Разговорный и литературный язык

1. Предисловие. Разговорный и литературный язык.
     1.1 Общие замечания. Словари.


В филологии принято различать литературный, книжный, изысканный язык и разговорный, народный. Первоначально литературный язык представлял, в основном, церковно-славянскую лексику, отличаясь от устного языка былин и сказаний.

Лексические нормы литературного языка второй половины XVIII в. были впервые представлены в первом академическом толковом словаре русского языка,  который  готовился Российским собранием Академии наук (1), начиная с 1735 года  и  Вольным Российским Собранием (2) - литературной и научно- общественной организацией при Московском университете (1771 -1787 гг.), целями которой были «исправление и обогащение» русского языка и «введение в обиход русских научных терминов» (3). Этот первый академический словарь вышел в 1789-1794 гг. в шести томах и заключал в себе 43 257 слов, расположенных по алфавиту корней (4).

В 1806-1822 гг. на основе вышеуказанного первого академического словаря был выпущен словарь, дополненный приблизительно 8 тысячами слов, также в шести томах, но по азбучному расположению слов (4). Затем на основе последнего словаря был составлен «Общий церковно-славяно-российский словарь», выпущенный в двух частях в 1834 г. под редакцией академика, секретаря Российской Академии Петра Соколова (1764-1835)  (4,5). В этом словаре было 63 432 слова  русской книжной речи (4).

«Следующий академический словарь – «Словарь церковно-славянского и русского языка», составленный вторым отделением Академии Наук, вмещавший 114 749 слов (4 тома, 1847 г., 2-е изд. 1867-1868 гг.), составлен в эпоху резкого перелома в русском литературном языке, когда в нём стали приобретать господствующее положение буржуазные элементы.Этот словарь не столько отражает современное ему состояние языка, сколько стремится стать сводом исторически отстоявшегося и даже отошедшего в историю словесного материала «быть сокровищницею языка на протяжении многих веков, от первых письменных памятников до позднейших произведений нашей словесности, и не ставит себе задач стилистической нормализации», - писали составители  Словаря Ушакова (6) во вступительной статье «От редакции»  к первому изданию  своего словаря 1935 г. (4).

В 1895 г. под редакцией академика Грота  (7) вышел 1-й том (буквы А-Д) нового академического словаря литературного и делового русского языка, как он образовался со времён Ломоносова .
                [1]

«С переходом руководства словаря к акад. А.А.Шахматову (8) (т.2-й, 1907, буквы Е,Ж,З) принципы составления словаря, а с ними и объём его, существенно изменились. Областные слова, слова крестьянского языка, слова многих ремёсл и производств стали входить в словарь «по законному праву».
Академия наук отказалась от деления русского языка на языки: общерусский, общеупотребительный в России, и областной, имеющий местный характер.
Академический словарь обращается в словарь русского национального языка. Он стремится объять в себя весь словарный материал , представляемый живыми русскими говорами.» Тем самым он приближается по своим задачам к Толковому словарю Даля (9,10), но отличается от него включением и литературного словарного богатства, добытого составителями из книжных памятников 18 и 19 веков, не рассчитан на широкое распространение уже по своему громадному объёму и не ставит себе нормативной задачи – быть справочником образцового литературного языка. В настоящее время он доведён до половины алфавита». (4)

В дальнейшем строгость следования только литературному письменному языку при составлении академических и иных словарей русского языка не соблюдалась и в них включались разговорные слова, в том числе просторечия,  диалектизмы и профессионализмы.
Что же касается словаря русского разговорного языка, то он был подготовлен Далем под названием «Толковый словарь живого великорусского языка», который   вышел в 1863-1864 гг. , а затем многократно переиздавался  и дополнялся (10).
Толковый словарь Даля был сначала плодом его единоличного 40-летнего труда (4).

«Даля, -по его словам,- «тревожила и смущала несообразность письменного языка нашего с устною речью простого русского человека, не сбитого с толку грамотейством, а следовательно и с самим духом русского слова». (9)

Источником Словаря Даля был язык простонародный (4). Слов в словаре Даля свыше 200 000.

