Томкин Омут

Глава 1.
Там и сям слышишь или читаешь о всякой небывальщине. О том, что и произойти-то в реальности ну вот никак не может.
Любят же люди сказки выдумывать, да народу ими мозги туманить! Вот сколько себя помню, то кто бы из деревни своей в город ни приехал, то стоит лишь поинтересоваться у такого или такой:
- А что у вас в деревне интересного-то есть? Ради чего туда поехать стоит? Ну ладно: воздух там свежий, травка немятая, небо  - голубое, а не серое от выхлопов то заводов, а то – от автомобильного стада на дорогах.
Хорошо: коровки ещё кое-где уцелели во дворах. Или там – козочки на приколе возле домиков пасутся… Ага-ага… С овечками. Куда ж без них-то? Картина идиллии будет неполной.
Ах да!! Прудики- озерки – речки с гусями – лебедями… Тьфу ты…с утями!
А что-нибудь эдакое – есть??
И тут же в ответ:
- А как жа-а-а!! У нас вот Сонькин пруд имеется!
Или – Машкино болото… Ну или  - Петькина изба…
Ну в каждом селении!! Мистика на мистике сидит и мистикой погоняет!! Не, послушать, повеселиться, прикольнутся… Это – класс, конечно. Особенно – в детстве, в подростковом возрасте…
Сама помню: сенокос закончился. В гостях у тетушки или у дядюшки… Вечереет… В деревне в качестве подсветки – лишь Луна, если её тучи окаянные не запрячут, или если у неё не выходной в качестве новолуния. И такое, знаете ли, бывает…
Ну, ещё  - звёзды… Особенно – если деревня сия на югах находится. Там звёзды почему-то и ближе, и крупнее. Разумеется, и светят они поусиленнее. Но всё равно: всё, что вне дома – виднеется в основном лишь контурами.
Вот к одному такому контуру, который оказывается стожком свежескошенного, духовитого сена, подсядешь, травки себе понадёргаешь, чтобы сидеть-то не на земле. И друзья-товарищи рядышком…
Или подальше уходили. На лужок на какой на околице. Там и костерок можно было развести. И картошечки испечь на угольках… Да – с зелёненьким лучком, да с горбушками черного хлеба, посыпанными крупной каменной солью!!
Что ещё может быть вкуснее? А если кому из дома ещё и жбанчик кваску отпишут белого, окрошечного – да никакой ресторан во взрослой жизни потом с этим не сравнится!
И вот, жуя и запивая, начинаются вот такие рассказики – ужастики… Иногда  - по одному на ночь. По кругу, по очереди. А  когда и несколько человек успевают поделиться своим сокровенным. А то и пугнуть кто-нибудь может. Ну  - там гавкнуть из-под тишка, или после заунывного «черная-черная рука…»
Короче, всё это – уже пройдено и пережито. И я точно была уверена, что ну вот ничего такого в природе быть не может!! Просто потому, что  - небывальщина это…

Глава 2.
Однако зарекаться в нашей жизни нельзя. Ни от чего, а не только – от сумы, да от тюрьмы…
Короче, исполнилось мне 23 годочка… Моя родня успела вся перебраться из деревень в города. Кто – в столичные, кто – в местные областные. В деревнях остались кое-где лишь могилки на погостах… Выбирались туда нечасто… Раз-два в год, чтобы убраться, да помянуть…
Собирались обычно у кого-нибудь из соседей. Потому как оставлять дом, в котором никто не живёт… Ну знаете… Это – так себе затея… Если не растащат эти же самые соседи на запчасти, так сказать, то сам без хозяев рассыплется…
Поэтому постарались мои все свои хибарки продать. Под дачи в основном. Пусть и недорого, но зато знаешь, что домик будет присмотрен… Надеялись, во всяком случае, на такой исход дела…
Так оно первые лет 5-7 и продолжалось… Но после постарели и новые хозяева… А кое-где и достаточно молодые или уехали, или померли… Кто опился, кто с раком воюя, не смог победить эту заразу…
Короче говоря, однажды случилось так, что приехала я одна в деревню, где когда-то жила моя тетушка. Вот так сложилось, что никто из моей родни не смог выбрать времени, чтобы мне составить компанию… Закрутились, завертелись… С кем-то и вовсе связь потеряли…
Приехала я, значит… А остановиться-то и не у кого!! Мало того, что добираться от города ближайшего (я тогда и вовсе жила в культурной столице нашей Родины) надо с пересадками. И это – хорошо, если подгадаешь, чтобы с одного  автобуса на другой пересесть успеть. Или с автобуса – на электричку.
Электричкой пользовались у нас в основном дачники.
Так  еще и банально остановиться переночевать негде. А одним днём – ну никак не управиться: автобус на дальнюю окраину деревни прибывает уже к вечеру. Да и могил у нас там  - целый семейный пантеон… Пока после зимы всё в порядок приведешь, да покрасишь… Одной – это точно – на неделю дел…
Вот как так получилось, что меня из наших никто не предупредил, что ночевать-то не у кого теперь?? Да и я не стала никому напоминать, что поеду… Ну мои-то – мама и сын – знали, конечно…
Но мама была уже старенька, а сын – ещё маленький. Развязнее было без них… Но вот почему меня никто не уведомил?? Что, дескать, соберешься если поехать – извести… Ага… А я-то была уверена, что ничего не изменилось… А теперь что делать?
Домой даже позвонить не откуда. Это вам не нынешние времена, когда у каждой древней бабуси по пятку мобильников  - по одному на карман. Как грибную поляну обнаружат – так давай сразу трезвон на весь лес устраивать, зверьё местное, которое ещё не успели изничтожить, и если само не убежало – беспокоить…
Правда, когда умудряются заблудиться в издавна известных своих трёх сосенках, то почему-то оказывается, что проку от того, что этих самых звонилок у каждой – уйма – никакого. То не вовремя разрядится, а то и вовсе дома позабудут… Ну это – так, я слегка от темы повествования отвлеклась…
А тогда-то… чего звонить-то было? Что, чтобы мама волноваться да переживать стала бы?  Всё равно – как минимум одну-две ночи надо было изыскивать у кого притулиться. Раньше никто не успеет добраться до деревни…

Глава 3.
Одним словом, приехала я в деревню…Дошла до бывшего нашего дома- тишина… В окнах… Да в каких окнах? – заколочены окна… Досками… Вначале – поперек рам, а поверху – ещё и крест-накрест, как во время войны бумагой стекла в окнах заклеивали, чтобы от взрывной волны при бомбежках не вылетали…
На калитке – это на той, которая уже в гармошку сложилась за пять лет до того – кто-то из местной молодёжи решил поразвлечься и по-видимому, пинком сложил вдвое трухлявую уже от времени калиточку из штакетника; так вот – на этой самой калитке висит замок. Даже не просто амбарный… Современный, литой… Калитку по штакетине разобрать можно а замок уцелеет.
И на двери дома, на той, которая – с парадного входа, с улицы, значит, - под карнизом небольшим крылечка – тоже замок… Нет…присмотрелась – там – целых два… И, наверняка – изнутри на задвижки дверь закрыта. Ею и хозяева-то редко пользовались. В основном через двор ходили. То есть – через холодные сенцы, которые выходили во внутренний дворик. С улицы ту дверь не видно. Но наверняка и там замки.
Ладно… Пошла через три дома дальше: мы обычно у тех соседей подвисали, когда останавливались после того, как наш дом перекупили уже раз пять и последние хозяева им практически не пользовались… А после, как нам соседи, тогда ещё жившие в деревне, донесли, что угробили наш домик напрочь: по-видимому, не слили на зиму воду из системы отопления… Вот трубы и рванули… Морозы тут как раз зимы две стояли хорошие, не «бедняцкие»…
А после того, как вода залила полы, стал дом изнутри загнивать и плесенью покрываться. Когда в последний раз в него заходили с целью продажи очередным горожанам, искавшим домик под дачу, один угол строения уже хорошо просел и дал трещину, полы успели прогнить почти наполовину… Да и крыша под шифером тоже протекать начала…
Зато на двух углах последние хозяева повесили видеокамеры! Вы себе это можете представить? На дворе – начало 90-х, самое «веселье»! Это какие же деньги надо халявные иметь, чтобы вот так – их по суту дела – на ветер выбросить?
Бог мой, что же они охранять-то ещё решили? Или боялись, что стены растащат на кирпичи? Так дешевле купить новый кирпич пару-тройку клеток, чем возиться разбирать старые стены…
Нежилой деревенский дом – что покойник: душа отлетела, дыхание прекратилось, и тело начинает махом разлагаться. А дом – рассыпаться… Больно было смотреть на него…
Стою я, значит, напротив дома соседей… Та же самая история… Ставни заколочены, на калитке – замочек… Чисто – от честных людей. Я такая старая, что ещё помню те времена, когда калитки вообще не запирались. Просто-напросто потому, что не было таковых в нашей деревне. Именно в этой деревне. Здесь даже палисадники не все огораживали.
У нас, например, под окнами цветы не высаживали. Сирени там кусты росли. По весне бушевали они облаками источавших аромат белых, сиреневых и темно-бардовых цветов… Я ещё помню, как моя бабуля, уже приезжая туда только на лето вместе со мной, воевала с этими зарослями. Прореживала их, вырезала… Но выкорчёвывать их не давала… Почему – не знаю точно. По-моему – как память об ушедшем на войну и не вернувшимся оттуда деде, отце их шестерых детей… Он и посадил самые первые тоненькие хлыстики…
Но стоило у нас дом перекупить, как сирени под окнами не стало… Огородили палисадник и высадили на месте красоты неописуемой заросли полудикой вишни… Которая сама разрастается  как хочет и где ей вздумается. И чем гуще этот полустихийный вишенник, тем горше и мельче вишни на деревцах хлипких… Да и урожай резко падает…
Эк меня пробило на воспоминания… Это – так, мысли вслух… У тех дальних соседей было немного всё попроще. И камер наблюдения не было, и заборчик был чисто символическим – при желании любой через него перешагнёт, или между полусгнивших штакетин пролезет. Да и сзади дома был у них навес для дров. Крытого сарая – дровняка не было…
Вот стояла я и ругала себя за то, что так и не озаботилась купить себе спальник… Всё равно ведь приезжаю сюда с сумкой на колёсах. Конечно, лопату большую или грабли из  города не попрёшь. Это брали в случае необходимости у принимающей, так сказать, стороны… Но саперная отточенная лопатка  всегда  была при себе. Крепкий нож, даже – скорее – тесачок… небольшой такой… Скотину им не зарежешь, но корни травы, если она вдруг повыросла не там, где она требуется, повырезать можно всегда. Ну, и заодно – по совместительству, годится и хлебушек с колбаской или сальцем порезать. Не тащить же с собой весь набор ножей с кухни родной.
Плюс – грабельки на малой ручке. Совмещенные с культиватором небольшим. Веник ломали по месту, если возникала в нем необходимость: всё кладбище было заросшим кустарником таким, что и забора никакого не нужно было.
Плюс везла я с собой кузбасс – лак. Черный такой, для покраски оградок. Памятники мы уже давно металлические поменяли на мраморную крошку: ржавеют они, словно не из металла сделаны, а из фольги конфетной… Того и гляди: тронешь – порвёшь пальцем… А вот оградки – те, при систематической их покраске, держатся долго. Наверное, потому, что сварены из достаточно толстых металлических арматурин.
Так что спальный мешок мне не слишком бы прибавил мороки, чтобы его довести. Тем более, что закусь, которую я привозила в качестве подарка вместе с горячительным напитком столичного разлива, всегда можно было вытащить из сумки и переложить в пакет… Или сумку спортивную еще приспособить…
Но вот не было у меня спальника… И куда деваться, где притулиться хотя бы до утра… Я, право, не знала… Можно было бы, конечно, костерок развести… Но это же – не тайга… И не степь… Посреди деревни не сядешь. А за околицей одной, да ещё – молодой девчонке… Стремно оно как-то…

Глава 4.
Стою, смотрю на такие близкие и такие недоступные мне домики… Слёзы уже готовы брызнуть двумя Ниагарами… Хотела было развернуться и идти на трассу, которая прилегает к дальнему концу нашей деревни… Думала, что лучше уж шагать по ней в сторону  станции и райцентра, до которого около 10 км, чем торчать здесь…И уже развернулась, как вдруг услышала откуда-то сзади молодой мужской голос:
- Лёлька, ты что ли?
Я ошалела… Во-первых, не видела кто и откуда подошёл, во-вторых, не просто прохожий, а тот, кто меня знает, и знает достаточно близко: Лёлей меня лишь самые близкие друзья и родня называют… А я от неожиданности и узнать не могу обладателя голоса.
- Ну, ты может, обернёшься всё-таки ко мне? – на сей раз я сориентировалась, что голос раздавался из ложка, разделявшего два порядка домов единственной деревенской улицы.
Я обернулась и заревела белугой – уже от облегчения и счастья, что это был хороший мой знакомый, друг раннего детства, живший тогда через четыре двора от нас. Когда я приезжала в деревню на лето, мы всегда с ним вместе играли. Мой дядюшка даже игрушки нам делал, помнится, одинаковые, вырезая их из дерева: то лопатки, то ножички, больше смахивающие на кортики… Мы даже в туалет с ним ходили синхронно. И интересовались друг у друга с чем именно каждый из нас расстаётся на сей раз.
- Саня, ты что ли?
- Нет, не я, дух мой, блин! Ты почему здесь одна на ночь глядя?
- Да вот… Приехала как всегда – убраться на могилках… Перед Пасхой не смогла – у нас дома лазарет был… Родня ещё до сих пор чавриет… Кто выздоровел – вынуждены пахать за пятерых, чтобы с голоду не помереть: больничные почти ни у кого не оплачиваются… Короче, я своего пацана на мать кинула и поехала…
- А что, не знала что ли, что никого сейчас ни в вашем доме, ни в ближайших не живёт?
- Я не знала…
- Ну как это? Ведь Надюха дядьки Толькина перезванивается с Зойкой Дёминой.
- Да она-то перезванивается. Да у нас с этими эпидемиями не было разговора о скорой поездке. Там мысли были не о покойниках, если честно: самим бы не помереть… Ты же знаешь: достаточно молодые помирают…
- Да знаю…
- Ну вот… А я, как всегда – спонтанно собралась. Никому и не сказала ничего… Поэтому навряд ли кто и знает… Наши письма писать не любят… А когда кто кому позвонит  - хрен их знает… Мамка, теперь, может, и позвонила кому из них… Да толку-то?
- Да уж…
- Стоп!! А ты что здесь делаешь? Ты же вроде уехал из Александровки?
- Так давно уже уехал. Вначале в райцентр, а сейчас и оттуда смылся. В городе живу. Но я сюда не из города. Я к тетке приехал. Она отсюда в 20 км живёт, в Яблоновке, может, знаешь…
- Слышала название такое. Но ни разу там не была. Но здесь-то ты зачем?
- Да вон – в наш бывший дом приезжал. Мы его периодически проведаем: сеструха его использует в качестве дачи.
- Кто? Светка что ли? Она откуда сюда приезжает? Из Москвы что ли?
- Да хватит тебе! Она в совхозе живёт нефтяников. Сюда наведывается на выходные, и то – не на всякие. А тут надо было прихватить тетушке кое-какие инструменты отсюда, да рабицу: у Светки остался моток почти, а тетке надо. Она от курей огород решила вдруг загородить…Вот мы с сеструхой сюда припылили, взяли что надо, да я в Чернаву смотался: посмотрел что там интересного… Она на рейсовом снова домой, а я сейчас на машине к тетке. А ты-то где собираешься останавливаться?
- Да в Чернаву, блин, пойду! Где ж ещё-то? – у меня снова начал дрожать голос.
- Ну ты и фантазерка! – заржал в голос, бросая бычок в кусты, Сашка, - едем со мной.
- Ни фига ж себе, ближний свет! – я смотрела уже с опаской на длинную слегка сутуловатую тощую фигуру старого знакомца.
- А ты что, на строго отведенное время приехала? Тебе на работу выходить?
- Да нет… Работа меня не ждёт. Ни в ближайшее время, ни к концу лета…Но мы же с мамой договорились когда я вернусь. Если меня не будет – она ж с ума сойдёт…
- И, если не секрет, когда этот срок наступит? Ты билет-то уже обратный купила?
- Ты знаешь… Хотела купить… Но видишь, как поздно приехала сюда. Касса была уже закрыта… Собиралась завра с утречка на автостанцию махнуть…Так самый поздний срок – это неделя с момента моего отъезда из дома.  Я же знаю как тут ходят автобусы. Но в крайнем случае – на электричке я уехать смогу всегда. Немного подольше, конечно, и сиденья пожжеще, но зато – всегда есть билеты.
- Не ссы компотом. Во-первых, успеешь к сроку. Никуда не надо тебе завтра ехать. Я буду завтра сам на станции. Вот и куплю тебе билет. На крайний срок, на который ты договорилась дома.  А во-вторых, если уж почему-либо не успеешь – отобьем телеграмму. Адрес-то свой, я надеюсь, ты помнишь?
- Издеваешься надо мной, да? – я уже позабыла, что собиралась дрожать от страха, сжала ладони в кулачки, готовая драться, словно разъярённая кошка.
- Тихо-тихо!! Уж и пошутить нельзя. Я тебе дело говорю. Завтра я буду занят. Надо будет тетушку отвезти на станцию: она в столицу решила метнуться к её сыну в гости. Не перебивай, - заметив, что я пытаюсь возразить, схватил у меня из рук коляску и второй рукой меня за запястье, буквально потащил меня к своему бывшему дому.

