Падпараджа любовь не проходит поэма

Падпараджа: любовь не проходит




За пеленою лет прошедших той любви следы исчезли.
Остались лишь упоминанья о счастливой их судьбе.
Им было вместе хорошо, детали не нужны, они померкли.
Их след хранил морской прибой на переменчивом песке.

Они прож;ли жизнь в любви, благополучии, достатке.
Им падпараджа лишь мешал, сомненья породив,
Что якобы любовь не любит чехарду и прятки.
Сапфир безмолвно потерялся, лишних слов не обронив.

О нём забыли сразу как сердца соединились.
Ненужный для счастливых перстень соскользнул с руки.
Спустя четыре сотни лет о нём взмолились,
Нашли, где позже для победы затопили корабли.

Был летний теплый день и потянуло освежиться.
Над Севастополем разл;лась предобеденная лень.
Поручик Я;сков вышел к морю, чтоб проститься
С любимым городом, с каштаном, что бросает тень

На батарею, на редут, где прослужил три года,
Проститься с Черным морем, с бирюзовой глубиной.
Как вдруг увидел, что на берег выплеснули воды
Кольцо с корундом ало-рыжим формы непростой.

Довольно грубый перстень, он уже не в моде.
Ему, наверно, лет четыреста, а может быть пятьсот.
Но камень, несомненно, удивительной природы.
Огранен и сверкает, словно огненный восход,

Притягивает взгляд, искрится солнцем неуёмным,
Манит и тянет, глубиной и дерзостью зовёт.
Он будоражит плоть и призывает быть нескромным,
Как будто знает, как же растопить душевный лёд.

Той милой сердцу и единственной на целом свете,
Той недоступной, той которая, быть может, ещё ждёт,
С которой чувственно и нежно целовались на рассвете,
Которая клялась, что на край света с ним пойдёт.

На нашего героя вдруг нахлынули воспоминанья:
Кадетский корпус, Петербург, метель и колкий снег.
Они прощались. С её уст срываются признанья,
Но он заради службы её сердцем пренебрег.

Он лишь потомок небогатый обрусевших Яски ,
Тех самых, что стояли у истоков древней Нирукты.
Её ж отец – фельдмаршал Дибич-Забалканский.
Его награды – Анны и Георгия, Владимира кресты.

Иван Иваныч дочь неродовитую свою безмерно любит.
Рождённая вне брака, но однако ж по большой любви.
Отец её лелеет, обожает, не отдаст и не отпустит.
А уж такие как какой-то Ясков точно не нужны.

Она – возвышенная, юная и совершенно нежная особа.
Тогда ей было лет семнадцать, но она прелестница уже.
На первом же свидании они безудержно влюбились оба.
В своей любви они летали будто бы в прекрасном сне!

София перед Дмитрием чувств нежных не скрывала.
Ей быть хотелось рядом с ним повсюду и всегда.
К вершинам мира, или даже выше с ним она взмывала.
Своею первою любовью Софья надышаться не могла.

Взаимные глубокие испытывал герой наш чувства.
Любовью опьяненное стучалось сердце бешено в груди.
Он был готов ради неё на всё, на грани безрассудства.
Ему казалось, что никто не сможет встать на их пути.

Чтоб повидаться с ней, он бегал в самоволки.
И долго-долго по ночам под окнами её стоял.
Об их любви по Питеру пустились слухи, кривотолки.
Он из-за этого сокурсников три раза на дуэли вызывал.

А говорили разное скабрезные, завистливые люди.
Второе хлеще первого, что до фельдмаршала дошло.
Сейчас легко сказать: Пускай их бог рассудит…
А в тот момент решалась жизнь, судьба, карьера, всё!

;
Решительно, бесповоротно Дибич разрубил Гордиев узел:
Отправил Софью поскорее под Рязань в имение своё.
Он не питал ни угрызений совести, ни страха, ни иллюзий.
Он защищал её и прекратил людское плутовство.

Кадету Яскову фельдмаршал дал возможность доучиться.
Но строгий и серьёзный между ними состоялся разговор.
Отец сказал, что никогда не разрешит им пожениться.
И Дмитрий ничего не смог сказать ему наперекор.

Чтоб поводов дальнейших не давать для кривотолков,
Чтоб сохранить ей имя доброе, достоинство и честь,
Он обещал, что их несчастная любовь теперь умолкла.
Как подобает, Дмитрий пронесёт свой тяжкий крест.

Итак, он бросил всё и всех – родителей, друзей и Софью –
Свою любимую, готовую отдать ему свою любовь.
Когда он уезжал, у всех сердца облились кровью,
А он не знал, как скрыть порыв души от невских холодов.

Отшил тогда фельдмаршал юного безусого кадета.
Так мало – он же посодействовал и из столицы отослал
Подальше от возлюбленной, от питерского света,
Туда, куда Макар, как говорят, телят отроду не гонял.

С протекцией нелестной Дмитрий Ясков поступил на службу
В геройский Севастополь, Килен-бухта, первый бастион.
Решительный, смекалистый и преданный оружью
В поручики досрочно и заслуженно он был произведён.

Оттуда съездил на Кавказ, повоевал там годик,
С османами рубился в рукопашной, заработал крест
Георгия и лично князя Воронцова кортик
«За храбрость, мужество, за крепость Баязет».

Ровесник Пушкина и ветеран войны турецкой .
С великим классиком он, кстати, шапошно знаком.
Он в золотой плеяде был фигурой неизвестной,
Но многие мечтали, чтоб поручик посетил их дом.
;
Про подвиги его прослышали и в Лондоне и Петербурге.
Узнали о герое генералы и другие высшие чины:
Паскевичи и Муравьёвы, Грейги говорили на досуге.
Особо женщины до подвигов военных были голодны.

Сестра фельдмаршала, наместника Екатерина Воронцова
С поручиком встречалась, приглашала на обед.
Настойчиво твердила, что им стоит повидаться снова,
И что она вернёт его в столицу и представит в свет.

Княгиня Воронцова давеча из Лондона, где овдовела.
Родня английская по мужу не оставила ей шанс.
Лишённая наследства Катерина поначалу обомлела,
Но собралась и разложила свой заму;дренный пасьянс.

Прослышала она про древние несметные богатства,
Что ключ к сокровищам хранит ланкийский род
Давно уж обрусевший. Стала Воронцова интересоваться,
Решила, что все клады эти обязательно найдёт.

То благо, брат – наместник южных всех владений –
К архивам, перепискам и доносам Катерину допустил.
Вдова довольно быстро уловила суть переплетений.
И оказалось, что потомок рода рядом с ней служил.

О возрасте её не будем. Привлекательна плутовка.
Обворожительные чары не угасли и по-прежнему сильны.
Она уверена, захомутает офицера, иль кого там, ловко,
Не даст мужчине спуску, не допустит слабины.

С поручиком она ведёт себя изысканно любвеобильно.
Внимает его речь, особенный к персоне проявляет интерес.
Не отрываясь, смотрит на него и улыбается умильно.
В её больших глазах искрится и играет женский бес.

Она изображает, что он нужен ей для консультаций
По стилю многоликому, проекту ныне именитого дворца.
Что, мол, желала бы добавить исключительных импровизаций
В восточном стиле, чтобы в камне засияла красота.

Княгиня так старается: то декольте глубоким соблазняет,
То сидя рядом, руку на колено трепетно кладёт.
Подолгу из формального объятия не отпускает.
Его привычно, по-семейному уж Митенькой зовёт.
Напасть другая – зависть, сплетни, пересуды офицеров.
Поручика увидели, как он с женою Грейга вечером гулял.
На этот повод налетело множество лгунов и лицемеров,
Почти что каждый адмиралу грязный пасквиль написал.

Супруга или содержанка Юлия, в простонародье – Лейка.
Не признана двором. К тому же молится чужим богам.
Весь Севастополь знает, что она неродовитая еврейка.
Беда её – что добрая и всё прощает мерзким языкам.

Она и молода, и привлекательна, и судит очень метко.
Воспитана. Верна супругу, но при этом ходит по балам.
Легка в общении. С поручиком они встречаются так редко,
Но крепко дружат, просто. Не понять их циникам, ханжам.

У них есть общий интерес – стихотворенья и поэмы.
Пописывают оба и сверяют в письмах красоту пера.
Частенько обсуждают, как бы выглядели сцены
Разлуки, ревности, тоски, страданий страстного огня.

Их переписка – тайна. Если кто прочтёт, не усомнится,
Что два любовника решили на бумагу положить роман,
Который вспыхнул и горит, и не даёт сердцам угомониться,
Который поглощает души, словно утренний туман.

Быть может, кто-то скажет, что за этим кроется измена.
Не гоже, мол, скрывать от мужа иль невесты связь,
Которая слегка волнует. Но и жизнь несовершенна.
Нетленное «…О времена, о нравы…», слышим и сейчас.

И тем не менее, поручик Ясков больше жизни любит Софью.
Мечтает к ней вернуться в Питер, пишет письма о любви.
Её отец уже не знает, что же делать с этою дурной любовью,
Как милое дитя своё от юной неразумности спасти.

Да, собственно, и не такой уж юной, как казалось раньше.
За день до окончания войны ей стало двадцать пять, 
Но Дибич-Забалканский продолжает гнуть своё и дальше,
Грозится Дмитрия в Сибирь, куда подалее сослать.
;
Фельдмаршалу в столичном свете говорят: Не надо!
У них любовь! Он доказал свою серьёзность! Отпусти!
Но он твердит: Моя единственная дочь – моя отрада!
Не допущу, чтобы всю жизнь девчонка прозябала на гроши!

В конфликт уже вмешались Меншиковы и Воронцовы.
Последние, понятно дело, по протекции сестры.
Но тщетно. Разговоры с немцем столь пусты и тупиковы,
Что проще сговориться с турками на сдачу Апсары  .

Как Искуситель-змей княгиня шепчет, – увольняйся.
Уйдёшь со службы и фельдмаршал будет не указ.
Пока не поздно, от приказа рокового поскорей спасайся:
Зашлёт тебя ретивого служить опять он на Кавказ.

– И там сгноит, коль сам ты не падёшь от пули иль булата.
Пока ты в армии ни жизни, ни любви тебе не даст!
И дослужиться с ним ты сможешь только до солдата.
Я вижу твой характер: ты горяч, прямолинеен и вихраст.

– Ты и сейчас сидишь, со мной не соглашаться смеешь!
Пойми же, за тебя уже вступились высшие чины!
Поверь, пройдёт ещё три года, ты об этом пожалеешь,
Что не ушёл и не узнал своей ты истинной цены!

