Имя на поэтической поверке. Александр Зиновьев

  Александр Александрович Зиновьев (29. 10.1922. – 10.05.2006) – многогранная личность. Советский учёный-логик, входил в число 3-х крупнейших логиков мира, социолог и социальный философ, фронтовой лётчик, писатель, поэт-фронтовик.

  На удивление, актуально и точно звучат его слова, всемирно известного философа, для сегодняшнего дня, сказанные им, на пороге XXI века:

  «Мы, россияне, должны отбросить всякие иллюзии по поводу ХХI века. Он будет не веком благополучия, а веком жестокой борьбы.

  Одних за выживание, других – за господство над первыми. Одних за национальные интересы России, других – за её закабаление, глобальным западничестским сверхобществом.

  Рассчитывать, что кто-то нам поможет, что кто-то нас спасёт бессмысленно. Всё зависит от нас самих.

  От того сможет ли наш народ выдвинуть достаточное число мужественных, честных и умных людей. Окажется ли власть и интеллектуальная элита на стороне своего народа или нет».

  Александр Зиновьев родился 29 октября 1922 года, в деревне Пахтино Чухломского района, Костромской области в обеспеченной семье мастерового Александра Яковлевича Зиновьева и крестьянки Аполлинарии Васильевны, урождённой Смирновой.

  Его отец был  столяром и художником-самоучкой.
Отец большую часть времени проводил на заработках в Москве, с юности жил между деревней и столицей, имел столичную прописку, что, по мнению семьи помогло избежать репрессий во время раскулачивания.

 Мать происходила из зажиточной семьи, имеющей недвижимость в Петербурге. Аполлинария Васильевна занималась хозяйством и воспитывала 11-ть детей.

Дом Зиновьевых стоял в центре деревни в округе их уважали, у них часто бывали гости. У них был свой сад, небольшой пруд и баня.

  В Книге: «Исповедь отщепенца» Александр Зиновьев писал: « Жилая часть была сделана по образцу городских квартир, такой дом сыграл свою роль в формировании нашей психологии. Мы вырастали не с людей, обречённых вечно копаться в земле, а со стремлением оторваться от неё и подняться на более высокий уровень».

  В середине 1920-х годов мать вступила в колхоз. Александр Зиновьев вспоминал: «Только русская женщина могла выдержать эти каторжные годы. Поэтому описания сталинских лагерей на меня не произвели сильного впечатления: я видел кое-что похуже».

  Дети помогали следить за хозяйством. Александр был шестым ребёнком в семье, собирал грибы и ягоды, косил траву и выращивал овощи на личном участке семьи.

  В 1929 году Александр пошёл в начальную школу. Учёба давалась ему легко. Будущий писатель быстро научился писать, считать и помогал сестре с домашними заданиями по математике, хотя она училась на два класса старше.

  В 1933 году, после окончания начальной школы Александром, его по совету учителя математики, отправили в Москву.
В Москве, они жили с отцом, в маленькой комнате коммунальной квартиры на Большой Спасской улице.

 На мебель не было денег: Александр Зиновьев – старший спал на сундуке, сын на ящиках. Все хозяйственные дела будущий поэт-фронтовик взял на себя.

  Сын получал продукты по карточкам, стирал бельё, покупал керосин. В книге: «Исповедь отщепенца» Александр Зиновьев вспоминал:

«Отец уезжал часто на несколько дней, и у меня тогда образовывались «избытки» хлеба.

 Хлеб я продавал, а на вырученные деньги покупал тетради или какие-либо вещи… на фоне общей бедности наше положение не казалось сверхбедностью».

  Александр Зиновьев быстро освоился в новой школе. Его любимыми предметами были математика и литература.

  Под впечатлением от «Путешествия из Петербурга в Москву» будущий философ задумал «Путешествие из Чухломы в Москву», однако вскоре забросил идею.

После уроков Саша рисовал  карикатуры для школьной стенгазеты. Вместе с друзьями он отвечал за отдел сатиры.

 В 1935 году, когда на пионерских собраниях обсуждали проект новой конституции, они написали свою шуточную версию основного закона.