Глава 5.
- Я не перебиваю, я слушаю, - тоном смиренной рабыни согласилась я.
- Ну у тебя и перепады в настроениях, Лёля! Но это сейчас нам на руку. Короче, эти сутки ты посидишь, ну или – полежишь – как хочешь – у тетки Маруси одна. Скотины у неё кроме псины да двух котов нету. Так что кормить никого не надо. В смысле – сено таскать, воду давать ведрами. И хлев чистить – тоже. Не надо. С тремя имеющимися хвостами, я надеюсь, ты общий язык найдёшь. Помнится, ты умудрялась с дядь Жориным Снежком, которого с цепи спускать боялись, обниматься. Наш Тузик, хоть и помощнее будет, но зато – смирный и ласковый, как кошка.
- Стоп-стоп-стоп!!
- Чего снова тебе непонятно? – Сашка повернулся ко мне, уже открывая багажник своего джипа, то бишь – «Нивы».
- Почему я сутки должна буду околачиваться в чужом доме одна, если ты тёть Машу только до стации повезёшь?
- Любопытная же ты…
- Ну ни фига ж себе… Должна же я знать чего ожидать!
- Поясняю. Во-первых, мы пока сейчас доедем по нашим дорогам… А это… считай – до станции – 12 километров…
- С каких это пор стало 12? Всю жизнь, сколько себя помнила, было 10! И сегодня на автобусе ехала – покупала билет, в расписании было указано – 10!
- В расписании ещё исправить не успели!
- Ага-ага!! Ты ещё скажи, что и дорогу изменили, проложили немного в другой стороне, а я, дурында такая, заснула и не увидела этого, да?
- Почти угадала. Пристегнись. Здесь хоть и почти невозможно встретить ППД-шника, но зато косулей развелось, как собак нерезаных: закззник же у нас, если ещё не забыла
- Помню.
- Молодчина. Ну так вот. Теперь тут косули и даже лоси шастают как у себя дома в лесу. Благо – вон, по целым деревням почти пустуют… Сады не охраняются. А они от пуза падалицей яблоками и грушами питаются.
- Ага. Ты мне зубы-то не заговаривай. Пристегнуться-то я пристегнулась. Но откуда ты лишних пару километров пути выискал – не пояснил.
- Сейчас поясню. Они есть, эти лишние два километра. Правда, не от нас до станции, а от станции по пути к Яблоновке. Точнее – практически возле последней.
-??
- Омут там есть один интересный… Томкиным кличут… Так к нему и днём-то стараются не приближаться, особенно – если пешком. Вокруг заросли – Амазония покажется пустыней. А ночью – и на машинах стараются объехать десятой дорогой. Вот и мы поедем вокруг села. Огородами. С дальнего, получается, угла. Аккурат – пара километров, если не больше. Та деревенька побольше нашей будет. А в нашей, кстати, тоже  - два километра. Ты что, об этом не знала?
- Да как-то слышала… Но не задумывалась, если честно…
- Ну вот… Короче, дорога плохая… Пока доедем – уже ночь будет. Сейчас – глянь сколько уже времени.
- Ого! Почти 22 часика! А я вроде засветло приехала! Хотя я же не собиралась сегодня отправляться на погост…
- Ты меня уже начинаешь немного радовать! – улыбнулся мне в зеркало заднего вида мой водитель, - пока приедем, пока за столом посидим… Пока уснём… Поезд у тётушки после обеда. Ближе к вечеру. Я её отвезу, а после – к своей зазнобе, ты уж меня извини, заскочу.
- Это я тебе ломаю планы, получается? Мне неудобно как-то…
- Неудобно штаны через голову надевать. Послезавтра  у неё рабочая смена. Так что я её до работы как раз подкину и к тебе приеду. У нас – как минимум – сутки. Мне на работу не выходить: я в отпуске. Вдвоем за день на могилах управимся. И я тебя могу до станции подвезти.
- Главное, не забудь завтра мне купить билет!!
- Раз сказал, что куплю - значит – куплю! Тогда вообще спешить не будем! Я вас и познакомлю! Уверен: вы подружитесь и будете на пару против меня козни строить!
- Не… я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были какие-то «терки» с твоей Еленой…
- А их и не будет! Моя Ленуська – самый понятливый человек на свете! Я жду не дождусь, когда она официально со своим козлом разведется, чтобы можно было подать заявление на заключение брака. Ещё тебя свидетельницей позовём: надо же тебе помощь мою отрабатывать!
- Ох, и мечтатель же ты! Хотя выбора у меня нетути… Это ты прав… А…
- Что на сей раз? – косяк Шурика в мою сторону.
- А что такого страшного в этом омуте Олькином?
- Не Олькином, а Томкином. То есть – Томаркином. Совсем у тебя с памятью что-то стало. Рановато вроде.
- Ну – Томкином… Это я от усталости и волнения…
- Да-да, оправдывайся. Вот привезу тебя к тетке Маше. Познакомишься с ней – она тебе всё и расскажет о нём – как на духу. Она любительница подобных историй. Как раз скоротаете время до нашего с ней завтрашнего отбытия.
- Угу. Уговорил… Потерплю.
- Вот и ладушки. Можешь пока даже подремать. Я сейчас магнитолу включу, если ты не возражаешь. Но я рок в дороге слушаю. Тяжелый. Чтобы в сон не клонило.
- Включай.

Глава 6.
Доехали мы, несмотря на уверения Санька о том, что будем плестись ну прямо как на разбитой телеге, в которую впряжена тощая кляча-доходяга, на удивление быстро и даже благополучно. Я даже вздремнуть толком не успела.
Когда я, вылезая кряхтя, словно столетняя бабуся именно с такой телеги, намекнула своему водиле об этом, он клятвенно меня заверил, что это – моя и только моя заслуга. Дескать, биополе моё, или что там ещё есть у человека разумного? – благоприятно действует на всё окружающее. Ну – или почти на всё. На скорость прохождения его «Нивой» дорожных препятствий в ночной декорации – особенно.
Я согласилась без спора. А чего спорить с добрыми фактами? И вообще я с детства не приучена страдать ложной скромностью. Хвалят – значит – заслужила.
Знакомство с тётей Маней произошло весьма буднично и даже как-то мало эффектно. Ни тебе бурных объятий с поцелуями взасос, ни восклицаний. Вообще – никаких. Ни восторженных по поводу моей внешности или моим отношением к праху предков, которое, в смысле – это самое отношение, меня толкает на рискованные и не всегда тщательно продуманные поступки… Хотя (это уже немного в сторону от повествования отступление)что я могла поделать, не обладая даром телепатии?? Если только  - своей родне сообщить о намерении посетить-таки родовое некогда гнездо? А они часто передо мной отчитываются в своих намерениях?? Вот-вот…
И даже не было возмущения тем, что любимый её внучатый племянник собирает поздними вечерами разных девиц под заборами деревенских заброшек и привозит их ночами к ней домой. Но, с другой стороны, сей факт меня скорее порадовал.
Во-первых, это означало, что баба Маша (или тётя?) обожала Саню и доверяла ему целиком и полностью, а во-вторых, подобное поведение хозяйки дома дарило надежду на то, что мой друг детства нечасто развлекается подобным актами спасения в ночи незнакомых (к числу коих я, конечно, себя не относила, но…) девиц от местных драконов. Или девицы перевелись, или драконы попритихли…
Короче – буднично, серо и по-домашнему мирно. А уж когда я вытащила на стол содержимое своей сумочки… Вмиг наплевав на то, что порядочные люди вообще-то по ночам не занимаются обжорством (но не укладывать же спать приезжую девицу на пустой желудок? А в одиночку трапезничать как-то не очень весело…), мы с превеликой радостью предались греху, коллективному, нет – групповому  греху чревоугодия и обжорства. Ну, разумеется, и горлышки слегка промочили: ведь известно же: сухая ложка рот дерет!! Да и вообще: как глотать-то всё на сухую?

Глава 7.
За столом разговор тек неторопливо. Обсуждали сразу всё и ничего вроде конкретного. Общественных треволнений не касались, уровень жизни в нашем тогда ещё Союзе и стран за Железным занавесом не сравнивали. Зато  предались воспоминаниям происшествий старины глубокой и не очень. Отдали дань памяти усопшим и ныне живущим, но уже в иных местах нашей необъятной Родины.
То да сё, от знакомой мне с детских лет и воспринимавшейся не иначе, как малой родиной, Александровки, перешли к Яблоновке, в которой я и очутилась по прихоти Судьбы-злодейки.
Здесь я не бывала ни разу. Да и слышала весьма редко, что оное вообще существует в нашем районе. Ночью, разумеется, глупо и бесполезно было пытаться визуально что-либо наблюдать. Но послушать о том, что здесь есть интересного для чужого, незамыленного, глаза – можно было вполне. Тем более, что я любила побасенки подобного рода.
А времени мне предстояло здесь провести в одиночестве вполне достаточно для того, чтобы обойти окрестности сего населённого пункта. И при этом постараться не прибегать к помощи местных, надоедая им вопросами. А  то ведь деревенский народ, он какой? – обожает знать всё и про всех. А про незнакомцев, приезжих – так и вообще. А уж коли данный субъект разгуливает в одиночку… Да ещё  - женску полу, да без охраны, тьфу ты! – без сопровождения кого-либо из числа этих самых местных…
А то вдруг: диверсант какой?? Или же – напротив, требуется человеку помощь? Может, он дезориентировался? Потерял направление?  И вместо одного из множества окрестных лесов и лесочков забрел невзначай в их прелестное сельцо??
Обрисовала мне тётя Маня почти всё. И где у них церковка стоит махонька, которую умудрились сохранить почти в абсолютной целостности со времен её постройки аккурат перед самой Великой Октябрьской революцией взамен сгоревшей деревянной, которая пострадала от нечестивых рук перепившего сливовой дармовой наливки местного попа.
Нет, поджог он творить не собирался. И даже не  курил… Просто умудрился повалить канун с горящими свечами, им же и зажжённых в упокоение душ местных мирян, ушедших в Мир иной…
Бывают и такие казусы, оказывается…
Рассказала в какую сторону повернуть от её домика, если вдруг мне захочется нестерпимо поплавать от жары дневной. Есть в селе прудик. Красоты необыкновенной, почти – рукотворное озеро. И живут там всё лето – от прилёта до отлёта дикие утки и даже две пары лебедей. Белых. С красными клювами. Их всей деревней подкармливают. Каждую осень надеются, что гордые птицы решатся остаться здесь и зимовать: даже полынью им пробивают приличную по размеру.
Но гордые и независимые почему-то упрямо предпочитают зимовать в южных, обласканных солнышком краях. Возвращаясь, тем не менее регулярно сюда после ухода морозов.
Сашка слушал плавную речь своей тётушки вместе со мной. Словно тоже всё это узнал только сейчас. Однако через пару часов его смиренному терпению пришёл конец, и он насмелился задать родственнице вопрос:
- Тёть Мань, расскажи Лёльке про Томкин омут!
- Оххх!! Да как же я о самом главном-то и позабыла тебе рассказать, девонька ты моя? – весьма театрально засокрушалась рассказчица, схватившись обеими руками за голову с темно-русыми волосами, которые вполне себе эффектно были уложены в причёску типа «Воронье гнездо», мало соответствующую привычным причёскам сельских жительниц в почтенных годах.
Ведь это – реальная опасность! Слух о нём, об этом чёртове, тьфу ты, ну ты – Томкином омуте пронёсся уже по всему району наверное! Неужто ты не  наслышана о нём?
- Да нет, - развела я сокрушённо руками, - вот только сегодня Сашка меня предупредил, чтобы я, разгуливая по окрестностям, не вздумала ни под каким предлогом ни одна, ни с кем либо даже близко к сему омуту приближаться! Даже по дороге, что его огибает, желательно бегом перемещаться, если вдруг нечистая всё-таки туда занесёт! А вот где он конкретно находится и чем опасен – промолчал… Говорит, что не знает… Даже почему такое имя присвоили этому омуту… Так что, тёть Мань… Ты уж расскажи!! Если, конечно, спать ещё не  хочешь: время-то уже – утреннее, глянь-кося!! Сколько мы проболтали!
- Да чего мне спать-то ложиться? Я же сегодня в Москву поеду поездом, ты же знаешь!
- Это знаю – Саня поставил меня в известность. И что вы оба рискуете меня одну оставить здесь за хозяйку на сутки целые. Доверяете, значит.
- Вот в поезде и высплюсь! Обожаю я спать под перестук колёс! А доверять… Так нечего у меня воровать-то, Олюшка! Документы – паспорт мне по-любому надо будет взять с собой. Мало ли чего в дороге сотвориться могёт. Денег и не водилось у меня никогда! Вот, что немного накопила – тоже с собой возьму, в столицу… Не потому, что тебя не хочу вводить в соблазн, ты не думай. Просто я их и копила для этой цели, для поездки, значится… Да вот – Санёк подкинул ещё малехо…
А остальное… Ну что здесь можно взять? Если только котов со старым псом утащить? Так кому они нужны, эти прорвы? Жрут как не в себя, а толку… Коты хоть мурчат временами. А кобель… Не рычит, не лает… Так… - для проформы. А местные все знают: приходи в любое время суток – из конуры своей вылезет, если только проголодается. Завтра вот сама в этом убедишься.
- Ну тогда с этим всё понятно… А  где это мурчалок-то ваших не видать? Спят что ли?
- Ха! Ну ты и рассмешила! Летом, ночью… коты – спят??? Да у них, у этих секстеррористов, почти до самого снега – вечный март!! Тоже припожалуют за кормёжкой днём! Ты не боись! Они голодными не останутся!
- Ага… С животинами всё ясно. Чем кормить – потом покажешь… Тогда – возвращаемся к нашим баранам... То есть – к омуту, который Томкин, - встретив непонимающий взгляд бабуси, поспешила я пояснить свою мысль, - впрочем, мы к этим самым баранам вообще ещё не приступали…
- Сейчас приступим… Пошли, может, на диван и кресла? Поесть-выпить – вроде уже всё, посуду помоем попозже. А сидеть там всё-таки удобнее.
- Айда, - как любила говаривать моя покойная бабуля.

Глава 8.
И мы плавненько переместились к мягкой мебели, стоявшей в этой же комнате. Хорошо… Не надо таскаться по всей квартире, как в городе… Шаг в сторону – и ты поменял уже дислокацию…
- Так вот, - усевшись в угол большого углового дивана, стоявшего длинной стороной вдоль двух распахнутых настежь от жары деревянных окон, на подоконниках одного из которых я заметила цветущую фуксию, любимый цветок моей бабушки. Темно-бардовые колокольцы с белоснежными язычками-тычинками «цыганские серёжки», - на чём я там остановилась-то? – напомни, дочк!
- Да ты ещё и не начинала, тёть Мань! Ты лишь грозишься приступить к рассказу, а всё никак, всё угнездиться не можешь, словно кошаки твои, когда спать собираются, на своих лежанках кружат за хвостами, так и ты, - насмешливо подал голос залезший с ногами в кресло, словно в гнездо тот самый котан, только несколько большеватого размера, Сашка.
- Ах, ну да, - смиренно согласилась наша рассказчица, - тогда слушайте:
«Дело это было ещё при царе.»
- Горохе, что ли? – хмыкнул Саня, уже откровенно зевая и потягиваясь, нагоняя сонную дремоту и на меня.
- А будешь перебивать -  вообще ничего рассказывать не буду! – обиженно, словно молоденькая девчонка, надула губы хозяйка дома, - отправлю всех нетерпеливых спать! Кстати, тебе, Шурка, и вправду, поспать надо! Тем более – если собираешься со станции ещё и к своей зазнобе заскочить! А то хорош будешь ты там!! Хи-хи… Спящий-то… Да и меня ещё до поезда надо довезти. А я не тороплюсь на тот самый состав…
- Это на который, тёть Маш? – мигом проснулся Сашка, - на свой что ли Московский?
- Вот на Московский я как раз тороплюсь. То есть – не хочу опоздать. А на ТОТ… Который в Ад везет, попутно собирая грешные души…
- Это что ещё за поезд такой? Впервые о нём слышу!
- А вот будешь меня слушать внимательно – как-нибудь, и расскажу! – усмехнулась как-то не совсем по-доброму, баба Маня… Что-то дьявольское промелькнуло словно облачное видение в её полуулыбке – полуусмешке… Мелькнуло, едва обозначившись, и пропало…
- Тёть Мань… - заканючила уже я, - ну его, этого Саньку! – расскажи лучше об омуте. А то  - так и уедешь, а я и знать не буду, и ведать не стану почему же к нему хороших-то людей не подпускают близко. А я ведь – «девочка наоборот, поперечная», как меня моя матушка кличет: от любопытства места себе в доме не найду – или буду прохожих вылавливать, чтобы их щекоткой пытать с целью узнать правду, или…
- Ну-у-у-у, понесла околесицу! – замахал на меня руками, а после – и ногами которые у него явно затекли в неудобной позе, Сашка, - точно – спать пора.
- И вовсе это – не околесица никакая! – обиженно надула я губы, - просто я – ну о-о-очень любознательная. Хочу знать как  можно больше. Тем более, если от этого знания зависит моё самочувствие как минимум…
- А как максимум – и сама жизнь, - неожиданно решила прийти мне на помощь хозяйка, - правильно рассуждаешь, Лёлюшка. Тем более – я же обещала. Кстати, - это она уже напрямую обращалась к своему внуку, снова поджавшему под себя свои тощие ходилки, - ты же сам ей пообещал, что я всё расскажу и поясню, а??
- Обещал! – не стал впустую отпираться Сашка – всё равно толку не было в этом, - но не посреди же ночи, когда мы уже все дремлем. Кто – с дороги и от пережитых волнений, - это он, лукаво свесив голову на левое плечо, посмотрел на меня почему-то широко растаращенным правым глазом, - а кто  - и просто оттого, что поздно уже немного.
- Во-о-о-он оно, значится, как…ну-ну… А  мы вот… мы вот решили поступить так, как мы считаем нужным, да, Лёлька? – теперь пришёл  черёд сворачивать шею – уже на правое плечо и вбуравить в меня свой правый глаз.
Не подумайте ничего такого – не эдакого. Посмотреть правым глазом… Но зато – ну очень пронзительно.
- Согласна, теть Маш, - я всё никак не могла определиться как же мне к ней обращаться: «тётя» или «баба». И просто по имени – как-то не по возрасту… Маме  моей практически ровесница…
- Да называй ты меня просто: Марьиванна! – словно проникнув в мою черепную коробку этим самым буравчиком, и прочитав там мои мысли, в очередной раз пришла мне на помощь тётушка Шурика.
- Уф-ф-ф!! Точно, Марьиванн! Так и буду! А то уже весь мозг поломала!
- Ну, раз мы определились и с этим пунктом, тогда я наконец-то начну свой рассказ:

Глава 9.
- Было это давным-давно. Сашка, если ты вздумаешь меня ещё раз перебить – я отправлю тебя спать! И не рассчитывай, что на твой любимый сеновал!! Будешь потеть и мучиться в дальней угловой спаленке на пуховой перине с наглухо закрытым окном!!
- Я всё понял! Не надо мне угрожать такими карами! Умолкаю! – едва сдерживаясь, то ли от хохота, то ли от раздиравшей его уже ярости, грозившей перерасти в гневное цунами, прошипел сквозь стиснутые зубы Санька.
- Ну вот и благо, - кивнула головой Марьиванна.
Далее её рассказ для удобства восприятия я возьму в кавычки и поведу от первого лица
«Итак… Было это уже очень давно. До революции- точно, потому как в нашем роду его передавали из уст в уста поколения четыре. Я лично помню. Как рассказывала об этом моя прабабушка. А она говорила, что слышала про эту зловещую историю – ещё от её прабабушки…»
Сашка дёрнулся, явно собираясь съязвить, но вовремя вспомнив про страшную угрозу бабушки оказаться на ночь в душной комнате, в которой и покурить нельзя будет, умолк, так и не раскрыв рта.
Марьиванна сделала вид, что ничего не заметила, но довольно слегка приопустила гордо вздернутый подбородок. Всего на мгновение. Совсем почти незаметно. Чтобы опять его, этот самый подбородок, вздернуть на место.
«Какой тогда был из наших царей на престоле – история умалчивает. Помнит народ лишь то, что было в то время на Руси ещё злодейское крепостное право. Когда простой народ, смердов, ни во что не ставили. И запросто могли и в карты проиграть всем семейством, и на пару гончих поменять.
Но в нашем селе тогда жил добрый по тем временам помещик. Пороть мужиков и баб приказывал лишь за явные промахи типа пропажи коровы из стада или ежели ему спьяну не хватило рюмки-другой для того, чтобы отрубиться в несознанке спать-почивать.
Второе, как  вы сами понимаете, случалось гораздо чаще первого.
Зато – метче… Исходы этих недоперепитий случались порой и трагическими. Для тех, противу которых в тот момент оказывался настроен барин… Как раз накануне происшествия, давшего название этому омуту, была запорота насмерть местная крепостная девка, красавица неописуемая, гордости, каковой не всякая свободная обладала. Но об этом я расскажу как-нибудь в другой раз…»
- Баб Маш!! Ты даже мне об этом ничего не рассказывала! – нечестно! – не смог удержаться Сашка, - а теперь – сколько же ждать придётся, чтобы это всё услышать?
- А я книгу напишу! – расхохоталась Марьиванна! – и опубликую.
- Дороговатое удовольствие по нашим временам! – вполне серьёзным тоном заявил Шурка.
- Ничего, мне, как долгожительнице, скидку сделает местный издатель. А может – и вовсе бесплатно опубликует – в виде благотворительного жеста.
- Это ты можешь – раскрутить честного мужика! – хохотнул вмиг проснувшийся Санька, - с тебя станется. Ладно, прости, что снова перебил. Не отсылай меня на перину… Просто ты меня огорошила этим упоминанием о событии, про которое я и не слыхивал.
- Хорошо, за примерное твоё поведение, на первый раз за этот мой рассказ, я тебя прощаю. Слушать будете? – обратилась она к нам обоим.
- Да-да-да! – поспешила ответить я за нас обоих.
- Угу. Тогда продолжаю:

Глава 10.
«Так вот… Напуганный этой смертью, барин какое-то время был почти добрым. Ко всем.  Во всяком случае – он так считал.
Надо сказать, что жена его – и впрямь добрейшей души была… Жаль, родивши двойняшек – пацана и девочку, она не выдержала родовой горячки и умерла…
Деток растили и воспитывали две няньки. Это – вольные были. Бонны. Помимо крепостной кормилицы, у которой уморили её собственного ребёнка- чтобы хватило молока барчукам… Ну как – уморили? Заставляли её дневать и ночевать в барской усадьбе. А малыша её, вечно голодного, холодного и грязного, кричащего благим матом не переставая то ли от голода, а то ли – от каких болячек, к барину не допускали: барчуки-то родились здоровыми и спокойными.
И, хотя кормилица и сцеживала молока немного перед каждым уходом на службу, но, видать, плохой за ним был уход в её родном домишке… Недолго малютка мучился. Помер через пару месяцев…
От горя вскорости у кормилицы молоко пропало. А без молока её освободили от этой почётной обязанности. Но детей-то кормить было чем-то же надо…
Тут и случай подвернулся. При очередной пьянке с соседом – польским паном, решил наш барин в покер сразиться. Хотя обычно играл в обычного переводного дурака. А как говорят? – начинающим и дуракам в денежных играх везёт.
Вот и нашему Фортуна улыбнулась. Проигрался в дымину пшек. Решив «пан или пропал", поставил на кон свою молодую любовницу: белорусскую статную крепостную, у которой была дочка. Поговаривают, что от этого пана…
Девочка была спокойная и милая, здоровенькая. Молока у мамки было много. Оставалось  от щенков гончей, приобретенной в обмен на двух работящих мужиков, оторванных от своих жен и детей.
Да-да. Вы не ослышались. Вначале молоком любовница пана, Галинка, кормила кутят. А уж тем, что останется – свою девоньку – Алёнку. Но этой свезло: хватало и тем, и этой.
К моменту этой пьянки, щенки подросли и уже вполне могли обходиться без женского молока.
Так вот пан Ежи решил на счастье и поставить свою Галинку с Алёнкой. Но Фортуна – дама капризная. Она решила в тот вечер повернуться к поляку филейной своей частью…
Наш же барин Василий Прохорович стал владельцем ещё одной крепостной, которую решили определить исключительно по доброте душевной местного господина к нему в усадьбу. Выделив ей с девочкой крохотную комнатушку. Пусть и окошко у самого почти потолка, и свет туда проникает лишь по полчаса в летние дни, но зато – не бегать к барину в дом из своей развалюхи. Да и, что ни говори: с барского стола объедков хватало не только охотничьим псам. Прислуга жила довольно прилично. По сравнению с остальными крепостными. Даже теми же дворовыми.
И появилась у Томки и Льва молочная сестрёнка Алёнка.
Жили они и впрямь как родные сестры и брат. В семье ведь всякое бывает. И ссорятся, и мирятся… И не все ангелами вырастают…

Глава 11.
Когда ребятам исполнилось по 7 годочков, померла от чахотки Галинка… Сгорела за полгода… Искренне тогда горевал о прилежной служанке Василий… И в память о ней, а так же- по просьбе своих горячо любимых детей, уже тогда бывших не в меру набалованных, оставил Алёнку в их бывшей с матерью комнатушке…
Барчуки относились к Алёнке с переменой настроения. То ничем не выделяли её из числа своих знатных приятелей – детей местных помещиков, играя с нею наравне. А то вместо игрушки ею пользовались. Могли и унизить, и надсмеяться, забывая, что она – такая же живая, как и они… Но что можно с барчуков спрашивать? Чем бы дети ни тешились…
Шли годы… Алёнушка стала у своей подруги – госпожи поверенным лицом и служанкой личной одновременно.
Никому так Тома не доверялась, как Алёнушке… Та была благодарна своей подруге. Но никогда не забывала, что она всецело зависит от молодых своих хозяев и их отца-самодура. Сейчас по головушке гладят, а через минуту могут и на конюшню отправить выпороть за не взбитую достаточно перину…
Но всё было до поры до времени хорошо… Пока однажды, под очередное Рождество, аккурат к началу Колядок, появился на деревне новый парень. Смуглый, черноволосый Архип. Рослый, статный и широкоплечий, устроился он работать в местную кузницу. Ремесло кузнеца он унаследовал от отца, бывшего тоже крепостным, но своим искусством выковывать самые разные штуки – начиная от оградок на палисадники городские до небольших даже бюстов сумел выкупить и себя самого, и своего тогда ещё совсем сопляка-сына.
Выкупив своего наследника, смог его отправить учиться. До столиц дело не дошло, но церковно-приходская была успешно закончена, и даже отучился два года почти в подобии реального училища. Для кузнеца – вполне себе достаточно. И вот, искал с тех пор Архип лучшей доли себе. Места, чтобы и работы было достаточно, и слишком уж выматываться на ней не приходилось… Да и жену хотелось ему встретить под стать себе: красивую да умную. Но не гоношишстую, а скромную да покладистую.
Вот таким образом переходя из одного села в другое, и добрался он до нашего селения.
А молодость… - это молодость! Хоть в палатях, а хоть – в соломенном скирду. Природа-то требует одного и того же ото всех. И повеселиться любят все. А тут – Колядки. Ряженые. Смех и пляски.
Очередным двором, в который пришли колядовать молодые, был двор барской усадьбы: демократии порой не были чужды и господа.
В ответ на песни – колядки вышли на крыльцо трое молодых: белобрысый здоровяк Лев, с копной – гривой волос на круглой, словно мяч, голове, и две красавицы, обе стройных, точно павушки. Одна чернявенькая, с лукавыми карими глазами, озорно сверкавшими на колядующих, особенно пытаясь угадать в переодетых местных парней, Тамара, а вторая – с длинной, ниже пояса, толстой косой цвета спелой пшеницы и голубыми глазами, скромно потупленными в пол, и лишь изредка вспыхивающих в них самоцветами, на опалы похожими. В те короткие мгновения, когда девушка, залившись вся румянцем как яблочко молодильное, позволяла себе взглянуть на колядующих.
Повеселив хозяев, приняв от них щедрое угощенье, сдобренное немалой суммой денег, пригласили вечером в избу кузнеца на продолжение праздника. Пообещали там гармонь и хмельные чарки с подаренными угощеньями на закуску.
Те, все трое, согласились.

Глава 12.
Вечер наступил стремительно. Не успели и заметить как. Народу в избу Архипа набилось порядочно. Приходилось даже входную дверь приоткрывать в сени периодически: надышали, душно становилось.
Молодежь веселилась. Шутили, пели песни и плясали. Не был никто позабыт. Всем уделяли все внимание. Каждая девушка смогла себя красавицей почувствовать. А каждый парень- завидным женихом и интересным собеседником.
Но, как это водится, среди прочих равных всегда найдутся те, кто ровнее. В любой компании сыщется её душа, центр притяжения. Человек, к которому хочется быть ближе всего, вниманием которого дорожат особенно, добиваются любыми путями.
Среди ребят несомненным лидером оказался Архип. А среди девчат- как это частенько бывает- скромница Алёна… Словно две звезды на небосклоне они светились на ровном фоне остальных. Старались как можно чаще поймать взгляд друг друга, как бы нечаянно рука парня касалась руки девушки, а та не спешила её убрать, заливаясь румянцем смущения и счастья.
С этого вечера начали молодые встречаться. Стала Алёна всё чаще отпрашиваться по вечерам из усадьбы в деревню. Или же в людской сидела, слушала рассказы веселого парня о его жизни холостяцкой да свободной, не отводя от него счастливых, не видящих ничего вокруг, глаз.
А видеть-то надо было. Ой, как надо… Перешла молочная сестра дорогу своей сестре – хозяйке. Запал разудалый кузнец в душу и Тамаре. Да так запал, что места она себе не находила. Ни пить, ни есть, ни спать нормально уже не могла.
На все уловки шла, позабыв о гордости девичьей и о статусе своём - барыни, молодой хозяйки усадьбы, ради того, чтобы иметь возможность только почаще встречаться с милым.  Да только нелюба она была Архипу. И только слепой не видел всей этой драмы.
И жалели люди всех троих. И барыню за то, что неразделенным оказалось её чувство, что даже богатство не помогает ей стать желанной избраннику. И Алёну, которая в любовном тумане не осознавала, какой опасности она себя подвергала.
Она же была крепостной. Вещью говорящей и всё делающей… Игрушкой живой, куклой… И вдруг эта кукла осмелилась на собственные чувства. Не побоялась пойти супротив воли своей хозяйки, благодетельницы своей…  Со стороны-то всё всегда виднее. Пытались бабы остепенить Алёнку, уберечь её от гнева непризнанной Тамары. Убедить ту, чтобы отреклась она от любимого… да куда там… Разве ж любящий что разумеет?
И кузнеца люди жалели. Хоть и вольным он был, да разве ж в силах он тягаться с помещиком? У того и деньги, и знакомства, и связи. Засудит старый барин кузнеца за свою дочь. Найдёт повод сгноить парня ни за что. И вступиться за несчастного некому будет.
А Архип ходил, словно на крыльях летал, земли под собою от счастья не чуял, о беде и не думал, и не предвидел… Собирался он свою любимую Алёнушку выкупить из крепостного рабства у барина. Любые деньги готов был уплатить. Своих бы не хватило – занял бы у своих клиентов,  под любые проценты. Лишь бы любушка его свободу обрела.
Только Томкино недоброе сердце всё чернело и чернело от зависти и ревности. Надумала она свести в могилу свою счастливую соперницу. Решила, что как не станет эту земелюшку топтать Алёнушка, так и обратит на неё наконец внимание вольный кузнец. Станет и она, наконец, счастливой. Позабыла девка о том, что на чужом горе своего счастья не построишь. Да и не будешь никому насильно мил…

Глава 13.
Вначале хотела Тамара отцу пожаловаться на Алёну. Чтобы вольную не давал ей ни за какие деньги. А поставил условием для её освобождения от крепостной зависимости обещание, заверенное бумагой, написанной у нотариуса, что отступится от Алёны Архип. Позабудет её. Да только подумав, решила, что не станет так позориться перед отцом, показывать свою слабость. Испугалась, что засмеют её и отец, и братец…
И окончательно решилась на чёрное дело, отправившись в соседнюю деревню, на отшибе которой, у самой лесной опушки, жила сильная колдунья. Она всё умела. И убивать, и к жизни возвращать почти умерших. И детей малых лечила, и соперниц в могилу раньше времени сводила.

Встретила Томку хозяйка домика на пороге. Та ещё и подойти не успела. Она ожидала увидеть вскосмаченную седовласую неопрятную старуху, а колдунья оказалась вполне себе миловидной женщиной лет пятидесяти. В опрятном платье с передником и с чепцом на голове.
- Здравствуйте, тётушка…
- Дарья. Просто Дарья меня называй… Знаю, что у тебя на душе, девка! И хочу я тебя отговорить от этого, чтобы не брала ты такого греха на душу! Сама ведь рада не будешь, и невинную душу ещё одну погубишь! Пока ещё не поздно, охолонь, остановись!
- Нет, ни за что! – аж притопнула от нетерпения Тамара ножкой.
- Так зачем же убивать-то её? Ведь не  виновата она в том, что именно её любовь оказалась взаимной. Она же тебе не желает горя.
- Я сказала, что нет, значит – нет! – у Томки уже глаза у самой, как у ведьмы стали метать молнии, зрачки сузились почти как у кошки.
- Да ты послушай вначале, вот ведь девка-то чумовая! Можно сделать отворот от твоей соперницы парню-то твоему любому. А к тебе – наоборот – приворот. И все будете живы. Хотя бы первое время… А там – жизнь покажет…
- Да как же ты, дура – Дарья, не поймёшь: не могу я видеть Алёну вообще! Живой – тем более! Для меня даже воспоминание о том, что мой любый её целовал – миловал при одном взгляде на неё  - как нож острый по сердцу!  Извести её надо! Поможешь или нет? Не можешь или не хочешь – я другую умелицу буду искать! И ведь найду! А про тебя распущу молву, что ослабла ты…
- Шантажом, значит, решила меня вынудить… Ну…хорошо, коли так… Сама ты не понимаешь, что этим самым часть греха на себя берешь. Львиную часть… И ещё вот что. Придется тебе самой всё делать… Я тебе лишь сейчас записку напишу, где укажу когда и что делать и говорить… А сможешь ли или не потянешь – это уже будет не моя проблема, поняла?
- Поняла… Но ведь тогда и платить я тебе…
- Заплатишь ты мне по минимуму. Как за совет лишь.
- Ну хорошо. Договорились.

Глава 14.
Подождав, пока ведунья напишет ей записку, оплатила услугу Тамара и отправилась восвояси, торопясь, чтобы поспеть домой засветло. Чтобы не спохватились её.
Добралась до дома без происшествий, как это ни удивительно. Сразу к себе в светелку пошла, отказавшись от еды и воды даже не испив с дороги: так она торопилась узнать как же ей извести со Свету Белого разлучницу свою…»
- Теть Маш! – снова не удержался Сашка, -  неужто ты наизусть всё помнишь: и описание этого ритуала, и даже текст самой порчи?
- Сашка!! Я же предупреждала тебя!
- Да помню я, Марьиванн, помню! Но ведь Лёльке же тоже интересно всё это выслушать! Не станешь же ты из-за меня и её наказывать?
- Вот ведь ты какой!! Ну ладно…Шельмец… Нет, конечно, не помню я всего наизусть! Так ведь ходят списки с якобы описанием этого ритуала по деревне уже не одно десятилетие! Я ещё в девках про это описание слышала, да переписала и себе тоже!
- Неужто правда?
- А я тебе когда лгала, безбожник?
- Нет, Марьиванн, не лгала… Не говорил я такого! А список-то тот цел?
- Обижа-а-а-аешь! Разумеется, цел! Вон, за божницей лежит свиточек небольшой! Подымись да принеси его сюда!
- Ничего себе! Вот это праведница у меня тетушка: рядом со святыми ликами  - призыв к нечисти держит! Даже и слов-то у меня нету! – уже вполне себе реально изумился Санька.
- А как ещё-то уберечь от вас, от любопытных, такую ценную вещь? Знаешь присказку: если хочешь, чтобы воры что-то точно не увидели – положи это на самое видное место!
- Да зачем же кому-то это воровать-то? – совсем растерялся уже нёсший пожелтевший от времени листок бумаги в клеточку, аккуратно сложенный фронтовым конвертиком и убранный в пропыленный целлофановый пакетик.
- Ну, не воровать – так просто интереса ради стащить, почитать… А там – глядишь, у малолеток ума бы хватило и на деле проверить эту порчу…Это сейчас вы уже достаточно взрослые… Я могу вам доверить прочитать этот документ…
- Бабуль, это уже не документ. Это – список, копия с документа… Какая по счету – неизвестно. Вполне вероятно, что там уже ошибок  - куча… И описок… И что-нибудь уже утеряно, а что-то добавлено…
- А это – уже не наше дело… Вот что есть – то и есть! Хотите читать – читайте! Не хотите – обратно отдавайте! Я перепрячу это подальше!
- Эй-эй-эй! Ты чего это, Марьиванна! Это – как это – отдавайте, даже не прочитав? Конечно же будем читать, да, Лёлька?
- Ага-а-а… Конечно…
- Тогда начинайте! У кого зрение получше? А то я уже и в очках этот текст плохо вижу, - смилостивилась-таки окончательно Марьиванна.
- Давайте я, - протянула я руку к желтому листочку, стараясь не показать вдруг объявшего меня мистического какого-то ужаса.
- Держи. Читай не торопясь, с чувством, с толком и расстановкой! И громко! А то знаю я, как ты частить ещё с детства любишь, хрен тебя разберёт! Особенно – когда ты волноваться начинаешь! А сейчас ты – о-о-ой как волнуешься: вон, аж щеки стали пунцовыми, словно ты стаканяку самогона выпила без закуски! – подхихикивая, решил подколоть и одновременно рассмешить меня Сашка.
Но по факту лишь рассердил. И я со злом, которое возникло во мне так же неожиданно, словно грязевый гейзер, зыркнула на бывшего другана детства.
- Всё, всё, умолкаю. А то не ровен час – покусаешь! Ну пошутил я! Чего ты, правда? – увидев мои глаза, мечущие молнии от злости, Сашка поспешил попросить прощения.