Иван Бодуэн де Куртенэ (польск. Jan Niecis;aw Ignacy Baudouin de Courtenay; (1845-1929) — русский лингвист польского происхождения, Член-корреспондент Петербургской академии наук (11), дополнил словарь Даля и, как указывалось,  под его редакцией вышло 3-е издание этого словаря (1903-1909).

                [2]

Среди разговорных слов выделяют диалектизмы и просторечия. Диалектизмы или слова местного, областного и регионального говора принято отличать от более широко распространённых просторечий - разговорных слов сниженной стилистической лексики, не отвечающим нормам стандартного, книжного и  высокого стиля литературного русского языка. По мере распространения диалектизмов  на другие области и регионы они также могут характеризоваться как просторечия.
Многие просторечия и диалектизмы можно рассматривать как  отступления от норм литературного, правильного языка,  или общепринятого языкового стандарта. В то же время применение просторечий и диалектизмов  в какой-то их части допускается в поэтических и прозаических литературных произведениях, особенно  при  стилизации народной речи.

 «Диалектное слово, словосочетание, конструкция, включённые в художественное произведение для передачи местного колорита при описании деревенской жизни, для создания речевой характеристики персонажей, называется диалектизмом», - отмечают Букринская и Кармакова  (12).

Просторечия свойственны народной русской речи и в поэзии используются,  когда поэт как раз и ставит задачу передать народную речь.
Если же употребление диалектизмов и просторечий не связано с условиями, обусловленными тканью художественного произведения, то может возникнуть опасность, что диалектизмы как слова, свойственные не общему языку народа, а местным говорам, разрушат чистоту речи,  являясь отклонением от современных литературных норм (12).

Горбачевич  (13) выделял среди диалектизмов такие, которые в своих «остаточных элементах диалектного, или, точнее, полудиалектного характера… относятся к так называемой «ненормированной речи»» (14).
Далеко не все разговорные слова, диалектизмы и просторечия засоряют русский литературный язык. Наоборот, многие из них служат его обогащению. Вместе с тем некоторые диалектизмы, просторечия и иные разговорные слова,  использованные поэтами,  не всегда приживаются в литературном языке. Это связано с сопротивлением литературного языка воспринимать чуждые ему, непонятные и редкие, и, тем более, устарелые слова.
К отличающейся от современных литературных норм лексике могут относится также территориальные и социальные диалектизмы,  употребляемые ограниченным числом людей,  не вошедшие в словари литературного  русского языка.

                [3]


В первом издании Толкового словаря русского языка под редакцией Ушакова (1935), составителями которого, кроме главного редактора,  являлись ещё и другие известные филологи Винокур (15), Ларин (16), Ожегов (17) и Томашевский (18), содержалось 85 289 слов.  В статье «Как пользоваться словарём»  указывалось:

 «Выпускаемый Толковый словарь русского языка не ставит себе целью обнять всё богатство русского языка во всём его историческом и территориальном объёме. Задачи и объём словаря ограничены.
Он даёт объяснение значений слов современного русского литературного языка, причём под литературным языком понимается не собственно язык художественной литературы, но вообще книжная и разговорная речь образованных людей» (19).