По ней «лодыри» имели право получать хорошие оценки и поступать без экзаменов в престижные вузы, а народ должен был восхвалять любое решение власти.

  Зиновьев вспоминал: «Эффект от нашей конституции был колоссальный.

В школе началась паника. Появились представители органов госбезопасности. На нас кто-то донёс. Нас исключили из школы.

Но мы отказались от авторства. По почерку нас уличить  не смогли, потому что мы писали печатными буквами».

  Спустя две недели расследование прекратили, а учеников восстановили в школе.

  В старших классах Александр Зиновьев увлёкся философией. Он читал Вольтера, Дидро, Руссо, Локка.

На выбор философии в качестве будущей специальности повлиял учитель общественных дисциплин, аспирант Московского института философии, литературы и истории (МИФЛИ) – главного гуманитарного института тех лет, в СССР.

 Вместе с учителем Александр начал изучать работы Маркса и Энгельса, увлёкся диалектикой. С отличием окончив в 1939 году школу, поступил в МИФЛИ.

  На очередном собрании в конце 1939 года, Зиновьев эмоционально выступил, рассказав о бедах и несправедливостях, происходящих в деревне, открыто критиковал культ личности Сталина.

 Зиновьева направили на психиатрическую экспертизу, а затем исключили из комсомола и МИФЛИ.

  Согласно его воспоминаниям, он был арестован и допрошен на Лубянке. Зиновьев вспоминал, что следователи были уверены, что кто-то внушил ему его взгляды, поэтому его планировали отпустить, чтобы раскрыть всю антисоветскую группу.

 При переводе на одну из квартир НКВД Зиновьев удалось сбежать.

  Скрывался в разных местах: на время уехал в деревню детства Пахтино, затем бродяжничал, позднее вернулся в Москву.

В книге Александра Зиновьева: "Нашей юности полёт"- есть такой грустный эпизод из истории его бродяжничества:

"Во время бродяжничества я устроился работать на маленьком полустанке, вдали от населённых пунктов. На полустанке была два домика и сарай. В сарае жили мы - рабочие.

Рабочие все, кроме меня, были женщины. Мне они казались старухами, хотя старшей из них не было и сорока. Я спал, разумеется, отдельно в углу, где сваливались орудия труда.

Спали на соломе, покрытой тряпьём. У меня и тряпья своего не было. Бабы одолжили мне какую-то вонючую вшивую рвань.

В одном из домиков жил командовавший нами бригадир с семьёй. В другом - начальник полустанка с семьёй. У начальника была старая, измученная заботами жена и пятеро детей.

Старшая дочь была моего возраста. Она и стала моей первой любовью. Не могу сказать, была она красива или нет. Для меня такой проблемы тогда вообще не было.

Было  чистое и неодолимое чувство, отодвигающее в сторону все прочие критерии.
Это тоже было характерно для той эпохи.

Мы вначале влюбились, причём раз и навсегда, и потом разглядывали, в кого именно мы влюбились
.
А я свою первую любовь, даже разглядеть не успел: пришлось снова убегать. Наша любовь была любовью в самом высшем и чистом смысле.

Мы сидели на брёвнах или гуляли по окрестностям до рассвета, не прикасаясь друг к другу даже руками. Для меня было достаточно одного только того, что она рядом со мной. Это тоже черта той эпохи.

Мы говорили о будущем, но не о нашем лично, а о будущем всей страны, всего народа.  Оно нам представлялось сказочно прекрасным.

Все люди будут иметь свою отдельную койку с чистыми простынями, фантазировали мы. Все будут получать трёхразовое питание. Одежда будет чистая  и без заплат. Каждую неделю будут показывать кинофильм...

Короче говоря, мы мечтали о том, что потом стало будничным явлением убогой советской жизни.

Поразительно, обретя некоторый минимум житейских благ, которые нам казались верхом мечтаний, советские люди утратили надежду на райское будущее.
 
Лишь много лет спустя я понял, что есть общее правили общественной психологии: рост благополучия порождает рост недовольства своим положением и неверие в будущее общества изобилия.

Имено улучшения жизни в послевоенное время убило идеологическую сказку коммунизма, а не чудовищная бедность тех лет.