Глава 15.
Я милостиво простила и начала читать:

«Порча зеркальная на смерть.

Возыметь для обряда надобно  два зеркальца»
Тут уж не удержалась я:
- А что, в те времена зеркала были столь же доступны, как  и сейчас? Тоже пудреницы продавались направо и налево? Наверняка – это уже в наше время вставили…
- Ну, Лёлька, ты и загнула…Даже я, неуч такой, знаю, что первые зеркала появились на Руси  уже  где-то в веке XIII, если не в XII. А уж ко времени этой трагедии-то в домах помещиков-то наверняка имелись зеркала разные.  Да, в крайнем случае – для любимой-то дочурки, да не приобрести парочку лишних зеркальцев…
- Это – точно… Что-то я немного  притупила… Ну ладно… Читаю дальше:

«… Размеров тебе удобных. Через зеркала ети вражина твой кару велику понесет. Будет страданиями упиваться, той чашей, что ему уготовить можно через зеркальну гладь.

Когда Луны личина источится до такой степени, что не видать ее станет и вовсе на небеси, словно и нету ее на её законном-то месте, то значить время, чтобы вражине кару ту несносную через зеркальну гладь понести уже наступило.
Да не понесет он , супостатина той кары за тридевять верст, аки смерть его постигнуть сподобится, усыпь он поимеет в муках, яко на заклание он смерти отдан будеть.

Возьми черного аки смоль петуха и ночью иди на погост, где мертвяки усыпь имеють и пристань последнюю.

Найди могилину, что неухоженна, таки душине что в ней обитель имееть, кровина та петушачья больше пользы принесет. А коли ей пользина, то твоему супостати не кара будеть великая.
На могилине безымянной, заброшенной, положь те зеркальца не землю. Одно -ликом, что блеск имееть, к земле клади, чтобы вглубь могилы глядел, а второй так положь, чтобы небесина отражь в нем имела.

Петушину с перевязанными ножищами между зеркальцев тех клади.
Своей же левой ножиной его придавь, чтоб не рыпался шибко. Иже место менять любить, коль дух усопь имеющий, возле себя почуить.

Как только ножиной его придавишь, то начни заклинание ведовское творить, да не громко, да и не шепчи, сказ делай. словес говори - не запинайся. Вот словеса те, что глаголити ты должен:

«Аки твердина небесины вечна, аки она темна
Аки власти словеса я ведающи, аки их здесь я творю.
Правою ногой я на земле могильной стою,
Левой ногой исконну жертву придавь творю.
Аки ета жертвина мне покорна, жертвиной служить,
Таки и ты душина, могилины хозяюшка,
Палат смертных обитальница, мне прислужи.
Тебя я зашептываю небесиной темной,
Землицей неплодородной, мертвяков хранящей,
Слезинами вдовьими, детьми некрещенными,
Гвоздинами ржавыми, гробину пронизывающими,
Крестами покошенными, церквями, хулу знающими, оскверненными.
Сими словесами я тебе глаголию
Путь, дорожину тебе уготовливаю.
То зеркальная гладь, тебе дорожина, хоромина.
В нее войди, аки туман из могилицы,
Аки саван опутайся, в зеркало, что вниз глядить, укутайся.
В него тебе войти, да зеркальце не одно,
А два, а коли два, то второго дожидайся.
Ступай, иди, сквозь твердину могильную
Аминь»

Посля того ножом секи голову петушиную, чтоб кровина пошла, голове долой, от туловины отдель пусть имеет.

Кровища пойдет, да не речиной, а капельками покапаить с туловища обезлавенствогого.

Етой кровиной крест на том зеркальнике, что в небо глядит, нарисовать ты должен.
Когда крест нарисование имееть, то шепчи следующее:

«Душу безымянную, в зеркальную твердь заклянную,
Ее кровиной усладь творю, ей жертвина петушья.
Ты крест кровиной алей, врата, что есть гробовой скрип
Твори. Ты отшельникова, выходь, вылетайть
Душа безымянная, блуждиночка. Ты жертвой усладись,
Ты кровинушки с крестины кровавого испей.
Лети крылом чернеющим, несмиренным…
Найди люда Алёну,да его затащи.
Возымей отворить дверь зеркальну
Да Алёну в пекло утащи, пусть разумина погас творить,
Яко пламень свечи на ветру гаснить,
Таки и его пламень ума, сердцины и души погаснить.
Сотвори сее погасание, зеркальцево заклинанье.
Пусть отражь имееть свет жизни и свет смерти.
Аки мертвяк по живому, таки и свету жизни угаснуть
Алёны. Пусть там в зеркальницах блуждуить,
Выхода не знаить, никогда возврата не будеть.
Черной книгой, лист черен а буквина то бела, то красна -
Ей все ето заклинаю, утверждаю.
Ты, душина неупокоенна, твори что заповедають.
Аминь.»

Посля того бери и сложь вместе зеркальника те оба, на того, что крест кровавый печатью имееть, положь то, что в землицу глядел.
Соедини их вместе, яко братьев. Когда соединишь,скажи:

«Зеркальна гладь, соединяю, Алёну духом безымянным в темницу загоняю. Аминь.»

Закопай оба ети зеркальника там же, на могилине. Да следи, не разбей, худо самому тогда будеть. Петуха оставь возле входа кладбища, словеса молви:

«Петушина черная, воротница, потребница. Аминь,»

Уходи. Не  оборачивайся. Да смотри, на кладбище не  возвращайся до той поры, покуда Луна свой лик полностью не явит на небеси.»

Глава 16.
- Фу-у-уф… Едва  язык свой разнесчастный не поломала!!  Убирай, Марьиванна, свою реликвию!
- А чего это твой язык вдруг несчастным-то стал? Или не кормишь ты его вволю, вражина эдакая, а-а-а-а? А ну, колись давай! Как на духу! – не сдержался Сашка, чтобы не подколоть.
- Конечно, несчастный! – такие словеса выговаривать… Дурная голова – она же не только ногам-рукам, но ещё и языку покоя не даёт! Вот сдалось же мне с этим заговором ознакомиться лично! – и я показала Сашке, отвернувшись – как я думала, - от Марьиванны, язык.
Но Марьиванна не спала… Марьиванна не только всё слышала, но и видела! Однако Сашке виду не подала, зато на меня так зыркнула, что я едва этот самый дурной и несчастный одновременно язык не прикусила.
И сей же момент, словно ничего и не произошло, она обратилась ко мне самым, что ни наесть ровным и естественным тоном:
- Давай сюда! Хреновые  вы, молодые, нынче ораторы пошли! Ты только прикинь: необразованная ведьмачка всё это читала без запинки, да ещё не по бумажке! Да и Томка та – тоже не  ах какое образование-то имела!
- Да-а-а… были люди в ваше, Марьиванна, время…
Хохотали в голос все втроем.
- Ладно. С тем, как порчу наводить – мы ознакомились. Дальше-то что было, тетя Маша? Рассказывай давай! Нет же уже терпения – так хочется наконец-то всё услышать!
- Ну, коли терпения нет, то слушайте, что уж с вами поделать-то?
«Изучив бумажку, принялась Томка заучивать тексты заговоров, да ещё и пряталась при этом, чтобы никто её не застал за чтением этого безобразия.
Но вскоре поняла, что напрасно теряет время. Скоро ведь снег совсем заметет кладбище. Не поймёшь тогда не только где безымянная могила, но и где могилки вообще располагаются. Эдак в темноте-то, хотя и не столь черной, как летом или осенью: зимой-то от снега посветлее всё же, но ноги-то запросто поломать можно.»
- Хотя… - вставила здесь свою ремарку рассказчица, - в те годы зимы были не то что сейчас, бедняцкие. Тогда сугробы лежали едва не под конёк домов. Особенно – крестьянских домишек, избушек на курьих ножках…
И зима начиналась уже на Покров… А это, как вы, я надеюсь, в курсе – 14 октября по новому стилю…
- Или – 1 октября – по старому, да, тёть Мань? Или я просчитался? – с меня станется…
- Да нет… не просчитался… Молодец. Только…
- Что – только? Ох, сколько же у вас, у женщин, на всё оговорок, окороток и условий!!
- Ты что-то имеешь против нас, женщин? – я едва не зашипела, словно разъярённая кошка.
- Да ничего я не имею, успокойся, Бога ради! Уже и слова поперёк молвить нельзя! То одна баба Маша меня дошкуривала, а теперь – ещё и ты ей подтявкиваешь!
Здесь я уже не сдержалась и накинулась на этого безмозглого балабола! Ишь ты – он ещё и хамить мне будет! «Подтявкиваешь…»
- Это кто здесь подтявкивает, и кому, а? – я вцепилась обеими руками  в горло опешившего Сашки, от чего он, не ожидавший от меня такого закидона, аж захрипел. Лицо у него вмиг от прихлынувшей крови побурело.
- Лёлька, Лёлька, дурында, ты же ему шею сейчас сломаешь! -  насилу разжала мои руки Марьиванна, которая, тем не менее после этого минут пять утирала слёзы от колотившего её смеха.
Нет… Не смеха – хохота… Жуткого… У меня от него мурашки вмиг понеслись вначале по рукам, а после и по всему телу… Впрочем, это помогло мне успокоиться…
- Только в то время, о котором идёт речь в моём рассказе, на дворе уже точно правил «новый стиль». Ведь, если мне не изменяет память, то на наго перешли ещё году эдак в… блин… я и позабыла… То ли в конце 1600 – х, то ли  - в начале 1700-х…
- Баб Маш, - отдышавшись, потирая шею и опасливо косясь в мою сторону, Сашка решил снова блеснуть эрудицией: с  1700 года в России было введено новое летосчисление. То есть -  по григорианскому календарю (годы стали отсчитывать от Рождества Христова) вместо старого, которое велось по юлианскому календарю (отсчёт по нему вёлся от сотворения мира).
А Новый год был перенесен с 1 сентября на 1 января. То есть получается, что мы из 19 декабря 1699 года по старому стилю по желанию Петра Великого перепрыгнули в 29 декабря.
- Стоп-стоп-стоп! – возмутилась снова я, - это не о том вовсе! Это когда Пётр I повелел, глядючи на просвещённую Гейропу, перевести Русский календарь (или  - Российский) как раз – на Юлианский календарь! Вот, слушайте! Я как раз себе выписывала эту вещь, а то вообще запуталась и сама! Сейчас, только блокнотик свой чудесный в сумке нашарю!
И я отправилась в дальнюю комнату, в которую мы поставили мои вещи, чтобы они не мешались под ногами.  Пошарив недрах своего баула, я вытащила уже изрядно потрёпанную тетрадку и вернулась в зал.
«В Указе Петра I предписывалось, что вслед за 31 декабря 7208 года от Сотворения мира, наступит 1 января 1700 года от Рождества Христова, «от Рождества Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». Указом Петра I Россия в 1700 году перешла на юлианский календарь, который считал Солнечный или астрономический год продолжительностью 365 суток 5 часов 48 минут 46 секунд и Новый год с 1 января» - это дословно списано из какой-то статьи то ли в старом учебнике истории, то ли ещё откуда – я уже не помню.
- Ну и? – не удержался от попытки уточнить у   меня мои намерения Сашка.
- Ну и потеряла тогда матушка – Русь ажник 5508 годков своей истории потеряла… Ведь древние славяне, насколько мне помнится, вели счисление времён с момента зарождения первого человека. То есть… в первом году по Юлианскому счислению староверы отмечали 5509-ый год. Не до дня, конечно… В общем…
- Круто… Лёлька, ты где это вычитала?
- Да так… уже и не помню где… По-моему, в технаре у кого-то списки какие-то были в общей тетради… То ли от старшекурсников остались,  или потерялись у кого… Короче, вместе со сборниками стихов и песен – ходили они у нас по рукам.
- Ага…ладно. Будем считать, что мы тебе поверили, да, тёть Марусь? – заглянул, наклонив голову набок так, что рисковал себе сломать то, что я не доломала, в самую глубину иссиня-чёрных зрачков тётушки, Саня.
- Поверили. Конечно, поверили. А почему бы и не поверить? Только, Лёля, ты о чём хотела нам сказать-то, правда? А то ведь позабудешь – мысль и ускользнёт…
- Не ускользнёт… Я о другом «прыжке времени», более современном. Который произошёл в 1918 году. Россия, как всегда – была вереди планеты всей… Православие на тот момент было в Российской империи государственной религией. То есть – церковь от государства не была отлучена.
 А наша православная церковь ( не староверы), как Петруша Великий принял счисление годков по Юлианскому календарю, так резко отрицательно и продолжала относиться к григорианскому календарю, принятому на тот момент в большинстве стран. Кстати, именно поэтому, из вредности наших попов, мы, православные, до сих пор по-дурацки отмечаем и Новый год, и Рождество…
- Это почему ещё по-дурацки то? Что-то, Лёлька, ты вконец меня позапутала! – аж вспотел от усердия Сашка.
- Да потому по-дурацки, что во всём просвещённом мире Рождеством  25 декабря заканчивается Великий Рождественский пост. И народ от души и с чистой совестью оттягивается на праздник. Новый год – тем более  - Пост закончился уже неделю назад…
- Ну и?? А  у нас?
  - А у нас… разница в календарях как раньше создавала неудобства при отношениях с Европой, так и сейчас… У нас Новый год идёт поперед Рождества. А потому попадает хронически и безизменно на Великтй Рождественский Пост! Причём – на его самые страшные дни… По-моему – на Страстную неделю, да, Марьиванн?
- Нет, доча. Вот здесь уже ты напутала. Страстная неделя отмечается перед Пасхой же!
- Точно!! Я всё перепутала! Это  - Сашка виноват! – теперь косяк кинула уже я на другана.
- А чего это  - я-то? – обижено надул он губы.
- Пошутить что ли немного нельзя? Глянь, какой он обидчивый-то! Но…
- Что на сей-то раз за «но»??? – простонал Шурик.
- Как называется неделя перед Рождеством, когда колядуют?
- Святки это, Лёля, Святки!!! Да, очень страшные 12 дней… Но Новый год даже у нас на них чуть не попадает.
- Да ладно… Всего-то на пару дней раньше!  И перепутать здесь легко: и те дни, и эти начинаются с одной буквы «С»: Страстная – Святки…
- Ага… У тебя – как у того дяди… - не выдержал и решил-таки немного поёрничать Сашка снова.
- Это у которого? – я уже порядком устала и не поняла к чему клонил Шурка.
-  У которого Пушкина убил Дельвиг. Когда его поправили и сказали, что не Дельвиг, который был его лучшим другом, а Дантес, тот невозмутимо ответил: « Не, ну а чо? На одну же букву-то начинаются фамилии!»
Мы снова рассмеялись все вместе.

Глава 17.
- Всё понятно с переменами календарей, - успокоившись, констатировала Марьиванна. Короче, я хотела лишь сказать, что ТА зима отличалась от большинства зим в ту пору. Снега покуда выпало немного. Холмики могил можно было чётко различить. И понять, какая из них заброшена, а какая – нет. Моя мысль ясна?
- Ага-ага! – выкрикнула я в унисон с Сашкой, - продолжай, Марьиванн! А то мы и до твоего отъезда не успеем весь рассказ услышать! – взмолилась уже я.
- Убедила, девочка моя. Продолжаю-таки:
«Поэтому, выбрав в очередной день времечко, отправилась наша злыдня на местный погост. Домашним объявила, что хочет могилки родни навестить, но от сопровождения отказалась: дескать, ей любо там в уединении немного поскорбеть, да погрустить, чтобы никто её за этим не видел.
Так всё и получилось у неё. Нашла заброшенную, безымянную могилку, запомнила где она находится, чтобы ночью было искать легко. А сама, по пути туда и обратно, всё текст-то и учила… Как только убедилась в том, что от зубов у неё всё отскакивает, дождалась времени новолуния и, изловив на дворе смоляного петуха: как раз недавно привезли в подарок соседские помещики – смеха ради, отправилась на погост творить своё черное дело.
Вначале спохватились петуха. Как водится – обвинили во всём невинную бабу – птичницу. Что не углядела, а то и специально уморила птицу, чтобы набить свою ненасытную утробу… Выпороли на конюшне при всём дворе и даже слушать не стали её оправданий…
А через пару дней захворала Алёнка… Архип не отступался от любимой до самого последнего. Даже собрался выкуп за неё, уже в горячечном бреду, лежащую, отдать… Но здесь барин решил явить «милость» и велел отдать умирающую девицу кузнецу, объявив её свободной…
А заодно – и избавиться от хлопот по её похоронам с чистой совестью. Впрочем, у богатых она – завсегда чистая… Католики вон ещё когда приноровились торговать индульгенциями! И грешникам покойно грешить продолжать, и церковникам лишняя копейка никогда не помешает. Так свободной Алёна и померла от неизвестной  болезни.
Долго кручинился по своей Алёнушке Архип… Никого не хотел видеть… Перестал с молодёжью вовсе общаться… Ни сам не ходил на мотаньи, ни к себе никого не приводил… Пыталась Томка его успокоить,  приласкать, делая вид, что сама кручинится от гибели внезапной своей любимой молочной сестрички, да только не внимал ей Архип, а таял с каждым днём, словно отраву какую и ему подливали… Не хотел он жить без своей возлюбленной. Не мил ему стал Белый Свет…
Ровно на сороковой день после кончины Алёны, ушёл к ней и Архип, успев завещать перед этим, чтобы похоронили его  в ногах у любимой.
Перечить ему никто не посмел…
Потеряв того, ради которого она не задумываясь погубила и жизнь невинную, и душу свою вечную, стала Томка чернеть с каждым днём… А ещё сильнее брала её кручина, когда она вспоминала, что даже умирая, Архип на неё не обращал своего внимания…  Вспомнила о Боге, пыталась молиться, да бес не давал ей этого делать… Не могла Томка найти облегчения своей черной душе. А покаяться сходить к местному попу боялась: знала, что не станет он хранить её тайны: не один крестьянин, доверившийся ему, поплатился кто здоровьем, а кто и жизнью. Всё, что ему доверяли наивные люди, рассказывал этот слуга Господень барину… В таких вопросах и она будет на положении своих же крепостных…
На сороковой день после гибели кузнеца, пропала Томка… Обыскали всё поместье. Ходили на кладбище. Расспросили с пристрастием всю челядь. Пропала…
А по весне, когда появились полыньи на местном пруду и очистился ото льда омут, забежал, запыхавшись, один из местных мужиков, в усадьбу барскую и с порога закричал:
- Видел я! Видел Томку сейчас!
Все к нему кинулись с расспросами. Где да как?
- Я к омуту ходил. Щука должна там скоро ловиться начать… А вместо щуки… Томка из омута по пояс вынырнула! С руками поднятыми, ртом оскаленным. И манит, и зовет… Но не это самое страшное!
- Что же ещё страшнее-то быть может?
- Сидел у неё на загривке кто-то мелкий и черный. И на голове у того виднелись рожки. А со спины, на грудь Томки свисал тонкий хвост с кисточкой!!
- Свят-свят-свят!! Матерь Божья! Никак бес оседлал Томку! Не отпускает!
Разнеслась эта весть по всем окрестным деревням… Дошла и до Дарьи, которой пришла пора с этим Миром прощаться и в Ад отправляться. Ей оказалось, уже не пять десятков лет-то было, а под девять! И вот, пока она мучилась без желающих принять от неё этот бесовский ДАР, покаялась ведьмачка мужикам, что пришли крышу разбирать в её домике, чтобы смогла  она наконец-то испустить свой грешный дух, в этом, своём последнем преступлении. В том, что научила она Томку как извести Алёнушку. И что дала той бумажку с текстом, чтобы Тамара сама всё проделала.
Тогда и поняли люди, почему наложила на себя руки Томка. И за какие такие проказы оседлал её бес.
И бумажку ту после сыскали в её светёлке. И хоть строго-настрого приказали сжечь её, не читая, разнеслись эти списки по всем окрестностям».

