, не ел!
Я слушал молча с совестью, не проронив словца,
Такою грустной повестью, сразили до конца.

И распрощавшись вскорости, ушёл я сам не свой.
С виной перед казачками, с виной перед собой.
И это всё не выдумки, лирической строки,
Про то, как жили вольные донские казаки.

Защитники Отечества, да, Бог их сохрани,
Любовью человеческой и в нонешние дни.
Пишу я, повествую, хотя и не поэт.
За правду голосую, ведь я ж из энтих мест.