Наша любовь казалась настолько сильной, что я решил полностью довериться своей невесте и рассказал ей о своих злоключениях. Я так и сделал.

Она ничего не сказала. Мы посидели ещё немного и разошлись.

А утром чуть свет явились пьяный бригадир и пьяный же начальник. Они избили меня.

Сунули в подпол, где хранилась зимой картошка. Начальник сообщил на ближайшую станцию. Там обещали прислать человека за мной, чтоб конвоировать.

Но мне повезло: жена начальника выпустила меня, сунула краюху хлеба, сказала: "Беги!"

Я вскочил на товарный поезд, замедливший ход, и покинул свою первую любовь, так и не коснувшись её рукою: Где она теперь? Что с ней стало?"

Наступило гиблое время Гулага,с его стукачами и доносами, друг на друга

  В конце 1940 года вступил в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (РККА), чтобы избежать преследований. В военкомате назвался «Зеновьевым», сказав, что потерял паспорт.

  Сначала служил  в Приморском крае, в кавалерии, потом, незадолго до начала Великой Отечественной войны, подразделение перебросили на Западную границу Украины.

  Его назначили башенным стрелком в танковый полк. Летом 1942 года будущего философа, поэта-фронтовика перевели в лётную школу, в Ульяновск, где он  проучился два года и выпушен в звании младшего лейтенанта.

  Александр Зиновьев воевал во втором гвардейском штурмовом авиационном корпусе, летал на ИЛ-2 и участвовал в боях на территории Польши и Германии, выполнив свыше 30 боевых вылетов, с бомбокомплектом, на позиции фашистов.

  В 1945 году его наградили орденом Красной Звезды. Окончание войны фронтовой лётчик встретил в немецком городе Грассау.

  В 1946 году Александр Зиновьев демобилизовался, вернулся в Москву и решил восстановиться в университете. Московского института философии. литературы и истории больше не существовало: вуз присоединили к МГУ.

  Орденоносного бойца Красной Армии, боевого лётчика могли восстановить без экзаменов. Для этого требовалась справка о поступлении в МИФЛИ.

  Александр Александрович вспоминал:

«В архиве молоденькая девушка нашла документы. Около  моего имени было написано, что, что я был исключён без права поступать в высшие учреждения вообще.

 Я попросил девочку не писать этого в справке, мотивируя тем, что «война списала все грехи». Она выполнила мою просьбу.

  Это было признаком того, что во время войны наметился перелом огромного значения».

  Вскоре Александр Зиновьев стал студентом философского факультета МГУ. В 1951 году он окончил с отличием философский факультет МГУ и поступил в аспирантуру.

 Через год начинающий профессиональный философ основал в университете неформальный Московский логический кружок.

  На еженедельных семинарах студенты и аспиранты обсуждали  спорные вопросы логики. В 1954 году Александр Александрович защитил диссертацию на тему «Метод восхождения от абстрактного к конкретному», в которой критиковал марксизм с позиций логики.

  С этого года Александр Зиновьев стал работать в Институте философии Академии наук СССР.

 Диссертацию вскоре изъяли их открытого доступа.

  Первые публикации состоялись в 1957 году, год спустя одна из статей вышла на чешском языке. За пятнадцать лет (1960-1975) философ опубликовал ряд монографий и множество статей по неклассической логике.

  В 1960 году Александр Зиновьев написал книгу: «Философские проблемы многозначной логики». Она стала бестселлером в научной среде, и вскоре работу перевели на английский и немецкие языки.

  Академическая карьера стремительно развивалась: в 1960 году он стал старшим научным сотрудником, в ноябре 1962 года единогласным решением Учёного совета ИФ РАН получил степень доктора наук за исследование «Логика высказываний и теории вывода».

  В 1968 году вошёл в редколлегию  журнала «Вопросы философии» - одного из главных идеологических журналов в СССР, год спустя – в состав Учёного совета по проблемам диалектического материализма ИФ АН СССР.

  К середине 70-х годов его работы были изданы на английском, немецком, итальянском и польском языках.

  Александр Зиновьев занимался логикой не просто как научной дисциплиной, а пересматривал её основания в рамках создания новой области интеллектуальной деятельности.