Глава 18.
- Так, Марьиванна, ну и… с этим текстом и Томкой. Ну появилась, ну напугала она мужика. Делов-то! – искренне недоумевала я.
- Э-э-э-э, Оля-я-я!! Если бы…  Она же, до той поры, пока строго-настрого всем запретили и близко к этому омуту,  который стали называть Томкиным, подходить, успела с пяток мужиков и девчонку молодую утопить!
- Да ты что, Марьиванна!? Ну ты и мастерица ужастики рассказывать! Ну да сейчас-то уже по-любому не опасно… Сколько лет-то уже прошло… И война была…
- Была… И даже шальной какой-то снаряд угодил в это место… Да только всё равно периодически видят эту сладкую парочку… Последняя по времени жертва – местный наш забулдыга – утонул всего год с небольшим назад!
- Так сама же говоришь: забулдыга! -  Сашка аж вспотел от напряжения, - перепил и утоп. Сам по себе. Много ли человеку надо, чтобы захлебнуться? Споткнулся и – того!
- Так дело-то в том, что трезвым он был в тот день! И пошел рыбки там поудить. Видимо, хотел себе на жарёху, а на бутылёк - продать остальное…
- Ну и с трезвым может несчастье стрястись, - не сдавался Сашка.
- Мужики, которые проходили по параллельной дороге в это время, вначале увидели, как какая-то чёрная фигура вроде взметнулась над поверхностью омута, а через некоторое время услышали крик ужаса от Васьки… Побегли его спасать: мужик-то по натуре он был незлым, всем помогал, если мог. Да не успели. Увидели лишь, как он по центру омута уже под воду уходил… Лишь руками за воздух пытался он, сердешный, ухватиться…
Так что… Лёлька! С этим не шути! К омуту – даже в том направлении  не смей ходить! Тем более – одна! Ты поняла?
- Да поняла я, поняла! – что не скажешь, лишь бы отстали! Особенно, когда спать уже хочешь сверх меры.
На том и порешили. Разбрелись по спальным местам, чтобы не проспать на поезд.

Ночь, а точнее - её бренные остатки, промчалась как один вздох…  Просто вот легла… Помню ещё как глаза вроде закрывала… И… Нет, не темнота, и не провал в яму… А – утро! Ну, по принципу: у меня утро – когда я проснусь.
Тем более, что пока мне ни о ком заботиться в плане «покормить и дома на ночь закрыть» не надо – я с чистой совестью проспала почти до самого отбытия хозяйки дома с Сашкой на станцию.
Меня, как и положено, по отношению к уважаемой гостье, разбудили нежно… не стану описывать что именно входит в это определение… аккурат к самой подачи обеда… или всё же завтрака? – к столу.
Закусили, распрощались, я пожелала обоим счастливого пути и скорейшего – соответственно плану – возвращения. И клятвенно заверила, что вообще со двора ну никуда не отправлюсь, а не то что – на этот проклятый Омут. Который  - Томкин. Ага…
Проводила. Ворота закрыла. Посуду перемыла и остатки трапезы, которых мне бы хватило ещё на неделю как минимум, убрала сохранности ради в холодильник.
Узрив просящие выражения морд откуда-то возникших в хате двух котофеев и поскуливание возле конуры обиженного отсутствием внимания пёселя, решила назло всем устроить банкет и им. Хотя отлично знала, что Марьиванна накормила эту хвостатую банду вовремя.
Как раз в ход пошли недообглоданные косточки чего-то ранее бегающего. То ли огромного хряка, а то ли – мелкого такого телёночка… По вкусу я разобрать была не в состоянии: после вчерашнего ещё неспешного возлияния царил в моём рту стойкий привкус кошачьего клозета… Не помогли ни зубная паста с усиленным мятным эффектом, ни жидкость для полоскания рта… Время… Только время было моей верной помощницей и подругой.
Зато хвостам доносившееся из моей -  не побоюсь грубого слова, пасти – ибо на тот момент эта часть моей головы ну никак не подпадала под культурно-научное определение «рот», амбре пришлось явно по душе: они признали во мне «своего парня» и намертво придавили меня к поверхности мягкого углового дивана, распростершись поверх моей потерявшей последнюю волю к сопротивлению тушки. Один – аккурат на груди, с удовольствием мурча и периодически щекоча мне нос своим пушистым, словно у белки, хвостом.
Мои старания хотя бы повернуть его на 180 градусов, чтобы иметь возможность периодически всматриваться в глубину его наглых глаз, ни к чему хорошему – для меня – не привела.
Второй растянулся поперек моих ног, свесив за пределы оных свои конечности. Я решила, что как только соберусь с силой воли, уложу его вдоль ног… Промеж них… Головой к голове второго бандюгана.
Но пока я так решала, Морфей мною овладел одновременно с просочившимся в комнату из двора, где царило уже не столь палящее, но достаточно жаркое дневное светило, Тузиком.
Эта животна решила, что охранять двор не от кого и незачем: хозяйки нет, молодого её родича – тоже. А потому ругать его будет некому и в качестве наказания сажать на цепь – тоже. Ну не эта же распластавшаяся тушка неизвестного происхождения? К тому же весьма целесообразно находиться к ней поближе.
И в поле зрения чтобы держать неопознанный по намерению субъект, и защитить чтобы при надобности было удобнее.
Короче, пёс растянулся аккурат возле дивана, параллельно ему, лапами отгребя к пустой противоположной стене небольшой постеленный у человеческого ложа домотканый половичок. На голом дощатом полу ему лежалось в такую жару явно комфортнее.
Сопротивляться и оспаривать решения этой банды сил у меня не было. Впрочем, и желания особого – тоже.

Глава 19.
Выдернул меня из сладкой и вязкой дрёмы  телефонный звонок. Марьиванна  одна из первых на деревне умудрилась телефонизировать свой домишко.  Посмотрев на дисплей (она и трубку себе приобрела с Сашкиной помощью не абы какую, а с редкой тогда ещё функций определителя номера звонящего), увидела номер своей матушки. Немного удивилась: я абсолютно  не помнила, когда сообщила этот номер своей родительнице… А может – Сашка совершил такой похвальный поступок, добавив список своих благих дел к покупке мне билета домой? Интересно бы ещё узнать – купил-не купил и на какой день? Или вообще он решил не посвящать меня в такие подробности? Ладно… Потом… потом я всё узнаю…
Ответила. На её обеспокоенное заявление, что не лучше бы в сложившейся ситуации мне на всё забить и вернуться в родные пенаты, я по возможности четким, не заплетающимся почти языком пояснила, что при всём моем желании я такого постыдного поступка совершить не могу, так как мне доверили хоть и краткосрочную, но охрану ценного материального объекта, именующегося жилым домом и принадлежащих хозяйке живых душ. Хотя и с хвостами.
Мама, удостоверившись, что я не валяюсь ни под кустом, ни на лавке близ станции, удовлетворенно повесила трубку, пообещав периодически мешать мне спокойно наслаждаться скукой и бездельем путём телефонного общения.
Едва я распрощалась с родительницей, как трубка снова задребезжала противным нудным зуммером. На сей раз это оказался Санька. Решил проверить наличие меня дома и заодно поделился, что Марьиванну он успешно подсадил в тамбур поезда и пожелал ей счастливого пути. Ну, и заодно передал мне от неё пожелание не слишком скучного времяпровождения.
После чего отчитался, что умудрился-таки приобрести мне билет до города. Как  раз – ровно через 5 дней. То есть – с момента моего отбытия – аккурат на седьмые сутки.
Я решила рассказать об этом матушке при следующем нашем телефонном контакте. И о том, что если вдруг (а у меня такие «вдруг» частенько по жизни происходят) я не уложусь в эти сроки- мы отобьём заранее телеграмму.
Во время содержательного диалога с Саней я смогла выдавить из себя пару раз «Ага» и одно «Угу». Как  это ни удивительно, но собеседника такое мое красноречие весьма удовлетворило. Как я узнала по его возвращению, мои коварные хозяева подсыпали мне немного сонного  порошочка. Совсем чуть-чуть, чтобы меня не потянуло-таки на изучение окрестностей….
Ох… плохо… очень плохо они знали характер Лёльки…
Проспав ещё примерно три-четыре часа, я проснулась по естественной нужде организма освободиться от лишней жидкости и обнаружила, что за окном вот-вот начнёт даже не смеркаться, а натурально – темнеть.
Позволить тому, чтобы весь день в гостях прошёл в объятиях Морфея, я себе не могла однозначно. Поэтому добравшись до емкости с холодной водой – относительно холодной, стоявшей в тени задней стены дома, не жалея этой самой воды, умылась, облив и свой хилый торс по самый пояс.
Встряхнув мокрой гривой волос, я почувствовала себя почти ожившей. Для полного  счастья не хватало ещё чашечки кофею… Но  тратить столь драгоценные минуты уходящего светового дня на такие излишества я себе разрешить не  могла.
Закрыв на замок входную дверь дома со спавшими и не ведающими никакого подвоха котами, я проделала ту же манипуляцию с калиткой забора. Тузик отчаянно рвался пойти со мной, но я безжалостно посадила его на цепь, самым строгим тоном приказав охранять вверенную ему территорию.
Но увидев понурую морду с почти плачущими глазами, обняла его за голову, чмокнула во влажный прохладный нос и пообещала вернуться совсем скоро – к началу темноты.
Пёс почти по-человечески вздохнул: дескать, ну что я могу поделать с этой сумасбродной дурочкой? И, поджав хвост, демонстративно залез в конуру.
Я облегченно отправилась прочь со двора.

Глава 20.
Вот скажите мне, положа руку на сердце: когда вы наконец-то получаете свободу от чего-либо, вы чем начинаете заниматься в первую очередь: тем, что вам разрешили, или же?..
Ну а так чего же вы все ожидаете от меня, 23-х летней, девчонки, по сути, хотя у меня и был уже в наличии свой пацанёнок?
Я тоже, не слишком наглядно спеша – чтобы за мной не увязался хвост из любопытных деревенских обитателей, но, тем не менее – поспешая, чтобы успеть до темноты (нет, я почему-то вовсе не боялась, просто в то время в деревнях и по улицам-то фонарей сыскать было не всегда возможно, а уж на околице, да в зарослях ивняка, у заброшенного омута, который просто чудом за всё это время не заилился и не превратился в болото…), отправилась на свидание с чёрной душой Тамары и терзающим её бесом.
Почему на свидание? Я не просто была уверена, я ЗНАЛА, что я её там увижу. И не менее отчетливо я осознавала, что она меня зовёт!  Призывает! Именно меня! Или кого-либо подобного мне… Нет, не для того, чтобы заманить, погубить, утопить! Нет!! Ей нужна помощь!
И я, так долго ищущая свою стезю в этом мире, то самое Призвание, о котором так любят рассуждать со столь ярким высокопарством, вдруг осознала свой Путь. Я поняла, зачем  я пришла в эту юдоль страха и боли.
Помогать. Хоть кому-то успеть помочь освободиться из паутины Зла… Даже если несчастный умудрился вляпаться в неё по собственной воле.
Меня почему-то не удивило то, что призрак утопленницы способны видеть практически все. Ведь души ушедших из нашего мира далеко не все наблюдают… И разговаривать с ними тоже не каждый даже увидевший способен… А я вот ощутила в себе этот нелёгкий (да, я сразу давала себе отчёт в том, что радости от этого ДАРА, неясно откуда на меня свалившегося, а может – только сейчас пробудившегося? – будет ой как мало…) ДАР. И я спешила!
До того, как малиновый диск солнца начал касаться дуги горизонта, я смогла пробраться через джунгли ивовых зарослей к самому берегу омута, чернеющему под самой старой из плакучих ив в округе.
Я раздвинула ветви и выглянула в сторону водной глади, лишь изредка беспокойно поражавшейся расходившимися кругами: начинался вечерний клёв, и рыба выпрыгивала, словно в дивном танце, на поверхность.
Не заметив ничего паранормального, я вначале даже расстроилась… Неужто я лишь возомнила о себе столь много, вознесла свою серенькую жизнь так высоко, уже приготовившись взойти на плаху позитива и положительности этого бытия, ради того, чтобы помочь хоть одной-единственной чернильной душе немного отмыться? Приподняться на ступеньку-другую с самого дна адова пламени? Я что, впала в гордыню? Решила себя со Спасителем уравнять?
Но ответить себе на столь жуткий вопрос не успела: неожиданно внезапно резко похолодало. Да-да, я ощутила тот самый пресловутый  могильный холод. Хотя, вот снова вопрос: а кто знает каково это – в могиле-то? Кто там побывал – в основном не возвращался обратно. А те, кто умудрялся ощутить этот озноб всем телом – там не был. Пока…
Так откуда же люди знают, что это – именно «могильный» озноб, которым с живыми делятся выходцы с Того Света? Даже те, которые из самой Преисподней? Там же, судя по описанию тех же святых отцов, - вечный жар! А вот от призраков веет не теплом даже, а стужей космической… Н-да… интересно это всё, конечно…
Едва в моём воспаленном от перевозбуждения мозгу успело это всё пронестись, как я увидела то, ради чего сюда и пришла.
Почти посередине свободной водной глади омута, ближе к моему берегу, вдруг из глубины выросла фигура. Анти-Афродиты… Прекрасно сложенной девичьей фигуры чернильно-черного цвета… Практически угольного…
И на этой скульптурно вырезанной головешке были видны глаза!!  Они то сверкали зловещим бардовым огнем, а то темнели беспросветными безднами. Настолько бесСветными, лишёнными Света, что выделялись даже на черноте лица призрака Тамары.
Глаза, словно маяки притягивали и отталкивали одновременно. Широко раскрытый рот не просто кричал, он вопил!! Я вначале не услышала ничего. Но мгновение спустя, сквозь жуткий инфернальный гуд в ушах я разобрала :
- Помоги!! Помоги мне уйти! Прогони беса!
И тут я заметила, что на плечах у дивы сидел бес. Даже – скорее – бесёнок. Который заливисто хохотал, то и дело показывая мне своё свиное рыло, скалившееся то слева, то справа от вопящей головы утопленницы.
Мне стало жутко. Но я, такая неправильная, во время сильного испуга не стремлюсь убежать от источника этого страха. Может быть потому, что с детства плоховато бегаю… Я столбенею… Ага, как те соляные столбы… Во мне всё парализует… И я не могу пошевелить даже пальцем…
Вот и в этот раз я застыла на месте. И благодарю… Не знаю кого мне благодарить за это, честно, но испытываю чувство благодарности за то, что видение почему-либо удержалось от того, чтобы позвать меня к себе на помощь в глубину. Я бы точно не смогла устоять…
Может быть, оно бы и позвало… Может быть, бесенок – чертёнок, сидящий на плечах у несчастной злодейки, сумел бы заставить её сотворить ещё одно богомерзкое дело… Но тут рядом со мной раздался заливистый лай! Я вздрогнула от неожиданности и словно вынырнула из кошмарного сна, опутавшего меня липкой тиной.

