Турнир поэтов полуфинал

Сергей Каратов

Напоминание

Тот слушает овации дождя,
А эта вся сейчас
во власти скрипки.
И с двух сторон, сбегаясь и галдя,
Мы незаметно прятали улыбки.

Кто классику сегодня заказал,
Весенний дождь и
скрипку в переходе?
Стихийно обозначившийся зал,
Благодаря превратностям в погоде?

С утра с тобой на Пресню забрели,
Где все сегодня в пёстром или ярком,
На нас взирали звери всей Земли,
А дождь застиг нас
рядом с зоопарком.

Среди зверей запомнился койот,
О смысле жизни
думающий с грустью.
А дождь идёт и скрипочка поёт
И от дворцов уводит в захолустья.

Куда же ты нацелилась, страна?
К чему идём?
Не дань ли это моде?..
С шарманкой возле барского окна,
Со скрипкою в подземном переходе.


Лесная быль

Плачут в логове волчата,
расползлись по закуткам.
И в зайчихе жизнь зачата,
Где?
Неведомо волкам.
.
И влечёт волчицу к людям
Вкусно пахнущий умёт.
Голод делается лютым:
Повезёт – не повезёт…
.
Туча серая не мчится
На привычной высоте;
Волочится, как волчица
С круглой пулей в животе.


* * *

Чюрлёнис лето Каунас
когда еще когда
и всё-таки крепка у нас
боязнь за города

гроши
билеты приступом
и звёзды бьют в упор
обшарпанные пристани
и ветреный задор

в вагоне на два голоса
где чай едва сластят
распущенные волосы
опутают
смутят

дорога - сговор
заговор
колёс лучей и струн
туда поедем заново
где ты все также юн

Чюрлёнис, лето, Каунас

Чюрленис лето Каунас
когда еще
       когда
и все-таки крепка у нас
боязнь за города

гроши
       билеты приступом
и звезды бьют в упор
обшарпанные пристани
и ветреный задор

в вагоне на два голоса
где чай едва сластят
распущенные волосы
опутают
       смутят

дорога -
       сговор
       заговор
колес лучей и струн
туда поедем
       заново
где ты все также юн


Ода мужчине

В запрете вагон для курящих,
для пьющих не сыщешь кают;
изжили
       мужчин настоящих -
другие здесь тон задают.

Мужчина всерьез озадачен
душа его в вечном плену;
кто старше –
       утешился дачей,
кто молод –
       ушел на войну.

Не фрак ему впору, а китель…
Мужчина не льстец, а творец,
искатель, боец, покоритель
стихий
       и дорог,
       и сердец.


Золушка

Я на балу далеком, дивном, школьном
С ней танцевал изящно и легко,
И всё потом ходил
       путем окольным,
Боясь шепнуть два слова на ушко.

Люблю тебя – несложно по-немецки,
Ich libe dich* –
       луну смущал во тьме…
Там после бала подал мне дворецкий
Надежду, предназначенную мне.

И лишь на первый взгляд она простая –
Её воспели флейта и смычок.
Она сбежит,
       в моей душе оставив
Поэзии хрустальный башмачок.
*Я люблю тебя (нем.)


Ночное дуновение

Ночной комар - моя кровиночка,
вдруг полетит,
       куда захочется.
Роса за пазуху травиночке
стекает тихо и щекочется.

Свиданья с солнцем
       ждут подсолнухи,
чтоб целый день за ним приглядывать.
Ночные шорохи и всполохи
я стану в памяти откладывать.

Все бренно - мнимое и сущее,
что друг за друга
       так цепляются...
Моя кровиночка поющая
к поющим звездам удаляется.


МЕНУЭТ

Меняет декорацию природа.
В кругу ветвей повесился фонарь.
Проплешины
несбывшегося года
Оплакивает осень-пономарь.

То звук неизъяснимый, то тревожно.
Аполлинер, и в трещинах стена.
Порою и понять-то невозможно,
Чем, собственно, душа опалена.



СТУПЕНИ  ГРЯДУЩЕГО
.
Увы, кичится время именами.
Глухонемые говорят на пальцах.
Солдаты наши водружают знамя,
заботу проявляя о страдальцах.
.
Все бьются в ожиданье лучшей доли.
Когда людей перетирает кара,
Несёт потомка женщина в подоле,
Не ведая небесного в нём дара.
.
Любых веков жестокость неизменна.
В наряде белом не проходишь долго.
Дух горний деградирует смиренно,
Отнюдь не книжной сделается полка.
.
Увы, кичится время именами,
Поднявшимися на крови и пене.
Как им удастся, кто идут за нами,
Сберечь страну на мировой арене?