Однако, «за некоторым исключением» в этот словарь не включались «местные, или областные, слова[т.е. диалектизмы-П.П.], вышедшие из употребления [т.е. архаизмы –П.П.], а также большинство неприличных слов [т.е. вульгаризмы-П.П.]», а «также слова, представляющие собой или плод изобретения авторов в поэтическом языке» [т.е. неологизмы и окказионализмы –П.П.], или «узко-специальные термины наук, искусств,техники» [т.е. техницизмы] (19).
Словарь современного литературного языка, получивший известность как Большой академический словарь - БАС) — крупнейший академический нормативный толково-исторический словарь
русского литературного языка, выпущенный в 1948-1965 гг. в 17 томах (1948 по 1963 гг. с под редакией С.Г. Бархударова (20) в  Издательстве Академии Наук СССР; с 1963 по 1965 год - в издательстве "Наука", под редакцией В. И. Чернышёва  (21).   на базе картотеки БАС в 1957—1961 годах был выпущен четырёхтомный «Словарь русского языка» под редакцией А. П. Евгеньевой (22,23), получивший известность как МАС - Малый академический словарь, академические  издания словарей под редакцией Евгеньевой (23) , а затем под её редакцией и Словарь синонимов (1975) (24), в которых, как правило,  помечены разговорные  и книжные слова (23,24), а также задуманное в  20 томах под редакцией   Горбачевича, выходившее в 1991-1994 гг., которое почему-то было   остановлено на букве «з»,  после того, как  вышел одной книгой 5-й  и 6-й тома (25). Словари Ожегова (26) и Ефремовой (27,28) мы будем использовать как дополнительные, хотя чаще всего они мало что дополняют к указанным.
С 2004 г.  Санкт-Петербургское отделение издательство «Наука»  приступило к третьему изданию «Большого академического словаря русского языка» (БАС) в 30 томах, подготовленного Институтом лингвистических исследований РАН. Заявленный объём БАС - 150 000 слов. Тома 1-9 вышли под редакцией Горбачевича  (29), а начиная с 10-го тома под редакцией  А. С. Герда (30). Издание продолжается . В 2021 году вышел том 27, в котором представлены слова на букву «с»  до слова  «Стоящий» (363).
                [4]

1.2  Мифы и действительность о чистоте и особенностях литературного и разговорного русского языка

С точки зрения истории русского литературного языка и его чистоты представляет интерес статья Алексея Николаевича Толстого (1883-1945) (31) «Чистота русского языка» (1924) (32), которая начиналась с утверждения, отразившего эпоху господства большевистской ленинско-сталинской идеологии:

 «Язык литературный и язык разговорный должны быть из одного материала. Литературный язык сгущён и организован, но весь строй его должен быть строем народной речи.
Каким образом создавался литературный русский язык? В мыслях, высказанных товарищем Лениным,верно отмечена классовая окраска литературного языка»…
«После столетий беззмолвия под татарским игом литературный язык развивается в Москве вместе с развитием самодержавия царя, окружённого чиновничье-княжеским слоем. В этом слое и создаётся особый, отличный от «подлого» (народного), литературный изысканный язык» (32).

Далее, коснувшись вскользь эпохи Ивана Грозного и Смутного времени, автор пишет:

 «Переворот  Петра I сломал лишь внешние формы письменной литературы, но дух её остался, - она прололжала развиваться вне широких масс в сторону от них, в пустоту. За весь XVIII век литературный язык переваривает хаос иностранных слов, внесённых в начале века,  и вырождается в служебно-придворное славословие. Даже огромный талант Державина не мог преодолеть этой инерции.
Пушкин первый производит революцию словесности. Он ломает четыре столетия и врывается своим гением в стихию народного языка» (32).
На самом деле , как мы видели на примере стихотворения Долгорукова  «Авось»  (1798)  и ещё увидим на примерах из поэзии Тредиаковского, Сумарокова, Ломоносова и  др., далее особенно  в XIX в. в поэзии Крылова и, конечно,но гораздо раньше Пушкина, и гораздо народней по языку, чем знаменитый «Евгений Онегин», «революция» в сближении разговорной  русской речи с литературным языком поэзии началась задолго до Пушкина.
Что же пишет далее в своей статье Алексей Толстой. Читаем:

«Но социально-политические условия не дали возможности полностью утвердиться этой революции. С 50-х годов начинается литературная контреволюция, - возврат к 400-летним традициям… Литература снова погружается  в дворянско-чиновничью и затем в интеллигентскую среду»  (32).
                [5]

Это не верно. После Пушкина появились народные поэты Никитин и Некрасов – самый народный поэт XIX столетия.
Интересен личный опыт постижения сути русского литературного языка Алексеем Толстым. Он пишет:

     «Я в 1917 году пережил литературный кризис. Я почувствовал, что, несмотря на знание огромного количества русских слов, я всё же русского языка не знаю, так как, желая выразить данную мысль, могу её выразить и так и этак и по-третьему и по-четвёртому. Но каково её единственное выражение – не знаю.
     Вывело меня на дорогу изучение судебных актов XVII века. Эти розыскные акты записывались дьяками, которые старались записать в наиболее сжатой и красочной форме наиболее точно рассказ пытаемого.
Не преследуя никаких литературных задач, премудрые дьяки творили высокую словесность. В их записях – алмазы литературной русской речи. В их записях – ключ к трансформации народной речи в литературу» (32).
 