  Успешная карьера омрачалась тем обстоятельством, что Александр Александрович по факту был «невыездным», хотя его часто приглашали на международные конгрессы.

  В 1968 году, после пражских событий, у философа возник замысел сатирической книги о советской действительности. Книга названная «Зияющие высоты», выросла из ряда статей, писавшихся в начале 1970-х годов. По жанру автор называл её «социологическим романом».

  В июне 1976 года Александра Зиновьева в очередной раз отказались выпустить за границу: философа пригласили в Финляндию на логический коллоквиум.

  Тогда он решился на конфликт с властями. На следующий день писатель встретился с французскими и шведскими журналистами и дал интервью о  свободе слова в СССР.

  Заявление Александра Зиновьева опубликовали в западных газетах. Затем философ сдал партийный билет в Институте философии.

  В августе 1976 года роман «Зияющие высоты» опубликовало швейцарское издательство.

  Писателя и философа уволили из Института философии и лишили всех степеней, званий за «антипатриотические действия, несовместимые со званием советского учёного».

  В начале 1977 года по решению Президиума Верховного Совета СССР – Александра Зиновьева лишили всех государственных наград, включая боевые, за участие в войне, и учёных степеней.

  Александр Зиновьев остался без средств, к существованию!

  Чтобы заработать, он распродавал книги и альбомы из домашней коллекции, одежду, мебель, нелегально редактировал научные тексты. В этот период философ начал писать сразу два новых романа: «В преддверии рая» о социализме и «Светлое будущее» о диссидентском движении и эмиграции.

  В произведениях он критиковал генерального секретаря КПСС Леонида Брежнева.

 Оба текста опубликовали весной 1978 года в Швейцарии. Через несколько месяцев Политбюро ЦК КПСС лишило Александра Зиновьева гражданства и философа выслали из СССР.

  С 1978 года Александр Зиновьев жил в ФРГ и преподавал логику в Мюнхенском университете. В свободное время он продолжал работать. В 1981 году автор написал книгу: «Коммунизм как реальность» -  о советском обществе.

  Её перевели на английский и немецкий языки, а вскоре Зиновьев получил за неё премию Алексисаде Токвиля.

  В 1982 году Александр Зиновьев выпустил роман «Иди на Голгофу».

  В этом же году он опубликовал книгу «Homo Soveticus» - размышление о «человеке советском», его установках, поведении и внутренней логике.

  В середине 1980-х годов вышли ещё две работы: сатирическая  №Нара Беллум» об отношении Запада к возможной войне с СССР и «Нашей юности полёт» - о сталинизме от лица бывшего последователя.

  В 1988 году Александр Александрович опубликовал мемуары: «Русская судьба, история отщепенца».

  В 1990-х годах в СССР выдающегося философа восстановили в научных званиях и напечатали его роман «Зияющие высоты».

  Через год на родине появились  его книги: «Иди на Голгофу» и «Нара Беллум».

  После распада СССР, Александр Зиновьев выпустил несколько произведений о советской системе управления и новом российском обществе:
«Катастройка», «Смута», «Русский эксперимент».

  В 1999 году Александр Зиновьев вернулся в Москву из ФРГ. Он, стал профессором на филологическом факультете МГУ, читал лекции в Литературном институте имени А. М. Горького.

  В 1999 году Александр Зиновьев мог бы стать лауреатом Нобелевской премии, но помешала его критика бомбардировок Югославии, на общественное мнение Европы.

  В 2002 году вышла последняя книга философа, поэта-фронтовика: - «Русская трагедия (Гибель утопии)», в которой Александр Александрович писал о феномене «постсоветского» и рассуждал о месте России в глобальном мире.

  Стихи Александр Зиновьев писал со школьной скамьи, будучи студентом, на фронте и в послевоенное время.

  Много стихотворений помещались на страницы его романов, отдельных изданий прозаических произведений.

  Александр Зиновьев прошёл трудный путь от кавалериста, танкиста до лётчика штурмовика.