Глава 21.
Повернув голову направо, я увидела рядом с собой пса. Огромного чепрачной масти пса. Чужого пса. Который, поравнявшись со мной, почти соприкасаясь своим боком с моей ногой, рычал злобно и лаял… Но не на меня, а  на явившихся из Преисподней.
Когда я попыталась погладить (вот ведь… когда-нибудь я доглажусь чужих незнакомых собак!) пса по голове, он ТАК посмотрел на меня, а вслед за этим с такой злостью уже меня облаял, именно – облаял, словно человек обругал! Что я сочла за лучшее руку быстренько убрать.
А мой четвероногий спаситель, добившись того, что сладкая угольная парочка ни с чем снова погрузилась в пучины омута, лишь на прощание, Тамара успела  выкрикнуть мне своё очередное: «Помоги мне!», мгновенно затих и схватив в пасть мою безвольно повисшую правую руку за ладонь, словно малыша, повел прочь.
Я не сопротивлялась. Я шагала молча, на полном автомате, словно зомби… Собака вывела меня из зарослей иным, более доступным и свободным от спутавшихся ветвей и стволов деревьев путём. Слева от той самой ивы, под которой я стояла, оказалась едва заметная тропка, ведущая к деревенским огородам. Значит, кто-то сюда всё-таки ходил… Но вот кто? И зачем?
Я шла, а в голове роились новые вопросы. «Как здесь оказался этот незнакомый мне пёс? Как он вообще почуял, что мне, незнакомому ему человеку, может грозить опасность от нежити? Кто его сюда направил?»
У меня почему-то возникло такое ощущение, что это Тузик Марьиванны, не в состоянии бывший сам меня охранять, будучи мною же самой и посаженным на цепь, решил послать своего приятеля мне на помощь… Как? Не спрашивайте у меня этого. Я не знаю языка собачьей коммуникации с представителями этого рода животных между собой.
Может, они перегавкались… Может, наш пёсель решил через соседских собачьих найти того, который имел на ту пору возможность свободного передвижения по улицам селения… Не знаю…
Но когда я, ведомая за ручку своим хвостатым спасателем, почти сравнялась с ближайшим к дороге огородом, то услышала мужской голос, довольно резко позвавший пса:
- Бой! Ко мне!
Пёс немедля разжал челюсти, поднял ко мне свою голову, виновато почему-то на меня посмотрел и… боднул мою ногу своим широким лбом! А затем  помчался стремглав на призыв хозяина, едва не сбив того с ног: пока пёс со мной прощался, молодой мужчина, лет 30-ти, уже успел подойти к нам гораздо ближе.
Когда они встретились, человек начал было отчитывать своего питомца, но я успела выкрикнуть: благо, ко мне вернулся голос:
- Нет! Бой не виноват! Не ругайте его! Он меня по сути спас!
- Ага… Поэтому Вы такого заманчиво зелёного цвета стали вдруг? От радости осознания спасения от опасности? – в голосе подошедшего со псом на коротком поводке и надевающим на него намордник, явно слышался сарказм.
- Я? Зелёная? Ух ты!! Русалкой, наверное, стану! – смогла отшутиться я, - да снимите Вы с песеля этот намордник уже! Не кусается он у Вас! Хотя меня и стоило бы цапнуть за мой тупизм…
- Ха! Бой, ты слышишь: тебя первая и последняя, по-видимому, девушка решила оправдать! И впрямь – неземная! Русалка! Ты где её выловил? И почему она тогда сама вся сухая?
- Не выловил – потому и сухая. Будь я уже в воде – навряд ли меня даже Бою удалось бы вытащить на сушу… Там другой «Бой» поджидал… Хотя и тоже с хвостом, но ещё и с рогами… Не смотрите на меня так! Я полностью… Ну, если можно, конечно, человека, которого предупредили об опасности, способного добровольно в эту самую опасность соваться, назвать адекватным – адекватная.
- А Вы, как я посмотрю, не только животным способны нравиться! Мне Вы тоже показались довольно симпатичны! Как чисто внешне…
Тут я, вероятно, зарделась, разогнав наконец-то зелень от испуга, залившую моё лицо как минимум.
- Вот!! Вот чем, оказывается, Вас надо было сразу привести к человеческому облику: комплиментом! Всего-то навсего!
- И не жаль сбежавшей сказки? – уже ухмыльнулась я ухмылкой Чеширского кота.
- Это которой?  - не понял опешивший слегка хозяин Боя, который, воспользовавшись свободой от снятого-таки намордника, натянул поводок до упора, и, едва не задушившись в ошейнике, дотянулся до моей руки и уткнулся в неё своим сырым и холодным носом. Но почему-то этот холод меня нисколько не испугал.
Я насмелилась повторить свою попытку погладить своего спасителя по голове. На сей раз она увенчалась успехом.  Мужчина, при ближайшем рассмотрении оказавшийся по-военному подтянутым смуглолицым брюнетом с огромными широко по-детски распахнутыми васильковыми глазами (как я умудрилась рассмотреть их цвет в уже павшей практически ночной темноте?), заметил наши телодвижения и вновь рявкнул на своего питомца:
- Бой! Ты будешь-таки сегодня мною наказан! Фу!
- Ха-ха-ха!! – Я не удержалась и заливисто расхохоталась, чем вконец ошарашила мужика.
- Вы что? Вам плохо? Вы не стесняйтесь, такое бывает – после сильного стресса – истерика приключается и с сильными мужиками…
- Ой, не могу! – я уже стонала и корчилась, согнувшись в три погибели от смеха,- Вы мне сейчас один анекдот напомнили! – немного отдышавшись и приняв снова вертикальное положение тела, смогла я из себя выдохнуть, утирая тыльной стороной ладони слезящиеся от смеха глаза.
- Это который, если не секрет? – несколько обиженным тоном поинтересовался у меня собеседник.
- Не будет секретом, если Вы наконец перестанете скрывать собственное имя и удосужитесь-таки представиться. А? Или – слабо? Только на вышколенного пса горазды шуметь? – здесь уже я пошла в наступление.
- Ой… Я и впрямь забыл это сделать… Михаил… Миха…
- Мишка-Мишка, где твои штанишки? Упс… - зардевшись, на сей раз от ляпнутого мной такого каламбура, я потупилась, - Лёля.
- Как-как? Оля?
- По паспорту – да, Ольга. Но домашние и друзья ко мне обращаются: Лёля, Лёлька… Вы же хотели бы стать моим другом?- нахально поинтересовалась я, в это же самое время про себя подумав: «Что я несу?»
- С такой дамой, или – с мадмуазелью? – я не обидел, не оскорбил?- участливо наклонился ко мне Михаил, осыпав меня волосопадом своих истине цыганских кудрей.
- Отнюдь… Мадам!) У меня в анамнезе сынуля имеется!
- Ага, отлично! Уже готовый наследник! А… супруг? Он как сподобился одну мамку отпустить в ночь?
- Супруга нет… Может, пока допрашивать меня не станем, а? Вы там что-то начали говорить про то, что с подобной мне мадамой… А вот что именно – не договорили.
- Точно! Я лишь хотел выразить своё Вам восхищение и заявить, что был бы рад считаться другом столь прелестной молодой женщины! Фууух! Вот!
- Браво-браво!! Без бурных оваций и цветов,  я, надеюсь, Вы переживёте? – с едва уловимой насмешкой поинтересовалась я.
- Вполне. Если…
- О!! По-моему, сейчас будет озвучена вполне адекватная замена оным…
- А то! Вы же грозились мне анекдот рассказать, на который Вас натолкнуло моё поведение!
- А-а-а-а!!! Это!! Расскажу… если… Во-первых,  мы перейдём на ТЫ, во-вторых, ты отпустишь Боя, ибо он сейчас задушится, стремясь вылизать мне мои вспотевшие-таки от страха ладошки, а в-третьих…

Глава 22.
Но я не успела озвучить своё третье условие, ибо Михаил-таки додумался сдвинуться с места нашего знакомства и наконец-то отправиться в сторону деревни. Точнее – деревенской улицы. С угла огорода.
- Так что же будет третьим условием нашей прелестницы, Бой? – Миша решился спустить пса с поводка, тем тот сразу же воспользовался, вначале встав на задние лапы и, дотянувшись до лица хозяина, лизнул его в щеку, чем заставил фыркнуть то ли от радости, то ли от неприязни молодого мужчину, а после подойти ко мне вплотную и уткнуться своим лбом в мой живот, заставив нас вновь остановиться.
-Третье условие ты уже начал было выполнять без моей озвучки, но тут вмешался Бой…
Я всласть нагладилась его по голове, почесала за ушами, пощекотала горлышко, а после, наклонившись, ухватила эту очаровательную мордаху обеими ладонями и смачно чмокнула его в чёрный, такой холодный и такой мокрый нос.
Ответом на мой выкидон послужило смачное кряхтение Михаила… Я не стала его комментировать. Тем более, что мы снова получили возможность двигаться вперёд.
- И так? Я услышу наконец этот несчастный анекдот или нет?
- Слушай уже, пока я добрая! «Идет мужчина по аллее парка. Навстречу ему девушка с собакой. Поравнявшись с мужиком, собака пытается явно цапнуть двуногого за любую выступающую часть тела. На что девушка, отзывая питомца, произносит:
- Фу, Феликс! Не смей кусаться! Он может быть грязным и заразным!»
- Гы-ы-ы-ы- гы-ы-ы-ы!! – теперь уже не удержался Михаил и дал волю своему заливистому смеху, в ответ на который начали лаять все дворовые собаки, начиная с ближайшего к нам двора. Бой, разумеется, поддержал собратьев.
- Бежим!!! А то сейчас все окрестные мужики высыпят на улицу с вилами наперевес! – задыхаясь от очередного приступа хохота, потянула я вперед своего спасителя.
- Это хорошо  ещё, если только с вилами, - согласился, пытаясь остановиться от смеха, но ещё всхлипывая, Мишка, - а…куда мы, собственно, бежим?
- Логичный вопрос! К Марьиванне! Только… - вдруг я резко остановилась, - придётся снова Боя на поводок брать…
- Почему? Марьиванна боится собак?
- Нет. У неё Тузик на цепи сейчас сидит. Возле будки. Я лично на это надеюсь… Обидеться может, что он на привязи, а пришелец – на свободном выгуле…
- А-а-а-а…логично! Уважаю дружащих с логикой женщин!
Наплевав на даденные деревенским аборигенам весьма неопровержимые поводы для сплетен, взяв Боя на короткий поводок, мы вошли с Мишкой на двор Марьиванны.
И здесь Провидение или Небо- не знаю кто, но снова преподнесло мне Урок… Нет, не Урок – сюрприз. Тузик нас встречал, выдвинувшись на всю длину цепи вперед. Но – без малейшего рыка, дружелюбно виляя хвостом, на что Бой ответил аналогично!
То есть – натянул что есть мочи поводок, едва его не  вырвав из рук хозяина и потянулся вытянутой мордой к хранителю спокойствия и целостности двора. С явным желанием не укусить, а обнюхать и облизать… Если получится – то до полусмерти!)
Мы сами с Мишкой удивились, то есть – я – по-настоящему, а Мишка, как после выяснилось – весьма искусно сыграл роль удивленного. Это я узнала чуть позже, а тогда – мы просто пошли на поводу желаниям псов и одновременно спустили их: я – Тузика с цепи, а Михаил – Боя с поводка. Песели с радостным повизгиванием бросились друг к другу, оба встали на задние лапы и начали облизывать друг другу морды. От носа до бровей.
Наблюдать за этим было весьма интересно и непривычно… Они не залезали друг к другу под хвосты, пытаясь выяснить  кто из них есть кто. Ощущение было такое, что животные знали друг друга всю жизнь. Странно это, конечно, было для меня…
Тем не менее, не став зацикливаться на эту странность, о которой я почему-то не стала спрашивать Михаила, мы, убедившись, что собачьего боя не последует, с лёгким сердцем закрыли  ворота и направились к дому, чтобы уже сидя в креслах за чашками ароматного кофе, спокойно попытаться разобраться в создавшейся ситуации.

Глава 23.
Когда живительный напиток был готов, вопреки правилам хорошего тона, я с Мишкой решили и по сигаретке выкурить. Я – чтобы унять нервную, накатившую на меня нежданно-негаданно по остаточному, видимому, принципу, дрожь. Мишка… А хрен его знает почему! Я же не телепат, чтобы читать чужие мысли. Да и как-то не интересовали меня на тот момент его посылы.
Поэтому вместо кресел в зале мы обосновались в весьма удобных стульях псевдо-венского стиля, чудом уцелевших в доме и стоявших в качестве табуреток на кухне. Лето, окно открыто, марля вместо не существовавших тогда ещё антимоскитных сеток в нашей продаже, натянута. Правда, комаров на удивление почему-то не наблюдалось: это я смогла проверить за два вечера, проведенных на улице.
Это открытие поспособствовало нашему решению марлю снять. Мы здраво рассудили, что в открытое и не затянутое ничем окно дым будет лучше уходить из домика. А коли кто и пожалует в гости из ночных летающих – то по утру сонным будет выдворен обратно на волю.
Таким образом, успокоив собственную совесть, я с Михаилом наконец-то смогли расслабиться и предаться более углубленному знакомству друг с другом и обсуждению возникшей проблемы. Точнее – не возникшей, а обрисовавшейся в очередной раз. Но теперь – уже с моим непосредственным участием.
- Так… Короче! – решила я не тянуть кота ни за что, а сразу задать наиболее волновавший меня на тот момент вопрос, - со мной всё ясно. Моей репутации сплетни не угрожают: мужа нет, и вообще я живу не здесь. Сашка – добрый друг, к тому же – друг далёкого детства. Марьиванна… Ну, как обычно – почти родная тётушка или бабушка… Раньше же так было в деревнях. Чужих детей не было. А вот что у нас с тобой?
- А что у нас со мной? – решил сыграть в непонималку Мишка, - жив, практически здоров…
- Твоё явное увиливание от прямого ответа наводит меня на не совсем благоприятный ответ…
- Да нет! Не обращай внимания на мой дурашливый тон. Я так же свободен, как и ты. Даже более свободен в том смысле, что и детей у меня в наличии не имеется. Хотя я весьма приветствую их наличие у своих подруг.
- К-хм, - закашлялась я, подавившись, слишком глубоко вдохнувши дым, - а что… оных подруг, да ещё – с детьми – у тебя много  наблюдается?
- А ты что, уже ревновать меня начинаешь? – слегка кривовато попытался улыбнуться мой гость.
- Та не-е-е-е… Ревновать неизвестного, чужого мне человека – глупо. Но…
- Да?? – он выжидающе посмотрел на меня, предварительно выпустив впечатляющее  колесо сизого дыма в потолок.
- Ревновать – не ревную, но хату – спалю!! – не отводя своего взгляда от его, от души расхохоталась я, - ну, а если серьёзно – не люблю я очереди вообще, а уж любовные – и подавно. Здесь я максималистка. Либо  - всё, либо – ничего. В данном контексте – либо я, либо – они, но без меня.
- Весьма серьёзный подход к личной жизни для довольно юной особы, надо признать. Уважаю.
- Ага. Особенно, если учесть, что эта особа уже успела дитём обзавестись.
- Так ведь опыт – самый лучший наш учитель!! Хотя, правда, надо признать, иногда за свои уроки берёт довольно дороговато…
- Ты прав. Мне ещё повезло. Наверное, на Небе блат какой-то обнаружили.
- Может быть, всё может быть… - задумчиво, затягиваясь уже практически сгоревшей сигаретой, пробормотал Михаил.
- Всё может быть, и быть всё может,- пытаясь не упустить тонкой ускользающей нити так и не желающего завязываться разговора, подыграла я.
- Угу… Так что – нам с тобой суды – пересуды местных кумушек не страшны. Тем более, что мы с Сашкой знакомы довольно плотно и давно, как и с Марьиванной.
- ? – теперь пришёл черёд удивляться уже мне.
- А ты что, не заметила на странное поведение наших псов?
- Заметила. Но решила, что оно и тебя весьма удивило…
- Нет, не удивило. Животные знают друг друга уже давно. И, если такое возможно среди изредка встречающихся кобелей, - дружат. Кстати, я почти стопудово уверен в том, что ваш Тузик направил сегодня Боя к омуту, чтобы он успел  тебя там перехватить!
- Ты не шутишь?
- Какие могут быть шутки? Кстати, я где-то то ли читал, то ли смотрел о подобном явлении. Когда одна собака подняла других в поисках украденных щенков.
- Ну-у-у-у… Это уже что-то из разряда сказок…
- Так вот же тебя сейчас Бой от этого проклятущего Томкиного  Омута отвёл!
- Это – да… Ну… может – совпадение!
- Странное весьма совпадение, я бы сказал, тем более, если учитывать то, что мы живём, точнее – мои родители, к которым я приезжаю регулярно в отпуск из Москвы, живут на противоположном краю соседней улицы!! И гуляем мы с Боем обычно на своей, так сказать, ближней к дому, околице. А сегодня он, едва вырвавшись за ворота, рванул в вашу сторону со скоростью гончей, загоняющей косого.
- Интересненько звучит, однако, - вынуждена была я принять неопровержимые доказательства того, что всё «случайное», что произошло сегодня со мной, было абсолютно неслучайным.
- Вот так, девочка моя!
- Ладно. Тогда давай переходить к более важной части нашей беседы.
- Это к которой? – поянувшись за очередной сигаретой, поинтересовался Мишка.

Глава 24.
- Как помочь этой непутёвой душе Томки освободиться от воссевшего на неё беса. А заодно, коли это удастся – то и беса этого развоплотить в душу человеческую… Почему-то мне жутко и его жалко… Вот прямо-таки видится мне в нём напроказивший пацанёнок…
- Сердобольная ты наша, однако! – полуодобрительно, полуизумлённо ответил Михаил, - эдак ты ещё и самого Люцифера вздумаешь жалеть!
- Уже думала… И, кстати, вычитала в одном месте, что его вместе с Лилит самым гнусным образом оклеветали наши церковники!
- Ну, эт ты явно загнула! – не согласился со мной собеседник.
- А это сейчас и неважно… Важно помочь этой сладкой парочке…
- И зачем оно тебе надо-то, объясни мне!
- Так она же просит о помощи!
- Кого? Кто? Когда?
- Меня лично. Сегодня. Тома. Точнее – её призрак, чи что там выскакивает из омута? Она меня в голос просила, когда твой Бой меня отыскал на берегу.
- Ты хочешь сказать…
- Да, я хочу сказать, что меня Тома не пыталась в воду утащить, заманить… Или запугать. Она меня просила! Ощущение такое было, что она ждала именно меня.  Я же не собиралась туда идти: мы как раз всю ночь прошлую об этом омуте проболтали просидели. И Марьиванна с меня едва не клятву взяла, что я в ту сторону – ни-ни! Ни ногой!
- А ты, как примерная пионерка… - уже едва сдерживаясь от хохота, решил подначить меня Миха.
- Ну да-а-а-а… На полном серьёзе… Я же сама себе не враг! И не думала, и не собиралась… И вообще, я спать улеглась после того, как мои уехали.
- И во сне тебе приснилось, что тебя срочно вызывают на берег омута, да?? Ха-ха-ха!! – уже в голос заржал мой собеседник…
- Да иди ты… - обиженно замолчала я…- я с ним серьёзно, а он… Жаль вот собаки не умеют по-человечески разговаривать, а то бы они наверняка мои подозрения подтвердили!
- Ну да, ну да!
- Да!
- Ладно, не злись! Я не хотел тебя обидеть! Какие у тебя планы по данному вопросу?
- Думать буду… Здесь одним днём явно не управишься… Да и я – не обладаю ДАРОМ…
- Ага… Только призраки с тобой болтают! А ДАРОМ ты не, не обладаешь!
- Ты что, хочешь сказать, что все, кого Тома утопила, или пыталась утопить, обладали таким ДАРОМ?  Мне кажется, что она видится всем, у кого смелости хватает на берег омута прийти.
- Видеть – может быть… А вот слышать…
- Так когда они в воду лезли – они же явно что-то слышали!
- Не факт…
- То есть – как это – не факт? – уже вконец  распалилась я, и едва не кричала от возбуждения, - ты хоть легенды, подобные этой, читал? – там все, кто сталкиваются с утопленниками или с русалками, ундинами – они все слышат то ли как их зовут, то ли песни… Но – слышат! Значит, духи, подобные вашей Томе, слышны всем.
- Ага. И о помощи они просят ну просто вот всех! Если бы было так – ей бы, скорее всего, уже давно помогли! Ты так не считаешь? На фиг нужна такая прелестница в деревне, которая одна омутом владеет, рыбой пользоваться не даёт, да мало того – так и норовит кого-нибудь утопить!
- Ну… это ты, конечно, прав…
- Но…
- Но… я за собой не замечала никаких  таких мистических способностей! С чего бы им вдруг взять, да пробудиться? И мне их никто не передавал! Я это точно знаю!
- Значит – передали! А почему пробудился лишь сейчас… А хрен его, этот твой ДАР, кто знает, с каким условием он тебе был даден! Может, так и было задумано, что он должен пробудиться в случае острой надобности!
- Хм… Это, конечно, всё может быть… Я же не знаю, какие они бывают, эти ДАРЫ…- уже примирительным тоном согласилась я.
- Во-о-о-от! – умница! Начинаешь думать!
- Не сглазь! Я всё равно не знаю как помочь нашей мадам… У меня в голове никаких данных по данному поводу нет! Блин…масло масляное…
- Это ты о чём? – непонимающе возился на меня Мишка сквозь пелену тумана от выкуренных нами сигарет. Ох, и попадёт же нам от Марьиванны!
- Да вот…Словарный запас у меня, оказался настолько скуден, что я только данные по данному и знаю!
- А!! Это! Это – ерунда. Это – последствия стресса.
- Ты что, психолог что ли непризнанный!? – недоверчиво поинтересовалась я у Михи.
- Ну-у-у-у… как тебе сказать?..
- Говори так, как есть! Правду, одну лишь правду и ничего кроме правды!
- Осталось лишь провести обряд клятвы, или как он там называется?
- А ты о чём? – искренне отказывалась понимать я собеседника. Может быть потому, что мыслями была достаточно далеко и от Яблоновки, и от Мишки.
- Я о том моменте, когда американские президенты во время их инаугурации клянутся, положив ладонь  - только вот какой руки – забыл, - на Библию и клянутся служить своему народу, то бишь – избирателям, верой и правдой. Что-то вроде этого.
- А, это когда они Присягу принимают что ли?
- Какая грамотная ты,  оказывается, девушка-то у нас! – одобрительно положил мне свою горячую ладонь на голое плечо Мишка.
- Ага, есть немного… Политинформации постоянно в классе проводила, нелегкая бы их задрала! Что касается руки… То, если президент или вице-президент – правша,  то на Библию, а у нас – на текст Конституции – укладывает распростёртой ладонь левой, Мишенька, руки! Для того, чтобы правую можно было приветственно поднять вверх! Ну, типа как Леонид Ильич поднимал, стоя на Мавзолее, помнишь?
- Ладно. Будем считать, что ты меня убедила…
- А что, нет что ли?
- Да-да, согласен! – едва не замахал на меня руками как на надоевшую муху, Михаил.
- То-то же! – удовлетворённо крякнула я. Но чувство торжества мною владело недолго… Не давал покоя всё тот же вопрос: как помочь душам Томки и бесенка?