Екатерина распалялась, – а цена твоя большая!
И только мудрость женщины, мой миленький, тебя спасёт.
Сейчас не надо, не благодари. Что делаю – я знаю.
В моих руках, в моих, поверь, талант твой расцветёт!

Поручик всё молчал, держался с виду очень строго.
Но опытная дама уже знала, что ему посеяла зерно
Сомнений в том, что верная им выбрана дорога,
Чтоб стать счастливым, чтобы Софье стало хорошо.

Да, он, действительно, хотел быть бравым офицером,
Мечтал стать генералом, чтоб вся грудь его в крестах!
Но собеседница права. И сам он знает множество примеров,
Когда по воле командиров чьи-то головы лежат в кустах.
;
Она же продолжает, – не кручинься, образуется всё скоро.
А я найду тебе достойную работу и занятье по душе.
Я знаю, у тебя есть стиль, имеются задатки и поэта, и актёра.
Тебе нельзя держать свои таланты в парандже!

– Давай-ка лучше выпьем! Мы с тобою никогда не пили!
И наконец-то, окончательно сегодня перейдём на ты.
А то твои условности и скромность мне порядком надоели.
Мы можем быть и ближе, чтоб сбылись мои мечты…

Екатерина встала, принесла шампанского бутылку, –
Откройте же, поручик! Это – местное хорошее вино.
Пойдёмте к морю. Перекаты волн сейчас так пылки,
Вечерний бриз подарит нам своё нежнейшее тепло.

– Пойдём, мой милый друг! Желаю быть я откровенной!
Я расскажу тебе, mon cher ami, об одиночестве души,
О том, как нелюбимому супругу трудно оставаться верной,
О том, что не было в измятом сердце и не будет уж любви…

– Я жду твоих стихов, которые мне слух всегда ласкают.
Хочу, чтоб ты мне рассказал, что там на сердце у тебя.
Пусть утром всё пройдёт, пускай печали все растают.
И всё что было между нами смоет свежая роса…

В беседке на уединённом берегу огонь погас не рано.
Два факела то тлели мерно, то вздымали полымя,
То раздували аромат ночных цветов удушливо и пряно,
От откровенности которых вдруг кружилась голова.

Лились стихи о бесконечной боли, о черствеющей разлуке,
Привратностях любви, зажатой в кандалы судьбы,
Сочащейся большой печалью и непроходящей муке,
Которая есть плод и порожденье безграничной пустоты:

Зачем ты вернулась? Зачем ты пришла?
Зачем бередишь сердце снова?
Мы нашу любовь испили до дна,
Оставив ей счастье без крова.

Теперь ей лететь да подальше от нас
На берег полночный и тихий,
Где кто-то влюбился друг в друга сейчас,
Где боги Эллады затихли
В предвестии праздника светлой любви,
В преддверии яркого чувства.
В том месте когда-то ведь были и мы,
Пленило где нас безрассудство,

Где страсть разжигала душевный порыв,
Где сердце безудержно билось.
Но ждал неизбежный нас скорый разрыв –
За ложью любовь растворилась.

Нам незачем больше встречаться теперь.
Избавим друг друга от скуки
Признаний, разладов, скандалов, потерь,
Пропустим душевные муки,

Которые ночью нам спать не дают
И плакать с дождём заставляют.
Зачем мы даём этим чувствам приют?
Пойми же, они убивают!

Они разрывают нам сердце и плоть,
Надрывность души оголяют.
Прости. Уходи ты, пожалуйста, прочь.
Не трожь. Чувства слишком пылают,

И я не хочу ими снова болеть.
Уж слишком глубокие раны
Твоя оставляет горячая плеть –
Никак не рубцуются шрамы.

Меня не зови, не пиши никогда.
Пора бы нам остановиться.
Погасла счастливая наша звезда,
С ней вовремя надо проститься…

Во флигеле поручик предобеденное солнце встретил.
Широкая шикарная постель, неуловимый аромат…
Как он попал сюда, должно быть знает только ветер,
Тот самый ветреный и сладкий как мускатный виноград.

Пытался всё припомнить Дмитрий проведённый вечер:
В деталях он рассказывал о предках, о своей семье,
О мысе Мегано;м, которым род его увековечен,
Прабабушке, твердившей о богатствах в полузабытье,
Об азиатских предках, убежавших от расправы,
И поселившихся на крымских благодатных берегах.
В те времена они благополучно одолели все преграды,
Но где-то возле Крыма их корабль о скалу разбился в прах.

Княгине Дмитрий также рассказал о золоте и самоцветах,
Что по семейному преданию везли сбежавшие с собой.
Теперь они на утонувшем корабле. В каких-то метрах
От уровня воды – под недоступной, но манящей глубиной.

Потом он ей стихи читал про нежность и разлуку,
Про то, как видит он любовь свою в счастливом сне,
Про то, как тяжело быть одному, про слёзы, зло и скуку,
Про то, какой была любовь в столичной снежной мгле:

Ты спишь ещё, моя любимая малышка!
Я трепетно ловлю дыхание твоё.
Забытая тобою тоненькая книжка
Моих стихов лучит сердечное тепло…

Я с нежностью легонечко коснулся
Твоих волос, струящих тонкий аромат.
Тобою пьяный утром я проснулся.
Что вместе мы сегодня, я безумно рад.

Свет ласково проникнет сквозь оконце,
Осветит твои бархатные руки, плечи, грудь.
Понять я не могу, кто светит, ты иль Солнце?
Ещё немного ты со мной, пожалуйста, побудь.

Не уходи так рано. Я безмерно по тебе скучаю.
Мне холодно – сегодня вместе нам не быть.
Запястье твоё тонкое тихонечко сжимаю.
Терять тебя я не желаю, не хочу я уходить!

Ещё разок хочу поцеловать тебя я в губы,
Прижаться к бёдрам, обещающим любовь.
Прости. Мои прикосновения тебя разбудят.
Ты улыбаешься и обнимаешь меня вновь.

Ласкаешь меня жарко поцелуем жадным.
Влюблёнными глазами смотришь на меня.
Поток твоих волос падёт на грудь мне водопадом.
Ты лучше всех! Безудержно люблю тебя…
Она умильно улыбалась и ему коньяк всё подливала,
Шептала, что любовь когда-нибудь спасёт весь мир.
К плечу большому мускулистому всё голову склоняла,
Перебирая струны одурманенных интимных лир…

Открылись двери, враз обрушив по;туги воспоминаний.
– Мой Митя, ты проснулся?! Солнце ненаглядное моё! –
Княгиня в лёгком пеньюаре, как богиня созерцаний,
Даёт ему в искрящемся фужере белое холодное вино.

Он не успел сказать и слова, а она уж торопливо
Ему даёт начищенный мундир и суетливо одевает сапоги, –
Скорее, милый, уезжай и жди меня долготерпиво!
И никому, и ничего, прошу тебя, не говори!

– Вот уж я вляпался, – бубнил себе под нос поручик.
Когда с Алупки возвращался, – вот ещё напасть!
А может быть наоборот, мне подвернулся случай,
Чтоб выбраться из этих передряг и не пропасть?

Подумал Дмитрий, – у кого спросить совет, я знаю.
Она – единственный и настоящий верный друг.
Одной лишь Юлии я в этом чуждом крае доверяю.
Вот только ей бы было до моих проблем сейчас досуг.

Он знал, супруга Грейга до полудня на прогулку выходила.
Обычно возле Графской пристани она любила отдохнуть,
Там на скамейке место их «случайной» встречи было.
Оно нарочно выбрано, чтобы никто не мог их упрекнуть

В интимной связи и любовных тайных отношеньях.
Они, действительно, могли друг другу подойти.
Она себе не признаётся, но он снится ей в виденьях.
Ей часто грезятся его улыбка, его милые черты.

Она – чуть помоложе. Главное – они близки по духу.
Ему с ней откровенно, просто, удивительно легко.
Его стихотворения, слова, суждения приятны её слуху.
В их отношениях царят взаимопонимание, тепло.

Но Яскову уж целую неделю всё никак не удавалось
Увидеть Юлию. С упорством Дмитрий приходил к скамье.
Он ждал её и утром, и в обед, но время будто кралось,
Кругами разливаясь по иссиня голубой воде.
В очередное утро Ясков шёл к условленному месту.
Сомнения и смешанные чувства сердце ему жгли.
Планировал он рассказать по-дружески ей честно
О вечере в Алупке и перипетиях, что произошли.

Хотел просить её совета, что же можно сделать,
Когда всё против, нет решений правильных, простых,
Когда тупая безысходность беспросветно одолела
И увела в чащобу чёрных мыслей, призраков ночных.

Помимо этого хотел он показать своё стихотворенье
Про безответную любовь, которое пришло ему в ночи.
Навеяло сюжетом друга, плюс нахлынувшее вдохновенье,
Которое на ухо шепчет: Запиши, забудь, но не молчи:

За голубой полоской неба тучи серою ордою
Упрямо давят, душат, прижимают, гнут к земле.
Морозный зябкий ветер обнимает лапой ледяною.
Не только от него невыносимо холодно тебе.

Не только слякотная грязь в душе печаль рождает.
Не только от дождливых облаков так горько и серо.
То безответная любовь всю нежность с сердца выметает,
Метлою грубой выскребая затаившее себя тепло.

А вместо них она сажает мертвые и колкие деревья,
С безжизненными сучьями, шипами недоверия и лжи,
С противным послевкусием обмана и похмелья,
С тяжёлою обидою бесснежной пасмурной зимы.

Как острый скальпель, безответная любовь бездушна –
Не больно режет, только глубоко, до самого нутра.
Анестезия – страсть, которой стало просто скучно,
Решившая не с лучшей стороны подать себя.

Они с натянутой улыбкой убивают веру и надежду,
Растаптывают всё, что называлось ранее добром,
Срывают нежность прежних поцелуев, как одежду,
Толкнув на тонкий лёд, стоять оставив нагишом.

Куда теперь идти?! К какому берегу прибиться?!
Как вытряхнуть обиды грязь и вновь вернуть тепло?
На зыбком льду так просто в омут провалиться,
Но надо выбираться и шагать туда, где зиждется ещё
Несмелая любовь, отвергнутая, только раньше,
Забытое спокойствие непринятых когда-то рук,
Кристально чистое большое чувство, отданное фальше
Чужих, исполненных обманом, но манящих губ…

Стихи в конверте. Дмитрий с полчаса как ждёт на месте.
Её всё нет. Но появляется его товарищ – Алексей Чеснок.
Своеобразный парень. Сплетник. С ним учились вместе.
Болтун. Придумщик бесшабашный. Тоже стихоплёт:

Памфлеты, каламбуры, дерзкие стишки, сатира.
Рассказы бесконечные о женщинах и приключениях его.
Он пошловатый, по характеру – холерик и задира.
С ним ненадёжно, зато весело, всегда удачливо, легко.