ТУРНИР ПОЭТОВ (полуфинал) -2

Соловей и Роза

Лишь нежный Соловей
мог Розой восхититься:
Над чарами цветка
волшебный голос птицы…

Он Розой грезит днём,
поёт о ней ночами,
С рассветом песнь его
сливается с лучами.

Случаются к утру роса,
и даже иней,
Удачлив, кто начнёт
день с трелью соловьиной.

Кто Розе дарит жизнь,
не ведает различий,
Влюбившись навсегда
в союз цветочно-птичий.

И Зяблик, прилетев,
отделался занозой…
Прекрасен Соловей,
вздыхающий над Розой!



Сверчок

Бой часов, исходящий от гирек,
Разгоняет душевную мглу.
Что, сверчок, деревенский мой лирик,
Сиротливо замкнулся в углу?

Вспыхнет солнце бодряще и ярко,
Будет много волнующих встреч,
Переселишься к деду в столярку,
А к зиме возвратишься за печь.

Понимаю, что круг твой замкнулся,
Ставший формулой: «знай свой шесток!..»
Не один через это рехнулся:
Мир для певчего слишком жесток.

Не приученный петь по заказу,
Выходи, развлечёмся вдвоём!
Для начала ударим по квасу,
А потом и покрепче нальём…

А потом ты и сам забояришь,
Лихо вскинешь задорный смычок,
Мир божественным звуком одаришь,
Не допущенный к славе сверчок.




Неземная

Она одна здесь неземная
В геологическом отряде.
Луна, как лодка надувная,
Плывёт по краю водной глади.

Звучит пластинка с рио-ритой,
В палатке на ночь чай с морошкой,
Она щеки моей небритой
Слегка касается ладошкой.

У моря новый день встречая,
Душа предчувствует цунами…
Я ничего не обещаю,
Не знаю сам, что будет с нами.

Все неземные девы кротки,
Мы каждой новой
встречи ради
С ней уплываем в жёлтой лодке
По краю тихой водной глади.


УХОДЯЩАЯ НАТУРА

Жизнь поэтов коротка.
Если ты зажился дольше,
То в пределах городка
Повидаться не с кем больше.

Не прольётся мёд бесед
На кафешные салфетки,
Молод был, а нынче сед –
Предпосылка чёрной метки.

Не проснешься от звонка:
Друг стихи читает сдуру,
Что писались на века…
Уходящая натура!

Не с кем воздух сотрясать.
В моде рэп для папуаса…
Не с кем гриву расчесать
Беспризорного Пегаса.



Красное вино

Всю черноту,
накопленную за день,
Нейтрализует красное вино.
И потому без вывихов и ссадин
Сажусь
словес
крутить веретено.
.
Пусть что-то мне нашёптывает твиттер
Пусть истерит настойчивый хайвей
Свяжу из слов
такой надёжный свитер,
Какой носил
Эрнест Хемингуэй.



Вечера в общежитии Литературного института

Знавали Эллады легенды и были
Конечно, писали, конечно, любили.
Сходились поэты, и девушки были;
Столы уплотняли, вносили напитки,
Чтоб вызвать сговорчивость с первой попытки.
У нас в общежитии на Руставели
Бодлер появлялся и Макиавелли;
И Слуцкого слушали, и Окуджаву,
И не держали обид на державу.
Жилье освещалось – хоть небо свинцово –
Звездою полей Николая Рубцова.
Здесь тени великих гуляли повсюду,
Мы пили за них, не сдавая посуду.
Порой знаменитость являлась к застолью,
Встречали кумира и с хлебом, и с солью.
И всё оживало в такие моменты.
…Восторги сменялись утратой и болью,
Кумиры подчас уходили в легенды…

НЕ  НАГРАДА

Магомеду Ахмедову

Я в столицу приехал учиться,
Удивляться стихам и домам.
И сосиску макая в горчицу,
Припадать к преогромным томам.

Вверх взмывать по Останкинской башне,
Плыть на катере мимо Кремля.
Со студентками здешними шашни
Заводить, ничего не суля…

Три каштана катаю в пригоршне,
Пью граненым стаканом ситро.
Поезда, как огромные поршни,
Гонят воздух в тоннелях метро.

Я не знаю, что будет со мною,
С безрассудностью этой шальной
С ненадежною твердью земною
И дорогою, избранной мной.

Но одно понимаю, что надо
Вычеканивать тонкость пера.
Дар небесный отнюдь не награда,
А служенье во имя добра.
.
Сергей Каратов