Фёдор Абрамов (1920-1983),  русский и советский писатель, литературовед, критик и публицист, один из наиболее известных представителей так называемой «деревенской прозы», значительного направления советской литературы 1960—1980-х годов, лауреат Государственной премии СССР (1975) (33), отвечая на вопрос корреспондента «Литературной газеты» (1972): «Как вы оцениваете проессы, идущие в современном языке? Каким в связи с этим представляется соотношение литературного языка и языка художественной литературы? », - довольно неожиданно и, на мой взгляд, не без оснований выступил с критикой самого понятия «литературный язык»:

«Я хочу быть верно понятым. Я вовсе не выступаю против любой нормализаторской деятельности, потому что законы языка существуют, они не выдумка учёных. Но я за то, чтобы писателю был простор в выборе языковых средств. Литературный язык – это понятие абстрактное, если хотите, даже фикция. Его вообще, на мой взгляд, нет, а есть общенаиональный язык, который состоит из разных пластов, из разных слагаемых, и нет ни одного человека, который говорил бы на чисто литературном языке». (34)

1.3  Мифы и действительность о значении языка поэзии Пушкина

Вот, оказывается не родной классик русской литературы Лев Толстой, и не «основатель современного русского литературного языка» Пушкин являлись примерами для Алексея Толстого по-настоящему изящной литературной речи, а записи судебных актов XVII века дьяками.
                [6]

Миф о том, что Пушкин является основоположником современного русского литературного языка  сочетается одновременно и с другим мифом, пущенным в ход  ещё Белинским  в статье о народном поэте Крылове (35) , что мол самым народным-то и русским поэтом является, однако не Крылов, Кольцов и Грибоедов,  а именно и прежде всего Пушкин:

 «После Пушкина, первого русского поэта, который был и велик и национален, - после Пушкина все пустились в народность, все за нею гонятся…» - пишет он и продолжает:
«Однако в поэтах со стороны народности такая же разница, как и в поэтах со стороны таланта. Пушкин поэт народный, и Кольцов поэт народный, - однако ж расстояние между обоими поэтами так огромно, что как-то странно видеть их имена, поставленные рядом. И эта разница между ними заключается в объёме не одного таланта, но и самой народности».

Далее Белинский отвечает на реплику одного из «так называемых критиков», объявившего, «что, если б ему нужно было унести с собою в кармане всё, что есть лучшего в русской литературе, - он взял бы только басни Крылова и «Горе от ума» Грибоедова».

Белинский считал, что поэзия Кольцова относится к поэзии Пушкина, как родник, который поит леревню, относится к Волге которая поит более, чем половину России, - то поэзия Крылова, и в эстетическом и в национальном смысле, должна относиться к поэзии Пушкина, как река, пусть даже самая огромная,  относится к морю, принимающему в своё необъятное лоно тысячи рек, и больших и малых.
В поэзии Пушкина отразилась вся Русь, со всеми её субстанциональными стихиями, всё разнообразие, вся многосторонность её национального духа», а «Крылов выразил – и надо сказать, выразил широко и полно – одну только сторону русского духа – его здравый практический смысл, его опытную житейскую мудрость, его простодушную и злую иронию». (35)