Увидев Дмитрия, идёт к нему с широкою улыбкой, –
My dear friend you’re absent here too much long!
Но Ясков знает, что у Чеснока характер липкой,
Пассажи на дурном английском лишь усиливают тон,

Лишь подтверждают, Алексей здесь вовсе не случайно.
Он ищет повода для грязных сплетен и пронюхал, что
Они встречаются с супругой адмирала конфиденциально,
Но только, чтоб о них дурного не подумал бы никто.

–А я к тебе! Especially for you I have a little poem letter
From Julia. She said you have to read and give me back.
She’s absolutely sure that for her it will be better.
You write your thoughts and put your letter to my bag.

– I’ll bring it back to misses Julia secure, quite care.
She told me firmly that it’s very sensitive and secret thing.
I have to keep it silent anytime and anywhere
To save her honour, family and name, to hide her sin.
She asked to convey the poem which you write about lovers.
You promise it to read for her, she said, last time.
If not. If you have any problems, doesn’t matter.
She’s waiting for your gifted new and golden rhymes.

На это Дмитрий, – Why you’re speaking English?
And what’s the reason for this language mascarad?
Why do you know what’s her real hidden wishes?
Why do you think that I shall trust your trap?

Коверкая слова, штабс-капитан уверенно продолжил.
Заметно было, что язык английский – не его конёк.
Он дал понять, что по-другому в этой ситуации не может,
И был сосредоточен, собран и предельно строг, –

You have to trust me simply cause just now I am here,
Because I know time and place which used by both of you,
Because it’s misses Julia’s non compromise idea
And she has no other choice. She doesn’t know what to do.

You must be noble in this case because of very Juli.
She’s open, kind and clever. She’s my very close friend.
She firmly confidents to me completely, fully.
She did for me so much and I’m her slave till day of end.

И Алексей отдал конверт за подписью: «От Юли».
Поручик прочитал его, запоминая нежные слова,
Пытаясь уловить оттенки той душевной бури,
Которая сокрыта, но в её стихах всегда видна,

Которая описана безадресно и будто бы безлико,
Но чувствуешь, она писала это про саму себя,
Про позабытую любовь, что не оставила и блика,
Но тянет по ночам. Из-за неё бежит горячая слеза:

«Сегодня день какой-то пасмурный и мрачный.
Льёт дождь и холодно истерзанной душе.
Моя любовь несчастная, как парусник бумажный,
Плывёт по тёмной с перекатами реке.
На сердце боль, обида, безмятежность.
Не греет даже солнца луч, что выглянул на миг.
И ничего не хочется мне в этой жизни,
Но дождь упрямый всё рисует на стекле любимый лик.

Так хочется мне быть одной все эти ночи.
Не радует никто. Друзьям не место за моим столом.
Обида безысходностью кромешной точит.
Змеёю скользкою любовь вошла в мой дом.

Никто не может исцелить мне сердце.
Нельзя любить, любовь калечит и уродует сполна.
Я знаю, никогда не быть нам вместе.
Уже я точно это знаю, но ещё не поняла.

А может это просто предрассудки?
Ведь кто-то в этой жизни любит и любим.
Любовь моя уйдёт, оставив незабудки.
Я не забуду, как ты мною был больным…»

Как посоветовал Чеснок, поручик написал пониже:
«Мне нравится ваш стиль, у вас волшебное перо.
Пишите, умоляю Вас, но не для славы и престижа,
А для себя, чтоб Вам самой от этой рифмы было хорошо.

Взамен я приготовил Вам стихи, что Вы просили.
Надеюсь я на критику и непредвзятый взгляд.
Как в прошлый раз Вы праведно меня умыли,
Заставив покраснеть и блеять перед Вами невпопад.

Стихотворенье про любовников (I mean about lovers),
Которое штабс-капитан Чеснок настойчиво просил,
Я передам через него, но опасаюсь разных каверз –
Прочтёте и сожгите, чтоб никто из нас не угодил

В капкан непонимания и ревности, злых пересудов.
Ведь Вы же понимаете, как можно всё перевернуть,
Любое слово, легкое как дым, вдруг обернётся соли пудом,
А искру можно завсегда в бушующий огонь раздуть.

Ещё хотел сказать, что жду я встречи личной.
Мне есть о чём спросить. Мне нужен Ваш совет.
Мы, к сожалению, не можем видеться публично.
По понедельникам я буду приходить сюда в обед».
По памяти поручик написал стихи для Юли
О безысходности любви, зажатой между двух огней,
О том, как бесконечно тяжело страдают люди
От счастья, от любви непрошенной своей:

Когда ты пишешь мне, становится немного легче.
Я чувствую сильнее нашу тоненькую нить,
Которая и тянет за душу, и режет сердце,
Но без неё бессмысленно и страшно жить.

Несправедливо, глупо всё у нас сложилось.
Ну почему должны сейчас расстаться мы?
Подсказывает разум: Всё! Всё завершилось!
Это счастливые, но это только сны…

В них было хорошо, по-настоящему, безумно.
Мы сумасшедшие, познавши страстную любовь,
Слезами умываемся теперь, ревём белугой,
А всё равно хотим вернуть то время вновь.

Зачем, не знаю. Будет же ещё больней, обидней.
Опять обманывать себя и близких, и родных,
Терзаться сердцем. Лучше пусть холодный иней
Покроет наши души. Внемлем радостей земных.

Нам нужно научиться наслаждаться жизнью,
Природой, ветром, в меру молодым вином,
И ощутить, что всё прекрасно, выбросить обиду,
Любовь ушедшую забыть как странный лёгкий сон.

Я знаю, не выходит. Рана кровоточит.
Ты лишь ответишь мне или черкнёшь письмо,
Всё встрепенётся, вижу пред собою твои очи,
Счастливое, любимое, столь сердцу милое лицо.

Я вижу, по твоим щекам текут горячие слезинки.
Ты улыбаешься, глаза твои полны любви.
Ресниц коснулись и растаяли холодные снежинки.
Ты хочешь мне сказать: останься, говоришь: прости…

Я не могу спокойно жить, выскакивает сердце.
Как будто хочет выпорхнуть и улететь к тебе,
Чтоб с половинкой найденной скорей быть вместе,
Чтоб обрести её, парить в небесной высоте.
Но не найдём простого утешенья мы друг в друге.
Нам порознь плохо, вместе нам совсем нельзя.
Мы будем вспоминать о том волшебном чуде
И несуразную любовь свою оставим навсегда.

Лишь только иногда, подняв глаза в тумане ночи,
Увидим мы ту полную иссиня яркую Луну,
Которая расставила так много многоточий,
Свела нас вместе, а теперь толкнула в пустоту…

Отдал поручик и письмо, и два своих стихотворенья.
Их Алексей с лукавою улыбкою убрал себе в мундир, –
Скажу тебе, ты должен издавать свои творенья.
В тебе ценней талантливый поэт, чем бомбардир!

На том приятели без сожаления расстались.
Задумчиво поручик Ясков двинулся к скамье.
Противоречия, дурные мысли в голове цеплялись
За душу, друг за друга, и за то, что напечатано в судьбе.

Его раздумия прервал красивый нежный шёпот.
Он лился с её уст размеренным блестящим ручейком.
То Юлия подсела к Дмитрию. Она-то знала, что растопит
Его печаль, беду. Она скрывала, но надеялась тайком,

Что милость неба всё изменит в этой сложной жизни,
Расставит всех и вся, и на свои счастливые места.
Минуют их все горести, привратности и катаклизмы.
В конце концов, им уготовано быть вместе навсегда.

Но никогда и никому, особенно ему ей не признаться.
Кому же как не ей не знать, что сердце занято его.
Она, конечно же, не будет унижать и унижаться.
Она хранит надежду на взаимность, но не более того.

От слов приветствия герой наш будто бы проснулся, –
Невероятно, Юлия! Вы здесь?! Увидеть Вас не ожидал!
Лишь полчаса назад штабс-капитан Чеснок, он разминулся!
Хотя, пожалуй, нет! Он – негодяй! Он мне сказал,

– Что он Ваш близкий друг, и мне ему поверить надо!
Он был настойчив, всячески старался доказать,
Что Вы направили его, что это не обман и не засада,
Что исключительно через него я должен Вам письмо отдать.
– А в доказательство он показал стихи, написанные Вами.
Ваш почерк ровный мне знаком, попутать я не мог.
На том же листике ответил Вам я, как всегда, стихами.
А также про любовников стихи, которые забрал Чеснок.

От этих жутких слов в глазах у Юлии блеснули слёзы, –
Вы понимаете, поручик, у него же появился компромат.
Теперь последуют от негодяя шантажи, интриги и угрозы.
Как жаль, что ничего уже нельзя вернуть назад…

– Я – полный идиот! Я виноват пред Вами. Я исправлю,
Поверьте, Юлия, мне, кроме жизни, нечего терять, –
Воскликнул Дмитрий, – этого я просто не оставлю.
Вы извините, дорогой мой друг, но мне пора бежать.

– Но подождите, Митя, Вы же не договорили.
Я чувствую, что Вы хотели что-то важное сказать!
На это Дмитрий, – Ужас, что ж мы натворили!
Я побежал и Ваше, Юлия, и Софьи имя доброе спасать!

А речь идёт всего лишь о моих душевных муках.
Я был у Воронцовой и она сказала, что поможет мне.
Но только это всё не важно! Она поведала о слухах
И непроверенных историях о кладах, что на дне

Морской пучины. И она мне предлагала увольняться,
С военной службы, чтобы стать помощником её.
Но чувствую сейчас другой беды нам надо опасаться.
Распутаться в истории с стихами будет нелегко…

В приёмной адмирала Дмитрий, лишь обидчика завидев,
При офицерах, вызвал негодяя на дуэль. Ударил сгоряча.
Скрутил мерзавцу руки. Поваливши на пол, обездвижев,
Стал шарить по одежде, чтоб забрать заветных два письма.

На крики появился адмирал, позвали караульных.
Арестовали Яскова, препроводили к Грейгу в кабинет.
– Давно в штабах я не встречал столь буйных.
Вы знаете, что повеленьем императора введён запрет

На все дуэли. Вас, Вы знаете, я вынужден отправить
Из гарнизона и отдать под офицерский трибунал?
Не лучше ль в этом случае Вам с Чесноком поладить?
Чего ж постыдного и тайного штабс-капитан узнал? –
Не отрываясь, адмирал смотрел на Яскова, желая
Понять, что привело поручика сюда, из-за чего дебош.
Но Дмитрий оставался твёрд и молчалив, осознавая,
Какая страшная готовится для Алексея Грейга ложь.

