Люси Мод Монтгомери The Prisoner Узник

                Lucy Maud Montgomery
                The Prisoner



I lash and writhe against my prison bars,
And watch with sullen eyes the gaping crowd . .
Give me my freedom and the burning stars,
The hollow sky, and crags of moonlit cloud!

Once I might range across the trackless plain,
And roar with joy, until the desert air
And wide horizons echoed it amain:
I feared no foe, for I was monarch there!

I saw my shadow on the parching sand,
When the hot sun had kissed the mountain’s rim;
And when the moon rose o’er long wastes of land,
I sought my prey by some still river’s brim;

And with me my fierce love, my tawny mate,
Meet mother of strong cubs, meet lion’s bride . .
We made our lair in regions desolate,
The solitude of wildernesses wide.

They slew her . . . and I watched the life-blood flow
From her torn flank, and her proud eyes grow dim:
I howled her dirge above her while the low,
Red moon clomb up the black horizon’s rim.

Me, they entrapped . . . cowards! They did not dare
To fight. as brave men do, without disguise,
And face my unleashed rage! The hidden snare
Was their device to win an untamed prize.

I am a captive . . . not for me the vast,
White dome of sky above the blinding sand,
The sweeping rapture of the desert blast
Across long ranges of untrodden land!

Yet still they fetter not my thought! In dreams
I, desert-born, tread the hot wastes once more,
Quench my deep thirst in cool, untainted streams,
And shake the darkness with my kingly roar!

                Люси Мод Монтгомери
                Узник



Мечусь, терзаюсь в клетке целый год,
Толпа кругом, глаза мои мрачны...
Свободу дайте, звездный небосвод
С вуалью облаков, и свет луны!

Когда-то по пустыням я бродил,
Ревел от радости в той тишине,
За горизонт рёв ветер разносил.
Я был владыкой, враг не страшен мне.

Как тень моя на землю упадёт,
А солнце поцелует гребень скал,
Луна на небе светлая взойдёт,
Я у реки охоту начинал.

Со мной моя любовь, соратник мой,
Она - мать наших львят и льва жена.
В пустынный край спешили мы домой,
Откуда лишь пустыня нам видна.

Ее убили... Боль была страшна,
Свет гордых глаз тускнел и кровь лила'сь,
Я панихиду выл, пока луна
На черный горизонт не забралась.

И я – в ловушке. Трусы! Не в бою
Со мной боролись эти «храбрецы»,
Чтоб ярость испытать сполна мою.
Приз в западне стяжали, подлецы.

Я – узник. И теперь не для меня
Огромный купол неба неземной,
Стремительный восторг от света дня
И ветра легкого в палящий летний зной.

Но им мои мечты не погубить:
Вновь по пустыне я пройду сквозь ночь,
Из родника чтоб жажду утолить,
А рёв владыки всех разгонит прочь!