Глава 25.
- Слушай…
- Ась?
- А тебе Марьиванна рассказывала вообще историю жизни Тамары и Алёнки?
- Да-а-а… А почему… Точно! Она же нам читала со свитка лишь текст порчи, при помощи которой Тома свела в могилу Алёнку…… И убрала его обратно за икону, в Красный угол… И там вроде был написан один лишь текст этой самой порчи на смерть…Ты думаешь…
- Я думаю, что или надо дожидаться возвращения Марьиванны, или…
- Я, кажется, понимаю, что ты хочешь сказать… Но лучше поясни сам, чтобы не возникло непоняток…
- Я, хоть и практически несведущ в делах магии, но…
- Не трепи мои нервы, Миша! Они и так – как натянутые струны! Даже перетянутые!! Чуть порезче дёрнешь -  они и оборваться могут! Причём концом-то тебе точно в глаз заедут!
- Ну ты уж совсем меня запугала, Лёлька – Олька!! Уже и угрожать начала! – со смешком попытался меня утихомирить Мишка.
- А ты меня не нервируй, как тот Муля! Помнишь такого?
- Да помню, помню такое кино! Если я ничего не путаю, то там  главную роль играет несравненная Фаина Раневская!
- Ага! А этого недобитого Мулю – Петр Репнин. Обалденный дует у них получился! Так что…Ты имей ввиду: все литературные герои имеют своих вполне реальных прототипов!
- Имею. Ввиду.
- И–и-и-??
- Я решил, что коли Марьиванна хранит ТАКОЙ текст за божницей, то у неё наверняка должна быть и какая-нибудь тетрадочка, а то – и амбарная такая книжечка, в которую она собирала по молодости и хранит до сих пор другие разные магические тексты. Например, как можно заставить беса оставить в покое свою жертву. А? Ты что по данному поводу думаешь, Лёля?
- Думать я пока самостоятельно по данному поводу ничего не думаю… А вот ход твоей мысли мне нравится… Только я вот не знаю как можно обнаружить сей артефакт в чужом доме?
- Попытайся включить свою рассуждалку. И проговаривай свои мысли прямо вслух. Тогда, может, сообща мы и придём к какой-либо здравой идее.
- Хорошо. Попытаюсь… Итак… Позвонить мы ей не можем – я не знаю вообще к кому она поехала-то, не говоря уже о номере их телефона… Сашка, может, конечно, и знает… Но он должен появиться лишь завтра ближе к вечеру…
- Ага… Можно было бы отбить телеграмму тётушке…
- Зная адрес её местонахождения в Москве… А мы его узнаем – это в лучшем случае – у Сашки – тоже лишь завтра…
- А до этого времени…
- А до этого времени я с ума сойду от неизвестности и вынужденного бездействия. Наливай! Надо выпить! А то у меня, кажется, мозги сейчас закипят!
- Уж не с латентной ли молодой алкашкой меня сегодня свела Судьба? – притворно дурашливо поинтересовался у меня молодой мужчина.
- Ага-ага, она самая! Какая нормальная трезвомыслящая тетка будет творить такие дела, какие я?? Никто и никогда!
После того, как мы выпили очередные сто грамм и сладко затянулись сигаретами, я решилась.
- Мишка, давай с тобой вместе посмотрим. Может, и вправду отыщется у хозяйки какая-нибудь тетрадочка…
- Или книжечка амбарная… Я же тебе сразу такую идею выдвинул.
- Это о чём, чтобы заняться поискам  чужого имущества в чужом же доме?
- Нет, о наличии хранилища магических текстов.
-Хорош тебе прикалываться-то!! Просто я подумала… Заткнись! Не умничай! А коли такой умный – сам выдвини идею получше моей!
- Молчу – молчу! Давай, двигай свою идею! – вполне трезво и серьёзно заявил Михаил.
- Короче, я вполне с тобой согласна в том, что если Марьиванна за божницей (!!!) хранит текст порчи на смерть, то уж тексты, позволяющие снять проклятия и прочие бяки, у неё наверняка имеются. И вполне себе легально. Потому как Белая магия – это тебе не Чёрная магия. Зачем скрывать благие дела, а??
- Верно мыслишь… Осталось подумать и решить, где искать. Не переворачивать же весь дом! Без хозяйки… Это уже на обыск без постановления  прокурора похоже…
- Я думаю, что Марьиванна это всё предвидела… Вот просто носом чую! И тетрадка заветная должна лежать где-то совсем рядышком… Практически – на видном месте!
- Угу… Давай тогда осмотрим вначале зал, как самую проходную, так сказать, комнату…

Глава 26.
 Докурив и положив бычки в стоявшую на подоконнике пепельницу, мы отправились в зал.
Мельком обежав глазами обычную обстановку большинства советских деревенских домов того времени, я зацепилась взглядом за что-то довольно толстое в глянцевой обложке, лежащее на переднем правом углу довольно высокого серванта.
Что это было – то ли книга, то ли тетрадь – на расстоянии было не разобрать. Вещь лежала обрезом страниц к нам, спрятав от нас корешок. Лежала не вдоль одной из сторон шкафа, а срезая угол верхней крышки. Образуя с ним треугольник, чем очень здорово бросалась в глаза.
Подойдя вплотную к серванту, я протянула руку к обнаруженной вещи, которой оказалась старая общая тетрадь, которую, похоже, мастерили собственными руками, используя в качестве обложек картонки, обклеенные и обшитые открытками. Потому её поверхность и блестела, отражая своей поверхностью падающий на неё свет. А для страниц же использовались наверняка страницы обычных 12-ти листовых тетрадей в клеточку. Или по сколько они там были раньше?
Я застала по 12, 18 листов…
Взяв тетрадь, словно музейную реликвию, осторожно, двумя руками, я уселась с ней на мягкий диван, в самый его угол. Мишка присел рядышком.
- Не томи, посмотри что там. Может – обычный ваш девчачий Песенник какой.
- Я почему-то так не думаю…
Я открыла первую страницу… Там было написано крупным шрифтом, печатными буквами « МАГИЧЕСКИЙ ДНЕВНИК».
Чуть ниже: «ЗАГОВОРЫ ОТ БОЛЕЗНЕЙ»
- Так… Проклятье – это, конечно, тоже своеобразная болезнь, но – явно – не тела… А скорее – души. Или – духа… Листай дальше.
Пролистав примерно половину тетради, я обнаружила новую надпись «ЗАГОВОРЫ ДЛЯ ИЗГНАНИЯ СУЩЕЙ»
- Упс, Лёлька! Это уже интереснее! Может, тут что сыщется подходящее? Нам же ведь надо изгнать этого демоненка! Да и душу Томы отправить на нижние этажи Астрала, подальше от нашего Мира…
И мы начали читать начала различных заговоров…
Их было очень много. На все случаи жизни, наверное… Судя по языку – и совсем старинные, и практически современные.
Вот один нам очень понравился. Одна лишь сложность в нём была: для работы необходимо было фото «клиента».
Немного подумав, мы решили рискнуть. Нас же – двое. Ну и что, что ночь на дворе? Возьмём с собой собак. Обоих. Они нас, если что, в чувство  приведут быстро.
А текст заговора и все действия, которые необходимо будет проделать с фото Тамары, я привожу здесь:
Возьмите фото того человека, которого Вы хотите избавить от непрошенного вмешательства в его ауру потусторонней сущности. Желательно свежее и в полный рост. Лицо должно быть хорошо видно, глаза открыты. Ритуал проводите при свечах. Это не принципиально, но поможет создать необходимое настроение. Возьмите катушку красных ниток. Фото нужно положить перед собой и представить (как сможете) ваше энергетическое поле. Оно должно выглядеть как яйцо светлого цвета, в котором заключена ваша фигура. Хорошо представьте, что образ на фото окружен яйцеобразным облаком энергии белого цвета. (Я, правда, сильно сомневаюсь в том, что у мертвых, тем более-самоубийц, аура будет светлой, но текст был именно таким… Ничего, проверим…)
 У тех, кто имеет врожденные развитые сверхспособности, цвет может получиться иным. Главное – светлое поле. Если кажется, что есть темные вкрапления или целые области, то убирайте их мысленно. Это и есть «плоды» вторжения бесовской сущности в ауру человеческой души. Теперь берите фото в руку и оплетайте его красной ниткой. Желательно, чтобы нить полностью закрыла изображение. Просто наматывайте ее на фотографию. При этом приговаривайте: «Силу и свет – дали на сто лет! Свою силу сохраняю – от сущи (беса) тебя избавляю!» После проведения ритуала фото положите в укромное место. Если с первого раза не ощутите действенного эффекта, то повторите ритуал через неделю. (Использовать то же фото и нитку).
Убедившись в том, что основную работу нам проводить придётся дома, в безопасности, и по сути – неспешно, мы с Мишкой совсем потеряли страх и решили отправиться на берег омута сейчас же.
Невзирая на то, что были под спиртными парами.  И псов дергать не стали: наигравшись, они сладко уснули, забившись вдвоем в конуру к Тузику. Свились там почти как Инь и Ян…
Единственное, что беспокоило меня на тот момент, это то, что может не хватить света для фотографии. Фотоаппарат-то у меня был… Но обычный, мыльница. Хотя плёнка была заряжена цветная… Это сейчас хорошо: цифра… Ни тебе проявки, ни печати…

Глава 27.
Но нам (или – мне?)явно везло. Сашка тоже оказался любителем фото. Поэтому, приезжая к тётушке, чтобы не ждать возвращения домой, привозил с собой самые необходимые реактивы. Чтобы хотя бы плёнку можно было проявить.
А у Мишки, как у любого уважающего себя деревенского умельца «на все руки» нашёлся и фотоувеличитель, и фотобумага. Об этом он мне поведал, пока мы с ним, подсвечивая дорогу впереди себя обнаруженным в серванте Марьиванны фонариком, старались не сломать себе ноги, пробираясь к зарослям ивняка на берегу водоёма.
Едва мы достигли площадки возле старого дерева, где вечером меня обнаружил Бой, как раздался уже знакомый мне звук всплеска. На лиловом фоне неба, усеянном бриллиантовой россыпью звёзд, возник чёрный силуэт девушки с сидящей на её плечах хвостатой бестией.
 И одновременно с этим в моей голове снова раздался её крик о помощи: «Помоги! Помоги мне!»
Мишка сжал мне руку так, что я едва не закричала от боли. Я ткнула его локтём в бок и прошептала:
- Ты тоже слышал?
- Да-а-а…
- Тамара, - неожиданно для самой себя, обратилась я к призраку вслух, - ты можешь выйти к нам на пару  минут без своего наездника? Всего на пару минут? Выйти к нам на берег? Это надо для твоего спасения.
- Да. Минут пять у нас будет. Но не больше. Он снова меня оседлает и уволокёт в омут.
- Давай. И ничего не бойся. Мы не причиним тебе вреда.
- Ха! Ты меня рассмешила, право слово! Чтобы я чего-то испугалась после всего, что со мной уже было… Иду!
- Брысь с меня, нечистая твоя сила! – повела Томка изо всех своих сил плечами и скинула беса в воды омута, сама практически мгновенно оказавшись перед нами у самой кромки берега.
- Тома, встань прямо и посмотри на меня. Я тебя сфотографирую. Так надо.
Мишка не доверил мне процесс фотосъёмки: времени было у нас мало, рисковать испортить кадр мы не могли. Поэтому я светила фонарём на фантом, который на удивление на свету не спешил растаять, а Михаил несколько раз щелкнул спуском фотокамеры, одновременно включая заряженную фотовспышку…
Едва он успел сделать третий кадр, как на плечи несчастной пулей взлетел бес, оседлал её и повалил спиной вперед в омут… Нам ничего не оставалось, как разворачиваться и уходить.
- Жди нас!! Мы тебе поможем! Обещаю! – сама не знаю, почему я прокричала это в сторону водоема. И почему Тома должна была нас снова ждать…  Я сама не поняла причины своих слов…
Мы с Михой, не стали уже ожидать на берегу чудес невозможных, а отправились в деревню.
Пока пробирались сквозь веткопады ив, которые норовили нас заполучить, опутать, связать и не пуЩЩать, едва не лишились глаз: рук в количестве одной пары на одно лицо, явно не хватало на всё: и на то, чтобы с ветвями воевать, и фонарь держать, причём – с пользой: чтобы он освещал дорогу хоть немного,
Но – справились. Вышли на околицу. И Мишка предложил мне рационализацию. Ввиду того, что время уже повернуло к утру, а днём к вечеру обещался вернуться Сашка, мы решили немного ускорить наши манипуляции по относительному спасению уже было беспросветно загубленной души владелицы омута.
Всё равно фотоувеличитель и все «снадобья» для печати фото были дома у Миши. Разумеется, были у него и реактивы для проявки пленки.
Поэтому он сейчас меня до дома Марьиванны доведет, Боя заберёт, если он не спит и отправится к себе заниматься проявкой пленки и печатью фото. С его опытом к утру он должен управиться. Тем более – фото  - кот наплакал. На улице – жара.
А я за это время полистаю неспеша обнаруженную (или подложенную нам для того, чтобы мы её обнаружили?) тетрадь с заговорами. Вдруг там отыщется что-то ещё, что сможет усилить действие описанного выше ритуала.
Уж больно он нам ненадёжным каким-то показался.
Решили – сделали. Миша сопроводил меня до самой входной двери в домик. Хотел кликнуть пса, но он так сладко спал в конуре на пару с Тузиком, что решил его не трогать: всё равно утром ему возвращаться сюда.
Я дала ему ключ  от калитки. Кроме него до самого почти вечера никто не появится из ожидаемых гостей. А нежданчики… сами знаете. У Сани ключи, разумеется, были. Марьиванна приедет не сегодня и даже не завтра. А дверь в дом я закрою. Там на притолке установлен настоящий электрический звонок. Тузик с Боем вдвоем – ему скучно не будет. Как проснутся – подадут голос. Я их покормлю.