Вот так один из самых известных литературных критиков того времени опровергал другого «так называемого критика», не названного им по имени.
А ведь до истины суждения о народности и настоящей литературности русского языка даже и Белинский вряд ли смог дойти. Мы бы сказали так, Пушкину - Пушкино, Крылову- Крылово, Кольцову –Кольцово, Грибоедову – Грибоедово и таким путём дошли бы после самого народного поэта XIX в. Некрасова до самого народного поэта XX в. Есенина.
В царской России Пушина литературная критика ставила среди поэтов на третье место после Крылова и Жуковского (36).
В 1838 году литературная общественность России торжественно отметила 70-летний юбилей со дня рождения Крылова и  50-летие его литературной деятельности. Жуковский в своей благодарственной и поздравительной речи к юбиляру сказал:
                [7]

«Мы благодарим вас, во-первых, за самих себя, за столь многие счастливые минуты, проведённые в беседе с вашим гением; благодарим за наших юношей прошлого, настоящего и будущих поколений, которые с вашим именем начали и будут начинать любить отечественный язык, понимать изящное и знакомиться с мудростью жизни; благодарим за русский народ, которому в стихотворениях своих вы так верно высказали его ум и с такою прелестию дали столько глубоких наставлений; наконец,  благодарим вас и за знаменитость вашего имени: оно сокровище отечества и внесено им в летописи его славы. Но, выражая перед вами те чувства, которые все находящиеся здесь со мною разделяют, не могу не подумать с глубокою скорбию, что на празднике нашем недостаёт двух, которых присутствие было бы его украшением и которых потеря ещё так свежа в нашем сердце. Один, знаменитый предшественник ваш в избранной вами дороге, недавно кончил прекрасную свою жизнь, достигнув старости глубокой, оставив по себе славное, любезное отечеству имя; другой, едва расцветший и в немногие годы наживший славу народную, вдруг исчез, похищенный у надежд, возбуждённых в отечестве его гением. Воспоминание о Дмитриеве и Пушкине само собою сливается с отечественным праздником Крылова» (37).

Известно, что  Жуковский выразил особую признательность молодому Пушкину, подарив ему литографию своего портрета, выполненного немецким художником Эстеррейхом (р. 1790 - ум. позднее 1834),  с собственоручной надписью поэта:

 «ПОБЕДИТЕЛЮ –УЧЕНИКУ ОТ ПОБЕЖДЁННОГО УЧИТЕЛЯ в тот высокоторжественный день, когда он окончил свою поэму Руслан и Людмила, 1820, марта 26, Великая пятница».

Выделенные слова надписи Жуковского вошли в Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений (38).
Что касается Крылова, то «вряд ли кто из современников мог похвалиться таким богатством живого словаря» , - писал Всеволод Рождественский (39) в книге о русских поэтах «В созвездии Пушкина » (1971) (40).

«Язык его отнюдь не книжный, хотя порою и встречаются персонажи античной мифологии и её привычные сюжеты. Но надо думать, что делалось всё это во избежание придирок цензуры. Тематика у Крылова русская, и все его персонажи и обстоятельства взяты им из окружающей действительности» (40).

Сам «Пушкин называл Крылова в своей неоконченной статье «Опровержение на критики» «во всех отношениях самым народным нашим поэтом», самым национальным и самым популярным» (40,41):
                [8]


«Цена последнего издания басен Крылова, ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ САМОГО НАРОДНОГО НАШЕГО ПОЭТА (le plus national et le plus populaire) [выделено мною –П.П., а в скобках французский текст переводится так: самого национального и самого популярного (См. Примечания  к статье Пушкина  -П.П.], не противоречит нами сказанному. Басни (как и романы) читает и литератор, и купец, и светский человек, и дама, и горничная, и дети. Но стихотворение лирическое читают токмо любители поэзии. А много ли их? »

Николай Добролюбов (1836-1861) (42) в очерке «Александр Сергеевич Пушкин» отмечал:

«Пушкин происходил из старинного дворянского рода. Это обстоятельство, само по себе совершенно ничтожное в жизни поэта, заслуживает нашего внимания потому, что сам Пушкин придавал ему весьма большое значение. Он с наслаждением занимался своей генеалогией, гордился своим шестисотлетним дворянством, осуждал одного из своих родственников за то, что он подписался под грамотою об уничтожении местничества, зло смеялся над теми, для которых все равно,

Кто б ни был их родоначальник,
Мстислав, князь Курбский, иль Ермак,
Или Митюшка-целовальник…» (43)

Это неточная цитата, приведённая Добролюбовым из стихотворения Пушкина «Родословная моего героя» (1836).