– Ну что ж! Я вижу Вы, поручик, к разговору не готовы!
Поступим по закону. Вы – под трибунал, на каторгу в Сибирь!
Коль из-за женщины скандал, им наказания не так суровы.
Узнаю, кто замешана, под плеть пойдёт, – так Грейг решил.

– Нельзя ей плеть, поймите! – Дмитрий не сдержался, –
Она беременна и Вы убьёте в ней невинное дитя!
– Ну, наконец-то, – Грейг откинулся на стуле, – он признался.
Выкладывай, голубчик, всё по порядку. Что там у тебя?

– Действительно, – подумал Ясков, – хуже уж не будет.
Пусть лучше адмирал узнает правду от меня,
Чем от лгунов и шантажистов. Позже бог рассудит
Кто прав был, кто неправ. Пускай решает для себя

– Кому довериться – жене своей родной или мерзавцу,
Который хитростью, обманом перепиской завладел, –
Решил поручик, –  да, не стоит больше отпираться,
Всё лучше рассказать пока «доброжелатель» не успел

– Интерпретировать слова, стихотворения и письма.
Пускай, хотя бы будет адмирал готов к интригам злым.
Однако надо перестраховаться, чтобы было чисто,
Чтобы Чеснок не смог уйти из этой ситуации сухим.

– Я расскажу Вам, адмирал, конфликта этого причины, –
Воскликнул Дмитрий, – мне в нём нечего скрывать.
Сначала tet-a-tet поговорим об этом как мужчины,
Затем открыто, при обидчиках, но я хочу призвать

– В свидетели княгиню, да, Екатерину Воронцову!
Ту самую! С надеждою на Ваше благородство я прошу.
Иначе, хоть пытайте, адмирал, не дам я волю слову.
– Согласен, – Грейг ответил, – прихоть Вашу я приму…

Поручик, не скрывая ничего, обрисовал суть дела,
Лишь только имя женщины всё избегая называть.
Он упирал, на то, что хоть ведёт она себя так смело,
Однако целомудренна, и муж её ей может доверять.
Спокойно выслушав, барон сказал, – есть два вопроса.
Но прежде чем спросить, милейший, как зовут её,
Ответьте откровенно –  не смотрите исподлобья косо –
Откуда про беременность узнали? Кто Вы для неё?!

– К услугам Вашим, – и поручик, глаз не отрывая,
Смотрел на адмирала, – я случайно стал свидетелем того,
Как ей внезапно стало плохо. В городе врачей не зная,
Я погрузил её в двуколку и отвёз в аптеку «Монтеро».

– Аптекарша, француженка ей тут же помощь оказала,
Поздравила от всей души. Сказала, скоро стану я отцом.
Вот как-то так! Теперь, я понимаю, очередь настала
Сказать какой во всей этой истории скрывается фантом?

– Ну что Вы, Дмитрий, её имя лучше мы узнаем позже, –
И Грейг позвал охрану, – Чеснока ко мне, а этого в тюрьму.
Я думаю, что расстрелять Вас уж всегда мы сможем.
Насчёт Екатерины Воронцовой – слово я своё держу.

На следующее утро в резиденции командующего флотом
Собрались вышеупомянутые, чтоб решить судьбу.
Грейг выглядел неважно, видно был измотан
Ночными разговорами. Но посадил с собой жену.

Чеснок смотрел на Юлию собачьим взглядом,
Поглядывал на Воронцову, всё пытаясь угадать, –
Зачем княгиня здесь и кто командует парадом,
Неужто всех в Крыму она смогла переиграть.

– Так в этом случае его же обвинят сейчас в интригах,
В попытках шантажа! Он будет вынужден признать,
Что числился в обманщиках и заговорщиках, расстригах,
Что собирался адмирала и его супругу оболгать.

– Сказать, что Воронцова к этому его сподвигла,
То значит подписать себе смертельный приговор.
Никто же не поверит, будто досточтимая княгиня
Его просила об услуге низкой. Ну, зачем он был так скор?!

– Зачем так рьяно и бездумно взялся он за это дело?!
Подсматривал за Юлией и Дмитрием, и место их нашёл?!
Зачем всё делал точно так, как женщина ему велела?!
Зачем учил до ночи свой английский разговор?!
– Авантюризм, без меры жадность в этом виноваты.
Теперь обещанных ни серебра, ни злата мне не получить!
В раскладе лучшем – на Камчатке провожать закаты,
Похуже будет – с декабристами в Сибири лес валить.

Зачем же я отдал все письма человеку Воронцовой,
Который ждал меня на Графской пристани недалеко?!
Поверив ей, подставился я сам так бестолково!
Теперь я что бы ни сказал, всё будет выглядеть смешно!

С другой же стороны, а если б не отдал, то Дмитрий,
Набросившись в приёмной, письма бы при мне нашёл.
Тогда бы не сносить мне головы. Он – парень то не хитрый.
Он прямо там меня бы своей саблей изрубил и проколол, –

Позорным роем мысли в голове у капитана пролетели.
Он мысленно перекрестился – Воронцова стала говорить,
О том, что с братом Михаилом в парке давеча они сидели
И о России думали всем сердцем и решили предложить,

Что русский флот на Чёрном море роль играет
Весьма немаловажную, и надо развивать, крепить
Позиции на суше и на море. Воронцов считает,
Что с Турцией придётся снова шпаги нам скрестить.

Со слов наместника, Екатерина твёрдо рисовала
Картину будущей политики, раскладов сил
В Европе в целом, регионе, убедительно вещала,
О том, что для империи на Чёрном море час пробил.

И как бы между прочим, попросив воды холодной,
Княгиня вопросила, – Почему собрания таков состав?
Поручика я знаю. Ясков до стихов и подвигов голодный.
Но как стратег? Не знала, что он ведает в таких делах!

А этот капитан – Ваш адъютант не меньше, я так понимаю? –
С пренебрежением Екатерина, бросила злой взгляд
На Чеснока, – Вы извините, персонально я его не знаю!
Такое чувство, что присутствовать он здесь совсем не рад!

Военачальник флотский не сразу смог собраться.
Такого поворота от плутовки он совсем не ожидал, –
Княгиня, Вас я пригласил в деталях разобраться
Посмел позвать Вас, чтобы рассудить скандал.
– Всё дело в том, что из-за некой женщины поручик
Подрался с капитаном, оскорбил  и вызвал на дуэль,
Пренеприятнейший, как понимаете, сложился случай.
Уж извините, Вас призвал вмешаться в эту канитель.

– Не продолжайте, – бросила княгиня, – всё понятно!
Мне нравится, когда мужчины мне вручают честь свою.
Я примирю обоих, адмирал. Спасти всегда приятно
Заблудших и слепых котят. Путь к миру между ними я найду!

– Я с позволенья Вашего их заберу к себе на стройку.
Вы ж знаете, мы с братцем Grand palace решили возводить.
Я обещаю Вам торжественно, устрою им головомойку!
Они забудут навсегда, как задираться и бузить!

– Так уберите их скорей! Мне жаль, что встреча эта
Свелась к обычным мелочам. Командующий, я буду ждать
Когда обсудим мы дела, достойные людей из света,
Когда определимся стратегически по срокам, рубежам,

– По направленьям укрепления позиции России
На Чёрном море, на Кавказе и Балканах, здесь в Крыму.
У нас с пашой турецким отношенья непростые.
Пролив Босфор и Дарданеллы не дают покоя никому.

– Простите, милый адмирал, мне нужно Вас покинуть.
Двух офицеров забираю. С ними разберусь сама.
Доклад по обстановке подготовьте. Надо бы прикинуть
Что ждёт нас. Не забудьте и про флотские дела, –

Уверенно и властно Воронцова указанья раздавала
Пока поручика и капитана привели в приличный вид, –
И вот ещё прошу Вас сделать так, чтобы я знала
О чём простой народ здесь в Севастополе молчит.

– Конечно, несомненно, – Грейг как мог старался
Скорей закончить разговор и прекратить конфликт.
Из всех сторон ему никто так толком не признался
Какая дама, что там за стихи, кто защищает, кто хулит.

Известно только богу что творилось на душе у Юли.
Она бледнела и краснела, но так виду и не подала.
Лишь пару раз её глаза предательски блеснули.
Но в целом же с волнением достойно справилась она.
Княгиня создавала видимость иль вправду торопилась,
Поручика в свою карету усадила, капитана – под конвой.
Без церемоний, но сердечно с Грейгами простилась,
Оставив их обоих с полною раздумий и больною головой.

Пред тем как сесть в свою карету Юлии шепнула,
Мол, ждёт её на чай, хотела б пошептаться с ней
О том, о сём, посплетничать, что называется, без гула.
И кстати намекнула, про беременность известно ей…

Оставшись с Ясковым наедине, княгиня нежно говорила, –
Поручик, Митя, Дмитрий, мы на ты, на вы, мне всё одно.
Теперь ты понимаешь, наше время золотое наступило!
Ты верь мне только, делай как скажу, всё будет хорошо!

– Ну, неужели ты не понял, будет всё как я сказала.
Всё то, что я задумала, поверь, я обязательно добьюсь, –
Екатерина в подтвержденье письма и стихи достала, –
Ты должен понимать, ни перед чем я не остановлюсь!

– Так это ты устроила мне западню! О, как ты лицемерна! –
Поручик в первый раз назвал её величество на ты, –
Добиться хочешь шантажом ответных чувств, ведь верно?
Но ты должна же понимать насколько лживые они…

– Ни о какой взаимности меж нас не может быть и речи.
Ты только всё испортила безмерною коварностью своей.
Твоя безумная любовь сжигает мир, ломает и калечит.
Одним движеньем ты готова рушить судьбы и людей.

– Нельзя же быть такой жестокой, о себе лишь думать.
Ты чуть не погубила Грейгов, продолжаешь блефовать.
– Ну, хватит! – Воронцова крикнула, – не надо путать
Где я, где ты, кто Юлия. Ты тоже меру должен знать!

– Я – женщина! Я – слабая, и мне нужна поддержка.
Я искренне соскучилась по ласке и по сильному плечу.
Признаюсь, поступила я неправильно и мерзко,
Зато уверена теперь, всё будет так, как я хочу.