  Гвардии капитан штурмовой авиации в Великой Отечественной войне, Александр Зиновьев, был награждён орденом «Красной Звезды», медалью «За взятие Берлина», медалью «За освобождение Праги», медалью «За победу в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

  Он ушёл на фронт в 19 лет, не понаслышке знал, что такое война и фашизм.

  Стихотворение Александра Зиновьева: «На морозе спозаранку…»  убедительно показывает фронтовые будни солдата:

     «На морозе спозаранку…»

На морозе спозаранку
Пальцы смёрзнутся с портянкой.
Жди, пока придёт черёд,
И в вагон запустят взвод.

Жрать захочется до рвоты,
Спать – дрожать и ждать чего-то,
Зная твёрдо: ты теперь
Компенсация потерь.

Повезёт, коль нас с тобою
Разнесёт снаряд до бою.
Нет – так выгрузят с вагона,
Сунут в рыло три патрона.

И пойдёт опять мура…
В бой за Родину! Ура!..
Разгуляешься на воле,
Серый труп на мёрзлом поле.

Если чудом уцелеешь –
Даже толком не успеешь
Концентрат переварить,
Всё заставят повторить.

 Философа, логика Александра Зиновьева, по праву называют русским Ломоносовым. Когда видишь, сколько учёных званий, он заслужил по всему миру, за свою учёную и просветительскую деятельность, то поражаешься:

Иностранный Член Финской Академии наук-1974.
Иностранный Член Римской Академии наук.
Иностранный Член Баварской Академии изящных искусств-1984.

Член Международной Академии наук Евразии.

Лауреат Премии Медичи-1978.

Единственный русский лауреат Премии Alexis de Tocgueville Prize. Премия в области социологических исследований-1982.

Лауреат Премии Tevere Рим-1992.
«Человек года-2001» - «За выдающуюся просветительную деятельность», в номинации «Культура». Русский биографический институт.

  Александра Александровича Зиновьева, по праву зазывают символом возрождения философской мысли в СССР.

 Александр Зиновьев был трижды женат, имел четверых детей.

  С первой женой он познакомился в годы войны, во время учёбы в Ульяновской военной авиационной школе лётчиков. В 1944 году в Ульяновске родился старший сын писателя – Валерий.

  Вторая жена, Тамара Филатьевна, была дочерью работника НКВД, и брак этот для Александра Александровича был в какой-то степени по расчёту.

  В 1954 году Тамара родила дочь, которую назвали в честь неё. Личная жизнь не сложилась, и ребёнок не смог сохранить этот брак. Сказались и разные интересы супругов, и то, что в этот период Александр Зиновьев много пил.

  В 1965 году судьба свела писателя со стенографистской Ольгой Мироновной Сорокиной.

  Девушка была младше учёного на 23 года, но это не стало препятствием для романтических отношений, и спустя четыре года они поженились.

  Этот брак, в котором родились дочери Полина и Ксения, продлился до смерти писателя.

  Ольга отправилась с мужем, в вынужденную эмиграцию, стала верной соратницей, первым читателем и редактором его книг.

  Александр Александрович Зиновьев, умер 10 мая 2006 года, прожив 83 года.

  Согласно его завещания, его кремировали, а прах развеяли с вертолёта над районом Чухломы, где он родился и вырос.

 В память о заслугах, перед российской культурой на Новодевичьем кладбище в Москве была сооружена символическая могила-кенотаф.

  Посмертно Александру Зиновьеву было присвоено звание «Почётный гражданин Костромской области».

  В 2009 году памятник Александру Зиновьеву был установлен на территории Костромского государственного университета имени Н. А, Некрасова.

  В июле 2014 года Биографический институт Александра Зиновьева учредил «Зиновьевский клуб», входит в агентство «РИА Новости».

  Клуб является экспериментальной исследовательской площадкой, проводит круглые столы и ежегодные Зиновьевские чтения.

  В 2016 году накануне 95-летия Александра Зиновьева в его честь был назван новый вид бабочек – «Веерокрылка Зиновьева».