Пушкин  «… писал, -продолжал Добролюбов, ссылаясь на неоконченную статью поэта «Опровержение на критики» (1830), что только дикость и невежество не уважают прошедшего: так, образованный француз и англичанин дорожит строкою старого летописца, где упомянуто имя его предка, но у калмыков нет ни дворянства, ни истории».

Точная цитата из стихотворения Пушкина «Родословная моего героя» следующая:

     Кто б ни был ваш родоначальник,
     Мстислав, князь Курбский, иль Ермак,
     Или Митюшка целовальник…
               
Оставим в стороне сведения о биографии Пушкина, известные по указанному очерку и последующим исследованиям. Вместе с тем приведём ещё цитату из Добролюбова:
                [9]


 «Значение Пушкина огромно не только в истории русской литературы, но и в истории русского просвещения. Он первый приучил русскую публику читать, и в этом состоит величайшая его заслуга. В его стихах впервые сказалась нам Живая русская речь, впервые открылся нам действительный русский мир» (43).

Обратим внимание, что это справедливое утверждение русского литературного критика, представителя революционной демократии не то же самое, что мифы впоследствие развиваемые о нашем гениальном поэте.
Пушкина особенно чествовали в сталинскую эпоху, сначала в 1937 году, когда отмечали 100-летие со дня его гибели, и потом ещё раз в 1949 году, когда исполнилось 150 лет со дня его рождения.

Член-корреспондент Академии наук СССР, скандально известный ещё и как фигурант сексуального скандала эпохи Хрущёва («дела гладиаторов») Александр Еголин  (1896-1959) (44) в публичной лекции  Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний «А.С. Пушкин – великий поэт русского народа» (1949 г.) (45) внёс свой вклад в развитие мифов о Пушкине как основателе современного русского литературного языка и самом народном национальном поэте, которые мы рассмотрим внимательно в нашем эссе. Но прежде добавим высказываение об этом учёном Корнея Чуковского:

«…законченный негодяй, подхалим и — при этом бездарный дурак. Находясь на руководящей работе в ЦК, он, пользуясь своим служебным положением, пролез в редакторы Чехова, Ушинского, Некрасова — и эта синекура давала ему огромные деньги, — редактируя (номинально!) Чехова, он заработал на его сочинениях больше, чем заработал на них Чехов.
Он преследовал меня с упорством идиота. Он сопровождал Жданова во время его позорного похода против Ахматовой и Зощенко — и выступал в Питере в роли младшего палача — и всё это я понял не сразу, мне даже мерещилось в нём что-то добродушное, только года два назад я постиг, что он беспросветная сволочь. Его „работы“ о Некрасове были бы подлы, если бы не были так пошлы и глупы. Странно, что я понял это только в самое последнее время, когда он явился ко мне с покаянием, говоря, что он лишь теперь оценил мои „труды и заслуги“» (запись от 8 мая 1959 года)» (46)

Прежде всего отметим, что поэтическое творчество Пушкина развивалось в эпоху крепостничества, в которой и революционеры-декабристы, с которыми дружил Пушкин, и все российские литераторы были или дворянами или, разночинной  интеллигенцией, и все они тогда были очень далеки от народа.
                [10]


В то же время Пушкин, как известно, был близок царю Николаю I и творил под его личным цензорным надзором,  по взаимному согласию и благожелательности и, кроме того, по архивным данным,  служил в Государственной Коллегии Иностранных Дел под руководством Бенкендорфа, шефа Третьего отделения .

Елагин же утверждает следующее:

 «Затравленный преследованиями полиции, Пушкин ненавидел саможержавный строй, Николая I – жандарма Европы» (45).

 «Пушкин с большим уважением относился к народам России» (45) и в подтверждение этого указывает далее следующее:

«Пушкин одним из первых в литературе отметил особенности народа Грузии – храбрость и одарённость грузин. Поэт воспевал цыган, рисовал их быт и нравы» (45).