– Во-первых, ты расскажешь про сокровища и клады,
Поможешь мне найти их. Стану я богатой, наконец.
Второе, будешь продолжать писать стихи, баллады.
А в-третьих, ты присмотришь, как возводится дворец.
– За всё за это, не волнуйся, Митя, благодарна буду.
Я помогу тебе, и в том числе увидеться с любимою твоей.
Прошу прощения сама и обещаю, твою дерзость я забуду!
Впервые извиняюсь, между прочим! Митя, будь мудрей!

– Пойми, тебя, котёнка неразумного, ещё я пожалела,
Остановила вовремя. Ты должен был ведь Чеснока убить.
Зачем свидетель этот мне, скажи. Но я так повелела,
Решила от греха и неминуемой беды тебя освободить.

– Пойми, ты выбора мне никакого не оставил.
Я только шантажом тебя заставить и смогла,
Чтоб ты сговорчив стал, мне подсказал, направил,
Чтоб затонувшие сокровища я всё-таки нашла.

И после этих слов поручик перестал сопротивляться, –
Мне смысл непокорным быть, когда всё против нас?
Но за свою, за Софью я не перестану драться!
Не отступлюсь я от неё ни в тот, ни в этот раз! –

В уверенность тех слов княгиня предпочла поверить,
Сказав, – ты можешь ехать в Петербург и повидать её.
Я знаю, ты не будешь, лгать и лицемерить.
Но выполнишь одно задание секретное моё.

– Я разузнала про избранницу твою – она в столице.
Её отец уже назначен, едет в Польшу бунты подавлять.
Не более трёх дней ему дано с семьёй проститься.
Поэтому буквально завтра, Митя, можешь выезжать, –

С глубокой нежностью, мурлыкая как истинная кошка,
Екатерина говорила с ним, тягуче разливая сочность слов, –
Сегодня только дай побыть с тобой совсем немножко,
Хочу я посмотреть, ради неё на что ты всё-таки готов.

– Прошу Вас, сердце не терзайте, – тут взмолился Ясков, –
Я буду Вам служить, но сердце не могу своё отдать.
Вы можете оковами ли приковать, приворожить ли лаской,
Но я не в силах ни любви, ни чувствам приказать.

– Тогда иди и собирайся, – строго Воронцова приказала, –
А вечером ко мне в Алупку. Буду ждать тебя я там.
Расскажешь мне про камень падпараджу, я сказала.
И если ты найдёшь его, я полную тебе свободу дам!
– Зачем Вам этот камень? Что же в нём такого
Ради чего готовы Вы людей вокруг уничтожать? –
Спросил поручик, осмелев в душе немного, –
Вы сами же сказали, что готовы были убивать,

– Разрушить и мою, и Чеснока, и Грейгов жизни.
В чём сила, власть и ценность, в чём здесь суть?!
Чем качества чудесного сапфира летописны?
В ответ Екатерина, – Хорошо. Я расскажу тебе чуть-чуть.

– Но, честно говоря, удивлена, что ты не знаешь
О падпарадже и его волшебных свойствах, о судьбе.
Скажу тебе, когда на палец этот перстень одеваешь,
То можешь выбрать своего избранника сама себе,

– То можешь изменить судьбу, влюбить в себя кого угодно
И стать властителем и чувств, и человеческой души!
Ты можешь стать по-настоящему свободным,
Почти что богом дикой страсти, нежности, любви!

– Екатерина в монологе о корунде ярко распалялась,
Торжествовала в предвкушеньи власти над людьми.
Но Дмитрий усомнился, у него другая мысль закралась,
Что истинные свойства падпараджи несколько ины.

Но, впрочем, в сей момент, – подумал Ясков, –
Всё это так не важно. Главное я еду в Питер к ней.
И оказалось, что затеянная Воронцовой свистопляска
Мне на; руку. Пока она не передумала, бежать! Скорей!

– Действительно, княгиня, надо мне собраться, –
Подсказкой Дмитрий был воспользоваться рад, –
Мне трудно будет быстро так до Вас добраться,
Поэтому, уж извините, я могу ответить невпопад.

– Ведь вряд ли я успею к Вам до вечера приехать,
А завтра после трёх отправится уже большой обоз.
Сейчас я просьбу выслушать готов, ведь это же – потеха,
И Ваш очередной пассаж оставим без угроз.

– Не надо быть таким циничным и неблагодарным.
Сейчас я передумаю, тогда посмотрим кто кого!
Из Петербурга привези мне сборник популярный –
«Фонтан Бахчисарайский» Пушкина – название его.
На том расстались. Дмитрий выпрыгнул с кареты
И побежал обратно в Севастополь он что было сил.
Письмо-запрос княгини покрывало все запреты,
Обиды и условности, интриги Дмитрий сразу всё забыл.

И вот тот теплый день. Поручик к морю вышел
Проститься с батареей, с бирюзовой глубиной.
Он будто бы какой-то голос неба вдруг услышал,
Который заставляет верить и владеет всем тобой.

Увидев перстень с ало-рыжим камнем, понял Дмитрий,
Что это – падпараджа – камень счастья и любви.
И тут же в голове его родился план нехитрый…
Об этом, впрочем, позже. Здесь его оставить мы должны.

Пусть соберёт он вещи, мысли, главное, спокойно.
По полочкам разложит и подумает что ждёт его
В столице, как в игре интриг уйти ему достойно
И как в конце концов добиться счастья своего.

Пока поручик созерцал неспешные волненья моря,
Он написал стихотворенье, мы его прочтём.
Оно, конечно, про любовь, про жизнь без горя,
Тянуть не будем и уже читать его начнём:

Два сердца любящих, а вместе жить не могут.
Пылают страстью так, что всё горит внутри.
Осилят ли, пройдут они такой любви дорогу?
Зачем всё пожирающий вокруг костёр зажгли?

Не зря зажгли, сомнений нет! И точно это!
Иначе не узнали бы такой любви большой.
Вся скука-жизнь ушла бы просто в Лету.
Не знать им никогда, что есть любить взапой.

Так не почувствовали бы, что есть на свете чудо,
Что можно просто взять и полететь,
Что крылья вырастают просто так, из ниоткуда,
Что сердце может петь, страдать, гореть.

Влюбленным нет границ, нет правил, нет законов.
Не знаешь где, когда к тебе любовь придёт.
Но не гони её, у настоящей же итак полно препонов.
Не каждый, что она нечаянно пришла, поймёт.
Ведь без неё не будет ничего и даже света!
Стихов не будет про любовь и нежных чувств.
Безумство страсти сгинет так и не воспето.
Останутся рутина, жалость, горечь, грусть…

Тем временем в Санкт-Петербурге страсти разгорались.
Нешуточные страсти. На кону любовь, судьба.
В семье у Дибича с предчувствием прощались,
Что своего фельдмаршала уж не увидят никогда.

Всё началось с того, что кружку Сонечка разбила.
Ту самую – походную, которая как талисман
Иван Иваныча во всех сражениях хранила,
Которую на счастье подарил отец Карл Эренфрид Иван.

Собрался в штаб – дорогу отвратила кошка,
Та самая, что пробежит как дьявольская тень,
Которая чернее ночи, лишь глаза – две точки.
Короче, не задался этот серый и дождливый день.

Ещё к обедне Август – сын Де-Толли заявился.
Отцу, конечно, льстило, Софье и его семье благоволят.
С глубоким пиететом русский немец относился
К вниманию начальников. Таким визитам он был рад.

И дочери своей твердил, мол, надо породниться,
Тогда всё будет по уму и Август Эрнст во всём хорош.
Пора быть мудрой, с участью своей смириться
И променять безумную любовь на маленькую ложь.

Верней не ложь, а нужно посмотреть на вещи трезво:
Любви не существует, это – маленький каприз.
Как парусник: вдали – он белый, а вблизи – облезлый,
А в его трюмах так же нестерпимо много крыс.

Иван Иваныч дочку за обедом Августу сосватал,
Сказал, что уезжает и ему вручает жизнь её.
Определённо, сын Барклая радости не прятал,
Помолвку объявил, вручил избраннице кольцо.

В знак уважения отцу подарок не отвергла Софья –
Иван Иваныч со спокойным сердцем уезжал.
И Соня понимала, что грозит ей катастрофа.
Она его не любит, но не нужен никому скандал.
Фельдмаршал в ночь уехал, с дочерью не попрощавшись.
Пришёл к ней в спальню, но не стал будить.
Он думал, что без церемоний так расставшись,
Немного ближе сможет к Сонечке своей он быть.

Она спала, невинное, прелестное и нежное созданье.
Чему-то улыбалась и была счастливой в своём сне.
Её глубокое уже как женщины, но детское дыханье
Покоило фельдмаршала и исчезало в предрассветной мгле.

Седьмого дня с отъезда папы Софья захворала.
Глубокий нестерпимый кашель девушку душил.
К семейному врачу хозяйка-нянечка послала,
А тот, естественно, опекуну Де-Толли доложил.

Незамедлительно светила медицины собирались.
Консилиум, диагноз, порошки, таблетки и режим.
Потом ещё невыносимо долго совещались.
Вердикт – пока на Чёрном море лето, ехать в Крым.

На сборы Софьи времени ушло не так уж много.
Намного дольше собирался новоявленный жених.
Всю ночь больная не спала – предчувствие, тревога.
Под утро провалилась в сон каких-то образов кривых.

Приснился ей казённый дом и долгая дорога,
Собака прыгает от радости, плач, мальчик, кровь.
Она идёт по полю. Дима к ней выходит из-за стога,
Читает ей печальные стихи про их несчастную любовь:

Я жду, безумно жду того счастливого момента,
Когда увижу вновь тебя, любимая моя!
Ты – исчезающий в снежинке мой кусочек лета,
Которым я живу, который радует меня.

Моя звезда, мой маленький глоточек счастья!
Я весь извёлся в ожидании твоей любви!
Ни расстоянья, ни дожди, ни серые ненастья
Не смеют отменить, о чём мечтаем в глубине души.

Они не могут разорвать, нарушить планы наши.
Никто, никто не вправе эти узы разрубить.
Зачем же те, кто о любви высокой не узнавши,
Пытаются волшебные порывы воспретить?
Пусть всё зачем-то против нас, но мы добьёмся,
Прервём, преодолеем, разомкнём порочный круг.
Меж нами настоящая любовь, и мы спасёмся,
Мы будем вместе, несмотря на череду разлук.

Уверен точно я, нас разделить никто не в силах!
Всё будет хорошо, – твержу опять я как в бреду.
Пусть вечная любовь, что нас весной тогда настигла,
Вновь вспыхнет пламенем и не во сне, а наяву…

Вдруг Софья видит, что во сне стихотворенье тает.
Оно не сохранится и его скорее надо записать.
Проснувшись, девушка с глубоким сожаленьем понимает,
Что не успела своему любимому и слова-то сказать.