  1-го октября 2021 года Президент Российской Федерации В. В. Путин подписал Указ №564 о праздновании в 2022 году на государственном уровне 100-летие Александра Александровича Зиновьева (1922-2006), великого русского мыслителя, всемирно известного писателя, классика русской литературы, первого философа России ХХ века, одного из трёх крупнейших логиков ХХ века, патриарха отечественной социологии, крупнейшего идеолога России рубежа XX-XXI веков, борца, патриота, выдающегося гражданина нашей страны, фронтовика Великой Отечественной войны.

  Из поэтического наследия Александра Зиновьева.

     «Осень для меня не заменить…»

Осень для меня не заменить
никакому из отрезков года.
Осенью мы учимся ценить,
Глядя на угасшую природу,

Обветшание цветов палитры
Птиц побег к теплу, а с ними – пенья.
И как множество голов у гидры
Вырастают голые деревья.

В жизни так же – лето мы не ценим,
Только осень нашу спесь смывает,
Конфискацией без права возвращенья,
А зима печатью закрепляет.

Поколение за поколением…
Всё, на те, же грабли наступаем:
То, что дорого, увы, не ценим,
Этим осень в сердце приглашаем.

     «Испив до дна цветов земли нектар…»

Испив до дна цветов земли нектар,
Поймёшь, что горек он, хотя казался сладок.
И станешь вдруг ты безнадёжно стар.
Лицо покроет сеть глубоких складок.
Увидишь, что назад дороги нет.
Зачем была, ты спросишь, жизнь-морока?
Ты станешь мудр. Ты сам найдёшь ответ:
Для никому не нужного урока.

      «Мокрый снег белил окопы…»

Мокрый снег белил окопы. Бил в лицо. Глаза слепил.
Сытый лектор в полушубке о грядущем речь вопил.
Он на подвиги и жертвы битый час нас вдохновлял.
По бумажке называя, кто геройски проявлял.

Лектор кончил. И уехал. Командир сказал, пора.
Кто-то выругался смачно. Кто-то запищал «ура!».
Что положено, мы взяли. Смертью павших всех зарыв,
Залегли под мокрым снегом, в ожидании застыв.

Только лектор наш знакомый с этим делом не шутил.
Орденов и повышений штук с полсотни отхватил.
Своим именем и рожей по газетам замелькал.
И начальником великим надо всеми нами стал.

Мне-то что? Какое дело? Пусть считается – герой!
Только в голову приходит мне вопрос один порой.
Объясните по науке: происходит это как?
Он же был сачок, подлиза, трус, доносчик и дурак!

     «Первое пророчество»

Пройдёт ещё немного лет.
И смысл утратят наши страсти.
И хладнокровные умы
Разложат нашу жизнь на части.
На них наклеят для удобств
Классификаторские метки,
И, словно в школьный аттестат,
Проставят должные отметки.
Устанут даже правдецы
От обличительных истерий.
И истолкуют как прогресс
Все наши прошлые потери.
У самых чутких из людей
Не затрепещет сердце боле
Из-за известной им со слов,
Испытанной не ими боли.
Всё так и будет. А пока
Продолжим начатое дело.
Костьми поляжем за канал.
Под пулемёт подставим тело.
Недоедим. И недоспим.
И всё, что встанет на пути,
Своим движеньем уничтожим.

     «Баллада о поколениях»

Уж было за полночь давно.
И словно оборотни,
Мы пили дрянное вино
Из горла в подворотне.
Остановить не в силах дрожь,
Полусогнув колени,
Крыл мой напарник молодёжь,
Всё наше поколенье.
Ему сказал: отвяжись!
Довольно ныть, папаша.
Сегодняшняя наша жизнь
Ничуть не лучше вашей.
С тобой не буду спорить зря.
Вам здорово попало,
Но шли вы хоть и в лагеря,
Но с верой в идеалы.
Ведь был почин! Энтузиазм!
Полёты! Пуски! Стройки!
А от романтики оргазм
Не хуже чем с попойки.
А он: ты молод нас учить!
Мы даже в песне детской
Не просто пели «славно жить»,
Но «жить в стране советской».
И мы видали не людей,
А коллективы, массы,
Колонны, партию, вождей,
Передовые классы…
Довольно раны бередить!
Скажу тебе, как брату,
За это нам пришлось платить
Большую слишком плату.
Но мы мечтали: вот придут
Другие поколенья.
Нам по заслугам воздадут
И сменят представленья.
Отважно бросят в морду ИМ!
Прочь ваши причиндалы!
Мы для себя пожить хотим,
А не для идеала!
               