Это, конечно, похвально, хотя и грузины, и «цыганы», и фины, о которых Елагин далее упоминает, ссылаясь на стихи Пушкина, к коренным народностям России имели всё-таки более отдалённое отношение, чем славяне.  И вместе с тем, напомним ещё раз, как указывалось выше из цитаты Добролюбова,  пересказавшего мысли Пушкина из неоконченной статьи «Опровержение на критики» (1830)  наш поэт позволял себе так высказаться о калмыках:

«…но у калмыков нет ни дворянства, ни истории».

«Кстати о грамматике. Я пишу цыганы, а не цыгане, татаре, а не татары. Почему? потому что все имена существительные, кончащиеся на анин, янин, арин и ярин, имеют свой родительный во множественном на ан, ян, ар и яр, а именительный множественного на ане, яне, аре и яре. Все же существительные, кончащиеся на ан и ян, ар и яр, имеют во множественном именительный на аны, яны, ары и яры, а родительный на анов, янов, аров, яров.
Единственное исключение: имена собственные. Потомки г-на Булгарина будут гг. Булгарины, а не Булгаре», - замечает Пушкин в неоконченной статье  «Опровержение на критики» (41).

А в стихах «Клеветникам России» (1831) Пушкин отказывает в праве на самостоятельность страны и родного языка Польше.

В то же время Елагин критикует Фета, прославлявшего Тютчева и считая, что он «совершенно неправомерно противопоставляет Тютчева различным народам, которые в дореволюционной России были лишены возможности строить свою национальную культуру и выделить из своей среды поэтов.. Фет писал :
                [11]


     «Вот наш патент на благородство!
     Его вручает нам поэт;
     Здесь – духа мощного господство,
     Здесь – утончённый жизни цвет.
     В сыртах не встретишь Геликона,
     На льдинах лавр не расцветёт,
     У Чукчей нет Анакреона,
     К Зырянам Тютчев не придёт». (45)


Что касается современности литературного и разговорного языка Пушкина, то достаточно проанализировать самое значительное его произведение – «Евгений Онегин», которому посвятили свои труды немало филологов. Сколько там народности и национального русского духа и насколько отражена в нём вся Русь? Это остаётся большим вопросом.

 «…В романе «Евгений Онегин» Пушкин изображает разбитую жизнь «бедной Тани», её «немые страдания», гибель Ленского, «одиночество жестокое» Онегина. О разбитых надеждах, о горечи утрат идёт речь в последних главах романа «Евгений Онегин»» (45).
Действие романа происходит в семье помещика и его окружения,  и прямой связи с народностью и национальным духом  России в нём нет.

 «Пушкин проявлял живой интерес к революционному движению на Западе. Поэт неизменно воспевал угнетённые и борющиеся за своё освобождение народы мира», - пишет далее Елагин. Однако он не упоминает стихотворения Пушкина «Клеветникам России» (1831) (47), написанное по поводу польского восстания 1830 г. и лично одобренное Николаем I.

В ответ на эти  стихи  Пушкина Адам Мицкевич опубликовал стихотворение «Русским друзьям» (польск. «Do przyjaci;; Moskali», в ином переводе — «Друзьям-москалям»), в котором обвинил (не названного по имени) Пушкина в предательстве прежних, общих для них, свободолюбивых идеалов:
Стихотворением «Do przyjaci;; Moskali» завершается третья часть «Дзядов» Адама Мицкевича:

     А кто поруган злей? Кого из вас горчайший
     Из жребиев постиг, карая неуклонно
     И срамом орденов, и лаской высочайшей,
                [12]


     А может, кто триумф жестокости монаршей
     В холопском рвении восславить ныне тщится?
     Иль топчет польский край, умывшись кровью нашей…
          (Перевод А. Якобсона) (47)


Примечание: Продолжение следует. цифры в квадратных скобках означают номера страниц текста эссе, а в круглых скобках - год написания произведения и ссылки на источники, список которых будет представлен в конце эссе.