Ей горько и обидно. Благо, чуть получше стало.
Прошла температура, спал озноб, сменивший жар.
Пропала слабость. Только горло всё не отпускало.
От кашля ей помог заваренный любимой нянею отвар

Тут неожиданно дверь в спальню приоткрылась,
И появилась голова поручика. Улыбки разлил;сь
По лицам Софьи, Дмитрия. Печаль, болезнь забылась.
Влюблённые спустя четыре года встретились и обнялись.

На лицах счастье, радость, слёзы на глазах обоих.
Горячий долгий поцелуй соединил, скрепил сердца.
Потоком чувств сбивает все замки, затворы,
И безоглядной страстью их наполнены тела…

Тем временем Эрнст Август, наконец, закончив сборы
Всех чемоданов и котомок, и узлов, и сундуков,
Решил закончить с Софьей долгие натянутые споры,
По скольку брать с собой мундиров, платьев и штанов.

Немаловажно было знать ещё какие точно платья
Возьмёт с собою Зося, так он звал её, и сколько их.
И надо не забыть икону Непорочного зачатья,
Что изгоняет соблазнителиц распущенных и злых.

Вот с этим грузом мыслей Август шёл к её усадьбе.
Пораньше он хотел решить животрепещущий вопрос.
Тем более, что дело шло, по мнению его, уж к свадьбе.
И в этой свя;зи собирался в Крым значительный обоз.
– Beaucoup de mercantile questions  решить бы надо, –
С французскими словами Август в дом её вошёл
И всё картавил няне, мол, хочу, чтоб было складно
На свадьбе нашей и наряды, и кондиции, и стол.

Она уже из сил его расспросами и шутками держала,
Советами как лучше будущей невесте угодить,
Но строго на второй этаж ему проходу не давала,
Всё делала, чтоб жениха к Софии не пустить.

Условленный звонок звенел тревожно в спальне,
Весь разорвался, чтоб влюблённых там предупредить.
Успела Софья спрятать Митю в комнате-читальне
И строго-настрого сказала из неё не выходить.

– Ты должен мне поклясться, что бы не случилось,
Но ты не выйдешь, будешь прятаться от всех.
Я не хочу, чтоб наша связь в мгновенье вскрылась.
Сейчас так много на пути к любви непрошенных помех.

– Мой папа успокоился на чуть спустя четыре года,
Уехал, но оставил под присмотром мачехи родни.
Сейчас нам хоть какая-то забрезжила свобода
И ты её, пожалуйста, движением неверным не спугни, –

Сказала Софья, опуская о помолвке все детали,
О данных заверениях и обещаниях любимому отцу.
С другой же стороны, она бы не хотела, чтоб вещали
Её любимому домысленное кем-то, и накликали беду,

Перевернули наизнанок и повергли отношения в пучину
Безжалости и ревности, непонимания холодной тьмы.
Так мало времени у них сказать о всех причинах,
Которыми покрыты их кривые неисповедимые пути.

Она и так бы откровенно рассказала всё как было.
Ей нечего скрывать. Перед любимым девушка чиста.
Но в тот момент ей времени, конечно, не хватило,
Чтоб рассказать, как девственно она была ему верна.
;
Уж няня не могла держать настойчивость порыва
Полковника Де-Толли и его стремленье повидать
Невесту. Он неистов, буен и уже на грани срыва.
Так разозлился, что хотел уж было дверь ломать.

Но, к счастью, вовремя и как ни в чём и не бывало
София вышла с почивальни, показав серьёзный вид, –
А Вам, полковник, я должна сказать, что не пристало
Ломиться в спальню к д;вице. Вас папа не простит.

– Я собралась. Остались мелочи. К обеду выезжаем.
– Позвольте уточнить, любимая, – жених спросил, –
Когда и где мы Ваше свадебное платье покупаем?
Вскочила Софья, рот ему закрыла. Эрнст затих.

Непроизвольно у неё движенье это получилось.
Она, конечно, не хотела, чтоб её любимый услыхал,
Чтоб всё, что есть у них в одно мгновение разбилось,
Чтоб кто-то их любовь одною фразой растоптал.

А Софья торопилась Августа из дома выгнать,
Наговорила и наобещала что-то офицеру второпях.
Ошеломлённый совершенно ничего не мог понять,
Что значат жесты и слова. Успех ли это или крах…

Спровадив, наконец-то, жениха, она вернулась,
Но только Дмитрия её любимого уже и след простыл.
Зайдя в читальню, подойдя к столу, София отшатнулась –
Кольцо старинное, стихи о том, как он её любил:

Прости, пожалуйста, я ухожу.
Не могу я остаться с тобою.
Но ты только не плачь, тебя я прошу.
Я уж; зверем раненым вою.

Ничего мы не сделаем. Худо нам всё.
Нет надежды на счастье и радость.
Отношения наши нас тянут на дно,
Где царят горечь, мрак и усталость.

Да, я думал над тем, чтоб остаться в друзьях.
Но ты знаешь, что так мы не сможем.
Всё равно мы сорвёмся и тогда уже в прах
Чувства светлые вмиг уничтожим.
Я притянут к тебе тонкой нитью любви,
Но от этого нам только хуже.
Я мешаю тебе жить как надо, иди!
Ты же знаешь, тебе я не нужен!!!

Мне страданья приносит такая любовь.
И тебе, я же чувствую, тоже.
Так давай же не будем до боли и в кровь.
Память в снах сохранит это может.

Не забуду тебя никогда, никогда,
Моя милая, нежная птица!
Ты останешься в сердце моём навсегда.
Но сейчас надо просто проститься.

Ведь тем более времени много прошло.
Получилось же жить друг без друга.
Будем думать, что ветром печаль унесло,
Будто не было вовсе недуга.

Будем жить, как мы жили до нашей весны.
Всё вернём – ординарность, бесцветность.
Будем нашей ушедшей любовью полны,
Превратим её след в бесконечность…

От слов, услышанных, у Дмитрия дыхание остановилось,
Остановилось сердце, подступил вдруг к горлу ком.
Всё в жизни рухнуло, несчастная любовь разбилась.
В ушах «чужая свадьба» – нестерпимый резкий звон.

– Я лишний здесь, не нужен ей. Обузой ей не буду!
Я понял всё. Я должен просто в сторону уйти.
Мы ходим вместе, только вот по замкнутому кругу.
Печально это признавать, но наши сожжены мосты…

С тяжёлым грузом расставанья Ясков возвращался,
Не выполнив княгини даже просьбу о стихах.
Трясясь в обозе, он с любимою своей прощался,
И не от ветра появлялись слёзы на его глазах.

Кольцо с корундом Софье он намеренно оставил, –
Пускай решает, кто ей нужен, с кем ей дальше жить.
Для волшебства, возможно, не бывает правил, –
Подумал Дмитрий, –  именно она должна решить
– С кем жить, рожать детей, и быть любимой,
Чьё имя нежно каждый день произносить,
С кем будет верной и по-настоящему счастливой,
Кого она до гробовой доски не сможет разлюбить…

Грейг лично и торжественно Софию Дибич встретил,
От своего неподалёку ей определил гостиный дом.
Для Августа Де-Толли на окраине он флигелёк приметил,
Туда его вселил и поручил заняться трибуналом и судом.

Командующий просил полковника там навести порядок,
Польстил за педантичность и опрятный внешний вид.
Поговорив с ним, адмирал отметил гаденький осадок,
Что сын фельдмаршала неискренне всё время говорит.

Супругу Алексея Грейга время зря, конечно, не теряла.
Она старалась ежедневно Софью на прогулку брать.
Они уж стали лучшими подругами и та ей рассказала
Историю любви, в которой остаётся лишь страдать,

Болеть и жить в разлуке, мучиться, терзаться,
Надеяться на лучшее, в конце надежду потеряв,
Поддаться слабости и так бессмысленно расстаться,
Простого человеческого счастья так и не познав.

Об этом Юлия всё любящему мужу рассказала,
Чтоб адмирал несчастной той любви помог.
И то, что Софья любит Дмитрия, она признала,
И он, уверена, так быстро разлюбить её не мог.

Раскрыла карты перед ним, сославшись на дурные слухи.
Сказала, что предательство поручика себе он не простит.
Посеяла зерно сомнений, погрузила офицера в муки,
Когда не трезвый разум, а болезненное сердце говорит.

Приехав в Севастополь, Дмитрий рапорт пишет
С прошением направить на Кавказ куда погорячей.
Он специа;льно на себя беду без сожаленья кличет,
Как будто хочет он со смертью встретиться скорей.

Дошедшее до Грейга ходатайство адмирал скрепляет
Своею подписью «Согласен», со словами: «Пусть бежит»,
Поручика подальше от греха и женщин отправляет,
Подозревая приезжающую Софью, что она не устоит,
Не выдержит давления любви и планы все расстроит,
Увидит Яскова и заупрямится, сбежит из-под венца.
А он уж обещал фельдмаршалам, причём обоим,
Что будет свадьба, доведёт он это дело до конца.

Конечно, на руку ему решение поручика уехать.
Как говорится: «Человека нет и нет проблем…».
Когда на кон поставлены такие ставки, не до смеха.
Так будет по уму и правильно, так будет лучше всем…

Однако Юлия, любимая жена об этом всё твердила, –
Как можешь настоящую любовь ты разрушать?!
Не будет Софье счастья в браке с Эрнстом, – говорила, –
Ты должен этому нечестному венчанью помешать!

И Юлия подговорила мужа всех собрать на вечер,
Использовать предлог позвать на покер, преферанс, ¬
Ты понимаешь, мы сейчас им судьбы искалечим!
Прошу, мой адмирал, им надо дать последний шанс!

– Тем более, что Воронцова мне об этом намекала,
Скорее даже прямо говорила, у неё есть интерес.
В таком пустячном деле, милый, я бы ей не отказала.
Ты знаешь, что с ней надо осторожнее. Она же – бес!

– Я чувствую, что как-то всё само должно решиться.
Мне кажется, что сам собою разомкнётся этот круг,
И что-то чрезвычайно важное на этом вечере случится.
В конце концов, в приятном обществе мы проведём досуг.

Грейг отвечал, – Согласен. Через тридцать три недели.
Закончатся учебные манёвры. Флот вернётся в порт.
Давай попробуем перекрестить четыре параллели,
Я так и быть приторможу подписанный рапо;рт.