Уже рассвет серел в проём,
А мы, как оборотни,
Обнявшись, плакали вдвоём
Всё в той же подворотне.

     «Исторический тост»*

Вот поднялся Вождь в свой невзрачный
рост
И в усмешке скривил
рот.
«Поднимаю, - сказал, - этот первый
тост
За великий русский
народ!
Нет на свете суровей его
судьбы
Всех страданий его
не счесть.
Без него мы стали бы все
рабы,
А не то, что ныне
мы есть.
Больше всех он кровь за нас
пролил.
Больше всех источал он
пот.
Хуже всех он ел. Ещё хуже
пил.
Жил как самый паршивый
скот.
Сколько всяческий чёрных
дел
С ним вершили на всякий
лад.
Он такое, признаюсь, от нас
стерпел
Что курортом покажется
ад.
Много ль мы ему принесли
добра?!
До сих пор я в толк
не возьму,
Почему всегда он на веру
Брал,
Что мы нагло врали
ему?
И какой народ на земле
Другой
На спине б своей нас
ютил?!
Назовите мне, кто своей
рукой
Палачей б своих
защитил!»
Вождь поднял бокал. Отхлебнул
вина.
Просветлели глаза
Отца.
Он усы утёр. Никакая
вина
Не мрачила его
лица.
Ликованьем вмиг переполнился
зал…
А истерзанный русский
народ
Умиления слёзы с восторгом
лизал,
Все грехи отпустив ему
наперёд.

*24 мая 1945 года на приёме в Георгиевском зале Большого Кремлёвского дворца, в честь командующих войсками Красной Армии, И. В. Сталин во время застольной речи произнёс свой знаменитый тост, посвящённый русскому народу.
Эта небольшая застольная здравница генералиссимуса заняла по времени чуть ли не полчаса, так как неоднократно прерывалась долго не смолкавшими аплодисментами собравшихся и стала поистине исторической.

P.S.

Примечание:

Фамилия – Зиновьев – частая в России.

Чтобы любители русской словесности не путали однофамильцев, даю уточнение:

№1
 
Николай Николаевич Зиновьев-поэт-песенник (1945-2018). Автор свыше 200 текстов для песен, исполняемых Валерием Леонтьевым, Аллой Пугачёвой, Иосифом Кобзоном и другими.

К примеру, он автор песен: «Полёт на дельтаплане», «Паромщик», «А музыка звучит», «Красная стрела», «Казанова», «Мастер и Маргарита»… Издал 8-мь сборников стихов.

№2

Николай Александрович Зиновьев, родился 10 апреля1960 года, для всех любителей русской поэзии – является сегодня величайшим поэтом России.

Живёт в городе Кореновске, Краснодарского края, где и родился.

Он единственный в своей уникальности и гениальности, Поэт Отечества нашего.

Стихи Николая Александровича по праву стали хрестоматийными. Почитайте его стихи – и нет такого русского сердца, которое не вздрогнет, не опечалится при чтении их, к примеру:

     ***

«В степи покрытой пылью бренной
Сидел и плакал человек.
А мимо шёл Творец Вселенной.
Остановившись, он изрёк:
«Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь твой Бог. Я всё могу.
Меня печалит вид твой грустный,
Какой бедою ты тесним?»
И человек сказал: «Я русский»,
И Бог заплакал вместе с ним».

И вот ещё одно стихотворение, для ознакомления с творчеством нашего современника, Николая Александровича Зиновьева:

     ***
Меня учили: «Люди-братья»,
И ты им верь всегда, везде»,
Я вскинул руки для объятья
И оказался на кресте.

Но я с тех пор об этом «чуде»
Стараюсь всё-таки забыть.
Ведь как ни злы, ни лживы люди,
Мне больше некого любить.

На моей странице, на СТИХИ РУ, есть повествование о поэте: «Имя на поэтической поверке. Николай А. Зиновьев»