Замерзший ад

Как мы отчаянно любим тех, кто нас никогда не будет.
Мам, мне сегодня особенно больно.
Как мы отчаянно ждём тех, для кого мы обычные люди.
Мам, может хватит? Может уже довольно?

Пытаюсь воспоминания уместить в строфу,
Пытаюсь боль увековечить там же.
Я опять напишу как бессмысленно я живу,
И о чем мечтал, когда был помладше.

Пытаюсь вырезать и отмыть с себя этот год,
Пытаюсь избавиться от ненависти и обид.
Мам, почему для всех я чудовище и урод?
Мам, почему отболеевшее всё ещё так болит?

Мам, мне сегодня грустно особенно,
И здесь ни при чём любовные средства.
Мне очень жаль, что в мире всё так устроено,
Что я не смогу вернуться в детство.

Иногда мне кажется, что она все ещё рядом,
Наверное, пора ещё раз сходить к психологу.
От её глаз теперь веет только прохладой,
Мам, пожалуйста, вылечи мою больную голову.

Доктор сказал, что я окончательно замёрз,
Что теперь люди с ледяными душами ходят стаями.
Здесь теперь ледяная пустыня на сотни вёрст,
Бог огнём на людей дышал, а они не таяли.

Я смеялся и говорил, что с рождения живу во льду,
Что любовь - до дна заледеневшая лужа.
И что ада не существует - я сам в себе как в аду,
Я просто её молчанием озяб и простужен.

По ночам мне снятся ледяные люди и снег в глазницах,
Возможно ли что то ужаснее, чем льдинность?
У всех замороженное равнодушие и снег на лицах,
Кажется ад утратил былую необходимость.

Хладнокровно декабрь вырезает морозный узор,
Компас тянет на юг и приводит к горячему чаю.
Я всё чаще её боюсь и бываю зол,
Я все чаще смотрю на мир и по ней скучаю.

Ожогом ложится на кожу очередной разговор,
Ничего стоящего не прячется за словами.
Тоска, обиды и каждый её укор,
Мы будто разучились пользоваться тормозами.

Любовь не скрыть за полумесяцем пивных бутылок,
Я расползаюсь неровным нефтяным пятном.
Крики, мат, боль от дурных попыток,
И заснеженная скорая под моим окном.