– Со свадьбой также торопиться нам не стоит.
Уж больно новоявленный жених нетерпелив.
Пусть Софью море Чёрное немного успокоит,
И Ясков тоже пусть остынет. Очень он ретив…

Как знал, как чувствовал военачальник, выбрав время
Для этой встречи. Приказал за Ясковым понаблюдать,
Чтоб скинуть окончательно сомнений чёрных бремя
И убедиться в том, что сей любви необходимо помогать.
А Дмитрий в отведённый срок не знал что думать.
О свадьбе Августа и Софьи уж весь город говорил.
Любовью движимый, хотел он эти планы спутать,
Холодным разумом закованный, её уже простил.

Он ночи напролёт не спал, пред её окнами дежурил,
И с умилением смотрел как в её спальне гаснет свет,
Как перед сном выходит Софья на балкон в гипюре,
И по;долгу стоит, укрывшись в сине-рыжий плед,

Как с грустью смотрит вдаль и еле слышно плачет.
А то достанет перстень с падпараджей и молчит,
Одев на безымянный палец, улыбнётся, спрячет
Кольцо заветное и, кажется, молитву говорит.

В один из вечеров поручик долго ждал под домом,
А Софья всё не возвращалась, несмотря на поздний час.
К утру уж ближе ночь взорва;лась её стоном,
Надрывным плачем, горькими слезами синих глаз.

К подъезду подкатила черная карета штаба флота.
Из экипажа вышли Софья, Юлия и адмирал.
Супруги утешали девушку, негромко говорили что-то,
Поручик лишь услышал: «…Он не долго умирал…».

Они вошли в гостиную. На лицах их печаль и горе.
Стенает, плачет дочь фельдмаршала по гибели отца.
В походе в Польше он скоропостижно умер от холеры.
В рассвете сил коварная болезнь героя в гроб свела .

Поручик близко-близко подобрался к окнам дома.
Теперь достаточно отчётливо он слышал разговор.
Вдруг странно где-то рядом за кустом закаркала ворона.
Немые силуэты незаметно проскользнули сквозь забор.

Из реплик женщин Ясков понял что случилось,
Что в дом возлюбленной пришла непоправимая беда,
Тяжёлым пульсом сердце у поручика забилось, –
Безмерно жаль фельдмаршала! Отныне Софья – сирота!

;
В такой момент решается поручик объявиться,
Сказать Софии, что не может без неё он жить.
И если он неправ, пусть адмирал распорядится –
Его отправит к чёрту на кулички Родине служить!

Мундир поправив, Ясков в дом уверенно стучится,
Решительно и твёрдо, но учтиво разрешения прос;т.
Командующий кивком даёт понять ему садиться,
У самого слеза скупая по щеке предательски бежит.

Увидев Дмитрия, София через слёзы улыбнулась,
К нему с печальными глазами подошла и обняла, –
Вот видишь, милый, как судьба-злодейка развернулась.
Нет больше нашего мучителя, нет боле моего отца!

– Он написал письмо мне, это – завещанье, полагаю.
Не думаю, что перед смертью он одобрил наш союз.
Оно придёт по почте через месяц. В нём, я знаю,
Он просит выйти замуж за Де-Толли. Лучше утоплюсь,

– Я лучше брошусь в омут, убегу и в нищете погибну.
Ни видеть и ни слышать не могу его, поверьте мне.
Я не смогу так жить. Вконец я изведу себя, его и сгину.
Не будет счастья, места никому не будет на Земле!

Вновь девушка заплакала, на грудь поручику упавши.
Он гладил её волосы, шептал, – Всё будет хорошо.
Тебя люблю я. Вместе мы преодолеем беды наши.
Нам нечего терять на этом свете, значит победит добро!

– Ты дай немного времени. Я знаю, кто поможет
Нам выбраться из сети обещаний, кто нас всех спасёт:
Давно Екатерину Воронцову жажда денег гложет.
Она и падпараджа су;дьбы и любовь сведёт и разведёт…

– Что это значит, мой любимый? – Софья вопрошала, –
Причём здесь Воронцова, чудодейственный корунд?
Ты никогда об этом мне не говорил, и я не знала
О ваших отношениях. Ты говоришь сейчас абсурд.

– Нет, это – не абсурд, не колдовство, но точно чудо! –
Решил поручик о предании прабабушки всё рассказать, –
Сапфир, действительно, чудесный, и, дай бог, покуда
Он есть на свете, то сердцам влюблённым будет помогать
– Найти друг друга, несмотря на беды и разлуки.
Он призван половинки разделённые соединять.
И в этот раз он наше счастье принял на поруки.
Но помни, долго никому нельзя его держать.

– Оденешь перстень, и твой суженый примчится,
Весь изведётся, но ночами будет к окнам приходить,
Чрез тернии пройдёт, но сможет он к тебе пробиться,
И никакая сила не сумеет любящие души разлучить.

– А обретя любовь, ты передай немедля падпараджу
Другому человеку, кто измаялся, ища свою судьбу,
Но никогда не продавай. Нельзя поставить на продажу
Бесценную, живую, настоящую любовь свою.

– И то, что с нами в Севастополе случилось,
Есть подтверждение предания о чуде этого кольца:
Одел я перстень – и история со мною приключилась.
Приехав в Петербург, нарушил планы твоего отца.

– Ты там не вышла замуж, а сама сапфир надевши,
Приехала сюда ко мне за тридевять земель,
Где я у твоих око;н ночи напролёт пробдевший,
В любой момент готов был вызвать Эрнста на дуэль.

– Я подтверждаю, –  адмирал промолвил басом, –
София, он как верный пес здесь ночи напролёт.
Филёры сбились с ног, чтоб наблюдать за ним негласно,
Чтоб глупостей не натворил и не прибавил нам забот.

– И что теперь нам делать? – Софья прошептала,
Стирая слёзы безнадёжности, поверив волшебству, –
Ведь папеньке, теперь уже покойному, я обещала,
Что выйду замуж за Де-Толли. Только я так не могу.

Здесь Юлия вступила в разговор, – Но есть идея!
Волшебное кольцо подарим Эрнсту Августу и он
Узнает кто же настоящая его богиня Галатея,
Подскажет чей же долгожданный он Пигмалион.

Когда придёт письмо, тогда ещё раз соберёмся
И будем думать и решать как дальше поступить.
Приедешь, мы помянем в сорок дней, тогда вернёмся,
Придумаем мы, обязательно, как дальше жить.
– Ты правильно считаешь, Юлия, возьми колечко, –
София перстень с падпараджей медленно сняла
И отдала его, а у самой забилось девичье сердечко, –
Любимый, я всё так же преданно люблю тебя!

На том расстались заговорщики. Вот только сбыться
Их планам Августу вручить кольцо не суждено
Он умудрился тёплою весной здесь простудиться.
Но был и плюс – поездка Софьи состоялась без него.

Предсмертное письмо Иван Иваныча пришло ко сроку,
Но Софья задержалась в Петербурге – похоронные дела.
И Юлия решила получить послание его. Что проку,
Оно лежит на почте. Так, не затерялось бы куда.

К почтмейстеру торопится, спешит супруга Грейга.
Она хоть и недавно родила, но как всегда бодра.
Заходит в дверь почтамта и, услышав: «Дорогая Лейка!»,
Увидела в глаза Екатерину – злющего врага.

Сестра наместника в руке письмо уже держала.
Почтмейстер прятал взятку, отворачивая взгляд.
– Я рада видеть Вас! – княгиня гордо восклицала, –
Не думала, что Вы так опекаете моих ребят…

– С каких же пор, княгиня, стали Вашими «ребята»?! –
С претензией сказала Юлия, – каков же Ваш резон
Забрать письмо фельдмаршала? Истолковать предвзято?!
Опять добиться своего бесчестным шантажом?!

Рукой плеснула Юлия, пренебреженье выражая.
И падпараджа заблестел своим пленительным огнём.
Екатерина удержаться не могла, чуть разум не теряя,
Вцепилась в руку женщины, пытаясь овладеть кольцом.

Но ловкая тигрица вырвалась из злого плена, –
Да Вы с ума сошли, княгиня! Вы же – дьявол во плоти!
Вы попадёте в ад! Вас будет жечь безжалостно гиена!
Зачем Вы делаете зло? Сойдите с моего пути!

– Отдай мне перстень! – прошипела Воронцова, –
Отдай сейчас же! Заклинаю! Мне оно нужней.
Ты знаешь мой характер. Я не отступлюсь, и снова
Придётся стать мне изощрённей и хитрей…
– Неужто хочешь ты сгубить через меня их души,
Иль хочешь разлучить и Митеньку прибрать себе?
Зачем тебе письмо? Желаешь ты любовь разрушить?
Но знай, соперница, не брошу я поручика в беде!

– А падпараджу дай сюда. А то до дома не доедешь.
И ты прекрасно понимаешь, я нисколько не шучу.
Проси, что хочешь. Слышала ты в дамы метишь.
Я помогу тебе прибиться к царскому двору.

Угрозы Юлия мгновенно и реально оценила.
Она прекрасно знала, что княгиня не бросает слов.
Снимая перстень с ало-рыжим камнем, попросила
Взамен отдать письмо для Софьи и блокнот стихов, –

Обмолвился мне Дмитрий, что оставил где-то
Свою тетрадь с поэмой, что недавно дописал.
Она ему особо дорога. Она теплом любви согрета.
Она о том, как он намучился в разлуке и страдал,

– Мечтал о счастье со своей единственной любимой,
О том, что для большого чувства никаких препятствий нет,
Что настоящая любовь бывает сильной и ранимой,
Но не проходит просто так за пеленою долгих лет.

Так вот, – вернулась к разговору Юлия, – верните.
Я больше чем уверена, блокнот сейчас у Вас!
Мои условия, княгиня, заклинаю Вас, примите!
Иначе вызову матросов из охраны мужа сей же час!

– Они ребята удалые и лихие, преданы до смерти,
Не будут, я Вас уверяю, разбираться кто есть кто.
Сейчас скорее Вы нуждаетесь в защите, уж поверьте!
Обмен. Условия мои, и мы расстанемся тепло.

– И мне отдать украденные письма не забудьте.
Я не оставлю Вам ни капли повода для шантажа.
Решайтесь же, княгиня, и благоразумней уже будьте.
Кольцу волшебному становится подвластная судьба…

Их перепалка на почтамте к ночи завершилась.
В Алупку ездил экипаж, вернулся и под дверью ждал.
Супруга адмирала вышла первой и перекрестилась.
Подъехала карета штаба флота. Адъютант её забрал.
Затем уехала Екатерина Воронцова восвояси.
Она была довольна. Перстень на её руке блистал.
Себя княгиня представляла в новой ипостаси.
Теперь весь бренный мир перед ногами у неё лежал.

Ей не терпелось испытать кольца неведомую силу.
В нетерпеливой голове родился «совершенный» план:
Собрать всю знать к себе на севастопольскую виллу.
Туда, конечно, далеко не каждый будет зван.

– Но обязательно я приглашу семейство адмирала,
Других военачальников и Яскова, конечно, позову,
Полковника Де-Толли, – Воронцова рассуждала, –
Позвать бы тоже надо. Их конфликт я посмотрю.

– Когда вернётся Софья, я не знаю, ждать её не буду.
И без неё, мне видится, мой будет бал вполне хорош.
Вино и музыка, интриги, танцы завсегда приятны люду,
А главное хочу понять я о кольце – где правда, а где ложь.

Все приглашения разосланы. И вот над городом витает
Восторженное чувство ожидания загадочной игры.
Догадки, слухи, сплетни, но никто доподлинно не знает
Кому какие роли в этом маскараде, почему отведены.

Вопросом этим заняты супруги Грейги, с ними Ясков.
– Не надо нам идти туда, – твердит поручик, – нет.
Княгиня что-то нехорошее задумала. Под этой маской
Скрываются интриги, неприятности, и точно вред.

Но Юлия упорно убеждает, – Лучше нам явиться.
И мужа подбивает, – Милый мой, поручику скажи,
А лучше прикажи. Должны мы сами убедиться,
Что камень власти не даёт, а предназначен для любви!

– Я виновата, безусловно, ей отдав сапфир. И что же?!
Но только мы поймём что будет там происходить
И сможем что-то сделать. Право, господа, не гоже
Знать о беде и не пытаться это зло предотвратить.

Вступился Грейг, – Поручик, нужно слушать женщин.
Они – волшебницы и ведьмы, по ночам летают на метле.
Учености и логики, и просто сил у них поменьше,
Но в кознях и интригах барышни сильнее нас вдвойне.
– Так будем заодно. Держаться надо вместе!
Иначе нам не сдюжить с изощрённым опытным врагом.
А что от Софьи, мой милейший, нет известий?
Хотелось побыстрее разобраться с тем письмом.

– Мы без неё не смеем прочитать последнее посланье.
Но Вы, быть может Вы, голубчик, Вы ей ближе всех,
И вскроете конверт. В нём чувствую, какое-то признанье
Фельдмаршала пред смертью. Думаю совсем не грех

Узнать, что завещал Иван Иваныч дочери любимой.
Тем более, что Воронцова вскрыла данное письмо.
Она-то знает что там и готова быть неумолимой.
А нам в неведеньи сражаться. Нам придётся нелегко.

– Нет, извините, Ваше благородие, но я не в силах
Вмешаться в жизнь возлюбленной, – и Ясков стал неумолим, –
Ведь это всё равно что сподтишка стрелять в затылок.
Давайте эту тайну небольшую терпеливо сохраним.

На том их разговор закончился не дав решений,
Доверив всё судьбе и русскому авось вершить.
В безмерном благородстве офицеров нет сомнений.
Они порою фаталисты и не знают как им поступить.

Неумолимый час грядёт. Спешат на праздник гости.
Призывно музыка играет, и вино рекою розовой течёт.
В блаженном настроении Екатерина, нет ни капли злости
В её улыбке, жестах, лишь в глазах всё тот же лёд.

Но кто его сейчас заметит? Только тот, кто знает
Княгиню, её страшную натуру, властный нрав.
Ба! Что мы видим! Август Эрнст её речам внимает!
Безвольным кроликом пред ней, как пред удавом, став.

Счастливая, довольная улыбка с уст его не сходит.
Он поглощён беседой. Кажется, он по уши влюблён.
Чуть грубоватый голосок до сумасшествия доводит
И разливается по сердцу, словно серебристый звон.

– Смотрите, – Юлия не в силах боле удержаться, –
Екатерина, судя по всему, нашла свою любовь!
Друзья! Что происходит? Надо срочно разобраться!
Неужто в Воронцовой заиграла молодая кровь?!
– Взыграла! – подтвердил поручик, – кто бы сомневался.
Выходит так, что прапрабабушка моя была права.
Здесь налицо чудесный падпараджа постарался,
Соединив княгини и полковника похожие сердца.

– Как нежно голубки воркуют, только посмотрите.
Они назначены друг другу. Им же вместе хорошо!
Вашбродие командующий, ну что же Вы молчите?
Скажите верно веское и взвешенное мнение своё.

– Я подтверждаю, Дмитрий, налицо любовь большая, –
Ответил адмирал, – сонм чувств таких я испытал,
Когда кольцо одела Юля. Будто сила неземная
К ней потянула. Понял, что Всевышний мне её создал.

– И здесь всё очевидно, и не надо быть пророком –
Они близки взаимно сердцем, разумом, душой.
Но как бы эта шаткая любовь не вышла боком.
Любовь есть самый мало предсказуемый настрой.

– Тем более княгиня жаждала владеть всем миром.
Я думаю, что было бы неплохо Катерину «ослепить».
Пусть верит в падпараджу – будет править этим пиром.
Подстроим маскарад, чтоб выбрать время, убедить

– Что каждое её бредовое желанье и любая прихоть
Мгновенно исполняются. Давайте усыпим врага!
– Ты – гений! – Юля оценила мужа, – это – выход!
Повиновенье разыграем. Пусть поверит нам она.

А я ей «подскажу» как надо управляться с камнем.
Я думаю потешно посмотреть как Катя будет танцевать
Какой-нибудь безумный танец. Ей мешать не станем.
И поглядим о чём княгиня смела бы мечтать.

– Подговорить собравшихся труда нам не составит.
Они тебя безмерно уважают, милый мой супруг.
Однако розыгрыш всё на места свои расставит
И разомкнёт догадок и сомнений ложный круг.

Используя момент, к княгине Юлия лисой подходит.
Их разговор не слышен – музыка со всех сторон звучит.
Супруга адмирала Воронцову от её избранника уводит
И вкрадчиво, с претензией на тайну века говорит, –
– Екатерина, я должна насчёт кольца признаться.
Оно преумножает свою силу, если соблюсти обряд.
За плёвую услугу помогу Вам в этом разобраться.
Я думаю, и каждый из собравшихся задумке будет рад.

Княгиня, к удивленью, мысль шальную подхватила, –
Я тоже слышала, что падпараджа любит танцевать!
От неуёмных диких плясок развернётся его сила!
Тогда смогу я в полной мере этим камнем обладать!

В ночи зажглись огни фейерверка, и забили барабаны.
Екатерина первая пустилась в первородный пляс.
От платья итальянского летели рюшки и воланы.
Такого действия в саду ещё не видел двухсотлетний вяз.

И вот уже послушная толпа с восторгом рукоплещет.
Особо рьяные стремятся Воронцовой руки целовать.
А как уж капитан Чеснок пред нею искренне трепещет,
Кто б это видел! Всё как в сказке – ни сказать, ни описать.

По повелению княгини офицеры с саблями кружатся,
Изображая пламенные танцы вольных горцев Кабарды.
Им вторят женщины, без этикета перестав стесняться,
Танцуют зажигательно и чувственно восточные Яллы.

Такое положенье дел волнует Августа и вдохновляет.
Ему уж чудятся несметные богатства, деньги, власть.
– С такою спутницей добьюсь высот, – он представляет, –
И это распаляет к Китти мою чувственную страсть!

Сам не заметив как, полковник вслух уже вещает,
К широкой публике свой обращая монолог, –
Друзья, неужто вы не видите, здесь дух любви летает!
Мою единственную суженую он мне найти помог!

Опешив публика притихла. Барабаны перестали биться.
Все взоры устремились на княгиню. Наступила тишина.
Екатерина прошептала, – Мне, наверно, это снится.
Полковник хочет мне сказать, что полюбил меня?
;
– Я искренне растеряна. Но ты мне, Август, симпатичен.
Давай пока отложим этот непонятный разговор.
Во-первых, это предложенье мне не кажется тактичным.
А во-вторых, я думаю, что ты уж слишком скор.

– Уверена, не скор! Он вовремя Вам сделал предложенье!
Все обернулись. У дверей стояла Софья, ¬ Это так!
Всё правильно. Пускай вас не коснётся тень сомненья.
Никто, ни Вы, княгиня, ни полковник не попал впросак.

– Я заявляю, что моя помолвка с Августом забыта.
Она утратила весь смысл. Прочитаю вам письмо,
Которое отец мне написал. Я думала, что жизнь разбита,
Но папенька пред смертью проявил ко мне тепло.

Он добрым был всегда и предоставил мне свободу.
И здесь написано, друзья: Благословляю выбор твой.
Пусть кончатся, моя родная, все печали и невзгоды.
Я был не прав. Пускай прибудет Бог с тобой…

И со слезами счастья и печали Софья обернулась,
Ища среди людей любимые и сердцу милые глаза.
Толпа попятилась назад и за поручиком сомкнулась.
Он устремился к ней – объединились, наконец, сердца.

Сердца, что пронесли любовь сквозь долгие разлуки,
Сквозь лихолетья и интриги, беды, горечь, ложь,
Которые преодолели чёрный круг сомнений, муки,
Всю душу истерзавшие и призывавшие продать её за грош.

Теперь всё хорошо. Порывы счастья плещутся наружу.
Герои наши вместе и нет силы супротив любви.
Их время наступило. Им не надо прятать душу.
Они, большое чувство сохранив, его друг другу донесли.

На том покинем мы любовь нашедших в этот вечер.
Сомнений нет, в их жизни всё сложилось хорошо.
Подробности все знает лишь весенний тёплый ветер,
Которому подвластно в этом несуразном мире всё.

Возможно он и камень падпараджа всё решают,
Ещё неугомонные Амуры без разбора стрелами разят.
Ни первый, ни второй, ни третьи ничего не знают
О том, что в душах происходит и куда они летят.
Любовь большую, счастье делают своими же руками.
Так делайте, творите, будьте счастливы и вы.
Поверив в то, что браки заключаются самими небесами,
Не оплошайте, дотянитесь сами до своей звезды…

История любви и не одна на этом завершилась.
Сапфир помог влюблённым обрести любовь.
Никто не знает как дальнейшая судьба сложилась,
И сколько Дмитрий Ясков написал ещё стихов.

Известно лишь, что перстень в этот вечер потерялся.
Он соскочил с руки Екатерины, сам пустившись в пляс.
Его спустя сто лет нашли. Он вновь куда-то подевался.
И появился в наши дни в Москве. Но это – следующий рассказ…
8.03.2021 г.