Глава 28.
Миша ушёл. Я заперла дверь, зашла на кухню. Сварила себе крепенького кофе, прикурила сигарету и погрузилась в чтение сборника заговоров.
На удивление, искать долго не пришлось. Отыскалась вот такая картинка:
 
Вверху крупным шрифтом было написано:
«ОТМЕНА ДОГОВОРА».
И даны пояснения.
«Нанести на бумажный носитель, можно – на фото того, кто рвёт договор, или же на церковную восковую свечу тонкой иглой.
Если на бумаге, то указать Договор кого с кем отменяется.
Став этот должен активироваться огнём. То есть – сжигаться».
Для тех, кто вообще не в курсе поясняю, что став – это такая вязь из нескольких рун. То есть – множество рун, можно сказать. Иногда одна содержит в себе начертания двух и даже более рун.
Что такое руны я не буду здесь расписывать. Надеюсь, что это-то уж знают все. Скажу лишь, что руны бывают не только скандинавскими, так сказать – Большого и Малого Футарка, ради обретения которых по легенде Верховный ас Один пожертвовал собственным глазом, вися распятым на Мировом древе (дереве жизни, роль которого играет исполинских размеров ясень, ибо именно в виде этого дерева скандинавы и представляют себе всю Вселенную)  Иггдраси;ле, или же - Игдразиле, шведы его назыаают  Yggdrasil.. Северные немцы вообще отождествляли Иггдрасиль с Ирминсулем, играющем ту же роль, что и первый.
Как уверяют нас поборники развитого древнего славянства, у нас, то есть – у славян, тоже имеются  свои руны. Но известно о них гораздо меньше. Наработки на них  - соответственно… Ну и послабее как итог они в делах ведьмовства и магии.
Но вернёмся после этого вольного отступления к нашим баранам. Делам колдовским относительно спасения заблудших душ Томы и её бесенка.
Поразмыслив немного, я решила подстраховаться и нанести этот став как на свечу: благо, у Марьиванны, как в церковной лавке, обнаружился запас свечей всех калибров, так после и на фото фантома Т амары, перед тем, как замотать его красной нитью.
А на обороте этого  фото написать, что расторгается договор Тамары с бесом…
И тут возникло новое препятствие… Мы же не знаем имени беса, сидящего на плечах у Томары! Что делать? Правильно. Искать описание ещё одного ритуала, который поможет призвать беса или его непосредственного «начальника» в адской иерархии, чтобы узнать его (о, мой Бог!! Кого именно? – начальника или бесенка? Вконец я запуталась, с кем мне надобно знакомиться вначале!) Истинное имя!
Хорошо, что хоть свеча-то у меня имеется в наличии! Я быстро изобразила на ней став и до возвращения Мишки убрала его в укромное местечко, чтобы коты невзначай не погрызли, не поломали… Да и вообще… Мало ли что может приключиться с магическим артефактом… Короче, убрала её в нижний ящик серванта, закрыв дверцу вставленным в замочную скважину ключом. Обычно их, такие ключи, и используют в качестве ручки. Ключ, чтобы не потерять, ничтоже сумняшеся, повесила на обнаруженный в этом же отделе шкафа шнурок и водрузила его себе на шею. Авось, душить меня никто не будет… надеюсь…
Для дальнейших поисков я отправилась уже в зал, где с ногами залезла в уютное старомодное кресло. И погрузилась в чтение…

Глава 29.
Проштудировав почти все записи и не обнаружив ничего путного, я вдруг услышала голос Тамары у себя в голове:
«Круг. Используй круг для спиритических сеансов!»
« Тома… а разве тебе этот негодяй себя не называл? Он же должен был представиться для составления Договора!»
«Договор составлялся не с ним!»
«Час от часу не легче! А с кем же тогда?»
«С демоном. Тот себя назвал. А то, что сидит на мне – это – так, чуть помощнее лярвы. Он в качестве охранника, выполняет указание своего хозяина – демона. И может меняться.»
«Та-а-а-ак… А как зовут твоего Демона?»
«До неприличия знакомо, вероятно, даже тебе! Асмодей! Он как раз «заведует» семейными распрями…»
«Спасибо!»
Действительно, имя Асмодея , можно сказать, «на слуху» даже у людей, не принадлежавших к магическим кругам…
Я даже не придала значения тому, что Тамара вышла на связь со мной. Сама. И, главное – именно тогда, когда её помощь мне требовалась больше всего.
Зато в моей бедовой головушке созрел план «излечения» несчастной неупокоенной души Томы. Как только Михаил возвратится ко мне с готовым фото девушки, проводим два обряда на отмену Договора её  с Асмодеем.
При этом свечу сжигаем, фото обматываем красной нитью – благо, у Марьиванны обнаружился целый клубочек красной шерстяной нити… То ли она регулярно ею пользовалась, то ли… А  что – «то ли»? Она же не ждала меня к себе в гости. Или всё-таки ждала? А может – даже – звала, призывала? Но я предпочла эти свои подозрения загнать поглубже в своё подсознание и считать, что столь гостеприимная хозяйка дома ну никак не могла подозревать о том, что у меня вдруг откроются способности видеть и слышать  души мертвых. И даже общаться с ними телепатически на расстоянии. Я и сама-то об этом не подозревала.
Так  вот, когда отпустим Тому, примемся за обработку Асмодея…
Спросите «зачем»? Отвечу: «Чтобы тот отпустил бесёнка! Чует моё сердце, что это создание не родилось в таком непотребном виде… После освобождения Томы, надеюсь, она в благодарность, поможет нам в этом разобраться. Или же Асмодей «расколется» и выдаст нам его историю… Ведь сопротивляться тому, кто знает его истинное имя, демон не может. Да и права на это не имеет. По Внутреннему Уставу Адского Княжества…
Так что всё теперь упиралось в скорость, с которой Мишка обработает плёнку…
И ещё одно меня слегка коробило: предстоящее возвращение Сашки этим днём… Он вроде и не должен помешать… Но почему-то и комфорта от осознания сего факта у меня не прибавлялось… Странно, однако…

Глава 30.
Как я ни хорохорилась, сколько литров кофе не выпила, а бессонная ночь давала о себе знать. Хорошо, что замок на входной двери у тёти Мани элементарно захлопывался. Поэтому я нарисовала плакатик на листочке бумаги в клеточку с надписью «КЛЮЧ ЗДЕСЬ» и стрелочку, указывающую на полочку возле самой дверной коробки под нижней кромкой крыши.
Прикрепила сие творчество к стене под этой полочкой, положила на полочку ключ и, захлопнув дверь, счастливо оправилась почивати…
Мне показалось, что я только-только успела закрыть глаза, как меня разбудил нежный поцелуй в самое ухо. От неожиданности я аж подпрыгнула на кровати, при этом едва не  стукнув своей головой по нижней челюсти явившегося романтика.
- Ага-ага!! Спокойная девочка, ничего не скажешь! Вначале она позволяет всем, кому ни лень заходить в дом… Спрашивается: за каким ты тогда вообще дверь на замок закрывала??
- Это что, по-твоему, риторический такой вопросик?
- А что, неужели нет? – с плохо скрываемой саркастической улыбкой поинтересовался в ответ пришедший.
- Представь себе, но – нет. Собаки, насколько я знаю, пока не способны читать… По-русски, во всяком случае – точно. И замки ключами отмыкать  - тоже. А вот устроить небольшой такой погромчик, удостоверившись, что человек сладко так посыпохивает – вполне себе. А может, они начали бы сносить всё, едва войдя в дом, вообще не озаботясь поиском меня или тебя. Я лично не знаю…
Да и вообще…
-  Что «да и вообще»?
- Уютнее мне спится, зная, что дверь закрыта. Я даже дома в собственной спальне предпочитаю открыть окно, но закрыть дверь… Да, вот такая я  и мои тараканы…
- Я уже начал догадываться, прикинь! – на сей раз Мишка не успел отшатнуться до того, как я, подпрыгнув, скаканула ему на грудь, выставив вперед руки. С распростертыми ладонями. Я совершенно не желала причинить вред своему основному и единственному помощнику.
- Всё-всё, мир!! Мир же?
- То-то же!! Пользуйся моей добротой, пока я сонная! Ты фото принёс?
- Нет, я просто на тебя пришёл полюбоваться. Соскучился я чего-то… Но по Бою  - сильнее…
- Не нарывайся на грубости… - я сузила глаза и стиснула зубы, непроизвольно при этом сжав ладони в небольшие, но сухопарые и колючие кулаки.
- Да шучу я, шучу! Какие вы, дамы, все нервные и обидчивые… Разумеется, принёс. Можем и обряд проводить. Или как?
- А что мы теряем?? Можно попробовать. Я тут ещё один ставчик надыбала. Он усилит наш обряд. И… ты не поверишь – Тома выходила со мной на связь, во время которой сообщила мне имя демона, с которым она заключила договор.
- Того, который сидит на её плечах и погоняет её, словно строптивую лошадь?
- Не-е-е-ет!! Сидит – обычный бес, даже – бесёнок… А руководит им  - демон Ада… И договор, когда эта непутёвая порчу смертельную на собственную молочную сестрёнку напускала, она подписывала именно с ним… А уж окончательно попала под его монопольное, так сказать, владение, когда решила утопиться… Решила – и утопилась…
- Угу… Интересно. Очень… И что ты собираешься потом с этой инфой делать?
- После побеседуем с ним о судьбе бесенка…
- О, майн гот!! Зачем тебе это-то нужно?? За каким тебе сдался бес???
- Он – ещё ребёнок глупый… Жаль мне его… Надо дать его душе очиститься… А для этого…
- Что же для этого надо, душа моя? – потянулся ко мне Мишка, распахнув объятия, - аххх…какая же ты тёплая… ароматная и мягонькая со сна!
- Кыш! Руки прочь от экспоната!! Я  - мамина, бабушкина и сынулькина!!
- И так – всю жизнь… - вздохнув весьма правдоподобно Мишка, обескураженно усевшись в кресло.
- Угу – угу. Расслабляться некогда.
- Ты мне не открыла тайну…
- Это которую?
- Что необходимо для того, чтобы дать шанс душе беса, или кто там в его обличии очиститься.
- Я точно не знаю… У меня лишь подозрение такое закралось…
-  Это - какое же подозрение? Уж, не про мою ли душу?
- А у тебя она вообще в наличии есть? – рявкнула я со злости.
Мишка опешил, не зная как воспринимать только что услышанное.
- Шутка… Шучу я так… Временами… Если меня сильно достают…
- Спасибо, утешила… Так какое такое подозрение закралось в твою очаровательную головушку?
- Что то, что сейчас выглядит как адский зверёк с рожками, копытцами и хвостиком с кисточкой, таким был не всегда… Но наверное мы это узнаем, побеседовав с Асмодеем.
- С кем - с кем??
- С демоном Преисподней по имени Асмодей. Не спрашивай откуда я знаю его имя, иначе я тебе сейчас устрою ад адский не выходя из этой комнаты!
- Всё, молчу. Пошли начинать… Как раз, по канонам православия, именно в светлое время суток и изгоняются бесы… Или рвутся Договоры…
- Слушай… а сегодня случайно не пятница?
- Пятница. А что ещё такое?
- Тогда мы начнём чуть поближе к вечеру, чтобы с наступлением темноты и закончить.
- С чего бы это? – не понял Мишка.
- Да я пока листала эту тетрадь, начиталась там весьма противоречивых данных о времени проведения подобных обрядов. Кто утверждает, что днём, в светлое время суток в любой день… Кто – конкретные дни указывает. Некоторые – уверяют, что весьма зависит данное мероприятие от фазы Луны… Вот я и решила, что начнём мы засветло, а закончим сжигать свечу со ставом вечером. Правда…
- Что на сей раз, душа моя? – едва не застонал Мишка.
- Так ведь Сашка должен сегодня вернуться от своей люботы… Прервёт ритуал – всё пойдет насмарку… Если только…
- Лёля… мне уже дурно!
- С чего бы это? – искренне удивилась я.
- У  тебя сотня препонов возникает в таком простом деле!
- Это вовсе не простое дело! Здесь от малейшей оплошности может в лучшем случае ничего не получиться!
- Ну ладно. Выкладывай свои соображения очередные. А то надо животин покормить.
- И прогуляться с собаками!
- Тоже верно. Ну? Я тебя слушаю.
- Если нам продублировать обряд?
- Коим образом?
- Ну ты же, я надеюсь, не одно фото принёс Томы?
- Нет. Получились все три. Я их все и прихватил…
- Умничка! Вот на одно мы сейчас просто наговорим заговор – это где аура упоминается, и ниткой обмотаем фото…
- А второе ты собираешься уже со ставом сжечь вечером, если масть пойдёт?
- Нет… Я вообще-то планировала сжечь свечу с нанесённым на неё ставом. Я уже нарисовала всё…
- Тогда что нам мешает сейчас на самом фото, то есть – изображении Томы, нарисовать став, на обороте фотокарточки оговорить что именно мы рвём, какой Договор между кем и кем, и замотать красной нитью… А вечером дополнительно можно сжечь свечу. С этим же ставом и просто вслух его оговорить? По-моему, так оно будет логичнее.
- Тоже идея…Тогда иди корми зверье, а я пока нанесу став на фотку и подпишу обговор… Заговор прочитаем, когда ты вернёшься и удалишь из дома всех хвостов. Мяукающих  - в том числе! Только…
- Аа-а-а-а-а!!! Что… ну что снова «только»???
- Так став надо активировать огнём! Заговор ничем не активируется! Это получится, что мы впустую нарисуем картинку поверх картинки и всё!! Думаю… что надо будет сжечь это фото! Днём! Обмотав его красной нитью! Хуже точно не будет! А вечером, если удастся, мы просто обмотаем очередное фото нитью, а сожжём свечу! При этом обговорив условия!
- Ну давай… Думается, что  хуже мы точно ничего никому не сделаем! Всё!! Я во двор – кормить шавок!

Глава 31.
Едва за Мишкой закрылась дверь во двор, у меня зазвонил… телефон!! В смысле – не у меня, а у Марьиванны в доме…
Я сняла трубку. На том конце оказался Саня…
- Да, Саша, приветик! Нет, не сплю.
- В смысле не спишь? Лёля, ты что, вообще не спишь там?
- Да нет, ты чего!  Вообще я спала… Это я сейчас не сплю!
В это время в комнате появился  вернувшийся со двора Мишка и своим достаточно зычным голосом стал звать мурчащую братию:
- Кыс-кыс-кыс!! Полундра, вы где? Идите жрать, кушать подано!
- Не понял… Лёля!! Кто там у тебя?? Тебя кто-то обидел? Держит в заложниках? Держись!! Я уже еду! Что ему от тебя надо?
- Придурок! – заорал в полную силу своих лёгких Мишка, выхвативший у меня трубку, - ты что, не узнал мой голос что ли? Оставил девку одну, да ещё на лучшего друга орёт за то, что он взял её под своё крепкое и надёжное крыло!
- Миха, ты что ли??
- Нет, б…дь, - тень моя!
Я уже хихикала во всю, сдерживаясь, чтобы не заржать. Оба так кричали, что не нужна была никакая «громкая связь», чтобы находясь рядом с говорившим, отлично слышать его собеседника.
- А, позволь поинтересоваться…
- Что тебя ещё интересует? Жива твоя Лёлька! И даже весела – вон, сидит на диване и ржёт уже как та кобыла!
- Убью… - прошипела я в сторону Мишки, но рассердиться у меня не получилось. Я действительно издала звук, больше похожий на лошадиное призывное ржание, чем на благозвучный женский смех.
- О. слышу! Ладно, о путях Господних, которые тебя привели в наш дом – потом расскажешь. Надеюсь, что ты не собираешься свалить в свою столицу до моего скорого приезда.
- А это смотря что ты считаешь «скорым». Действительно: ты собираешься возвращаться-то? Или решил дождаться у своей любимки возвращения Марьиванны?
- Вот именно по поводу сроков своего возвращения я и звонил, если честно! Обдумывал как бы это погалантнее всё преподнести, чтобы моя, то бишь – моя и тётушкина гостья не шибко на меня обиделась…
- Что, надо срочно освободить для тебя помещение?  - встряла в диалог приятелей я, - извини, но покуда цель моего приезда не будет достигнута – то бишь – как минимум, на могилах моей родни не будет наведён порядок…
- Ты чего такое говоришь? Что значит «как минимум» и «освободить помещение»? За второе по приезду меня тетушка, узнав, подвесит за бубенцы к потолку на люстре!
- Слава Марьиванне! Хоть кого-то боится этот басурман! – завопил у меня над ухом Мишка.
- А что ты там имела ввиду, сказав «как минимум»? У тебя, что, ещё и программа – максимум уже созрела по поводу приезда сюда?
- А что? Или напужалси-и-и??? – стала прикидываться я  дурнее, чем была на самом деле, - появился. Будем расчищать и убирать все бесхозные могилы!
- Да ну тебя, Лёлька! Я даже с оплатой на такой широкий жест не способен! И тебя не пушшшу!! Тебе что, сил некуда девать? Здоровье бьет ключом, и по-видимому – по голове слегка настучало? Так вон – рядом с тобой Мишка обретается. Малый довольно тоже молодой, холостой, ваааще одинокий, что немаловажно. И, к тому же – симпатишшшный столичный житель! Окучивай его, покуда железо горячо!
- Во, блин!! Вот он – сват-то прирождённый! Кого угодно на ком угодно женит без ведома и желания оного!
- Что… У тебя желания, значится, совершенно отсутствует по поводу моей кандидатуры? – сама для себя неожиданно надула я губки от обиды, - ишь ты… Столичный житель…
- Ну вооот… Сама всё выдумала и сама обиделась! Ну всё по классике жанра! Давай, мы с тобой перенесём этот вопрос на более позднее время?
- Ага… а что вам сейчас-то мешает расставить все точки так сказать над Ё?? – вполне себе серьёзно решил поинтересоваться Саня.
- Да ты и мешаешь! Сейчас завалишься и сломаешь нам кайф! – полушутя рявкнул на Сашку Мишка, приобняв при этом меня за талию, нагло воспользовавшись тем, что отлично понимал: орать я не буду при создавшейся обстановке.
Я показала ему кулак, поднеся его к самому носу нахала.
Мишка в ответ даже захрюкал от сдерживаемого хохота.
- Ну, блин, и зоопарк же у вас там! То кобыла копытами била, теперь хряк в землю опустил пятак!
- О, Лёль, слышь, - Сашка-то стихами у нас заговорил!
- Слышу – слышу!
- Лёленька, миленькая – услышала я голос Сашкиной люботы, - пожалуйста, побудь ещё сутки одна, а?? Тем более, что, похоже, что одиночество тебе там не угрожает…
Я красноречиво промолчала в ответ на такое двусмысленное заявление боевой подруги своего друга детства.
- Лёль, а Лёль… - заканючил Сашка… Ты только не обижайся, ладно? Мы же люди взрослые, ага?
- Ага-ага…
- Мы потом приедем вдвоем!! И всеми вместе хоть и вправду все бесхозные могилы уберём!! Лёленька… А….
- Оленька, пожалуйста, не обижайся на меня – заныла Ленка, - я не хотела тебя ни обидеть, не оскорбить. Я же Мишку тоже знаю. Просто у меня на работе тут всё кверху задницей перевернули, графики поменяли… И сегодня, и завтра – у меня выходные… Ну завтра – не совсем, правда: я выхожу в ночь… Вот Шурик меня проводит…
- Ага… А кто-то грозился тебя с собой сюда привезти на прорыв?? – усмехнулась я про себя, отлично всё понимая…
-Лёлик… Ну ты же – хороший же парень, а, Лёлик?? Я завтра по-любасу ночью уже рядом с тобой буду, если Мишка меня к тебе подпустит теперь близко… А-а-а-а!! Ты чего так больно щиплешься, Ленка??
- А это чтобы ты за языком следил, пёс ты эдакий шелудивый! А то при мне даже не стесняешься…
- Ленуся… - на сей раз подала я голос в защиту Шурика, - ты же отлично понимаешь, что именно имел ввиду Сашка, говоря, что  будет рядом со мной.
- Тем более, Елена – прочистил, прокашлявшись, горло, Мишка, - я рядом! Ты что думаешь, что… Саня же совершенно ясно дал понять, что это может произойти лишь в случае моего согласия.
- «Это» - это  - что? – я сузила свои глаза, оскалилась и протянула свои ручки, растопырив пальчики, в направлении так соблазнительно манящего кадыком неподалёку горла Мишки.
- Ещё слово по этой теме, и я сейчас поднимусь и поеду на кладбище! Одна!! Офигели совсем!! Сейчас до групповой случки дело дойдёт! И до французского поцелуя…
- Всё, пошутили – умолкаем, - первым сдался Сашка, - а то девчата не на шутку рассердятся.
- Вот умница… Короче, герой-любовник, когда же окончательно тебя ожидать?
- Завтра на ночь…
- Ага… а не лучше уж тогда – послезавтра утром? Встретишь Ленчика, сам за ночь отдохнёшь… И рванёшь сюда. Можешь с ней – пока доедете, пока мы тут соорудим поесть… Она успеет вздремнуть… Ну если что – оставим её в доме здесь.  А мы втроём поедем убираться на кладбище. А на следующий день я как раз домой свалю от вашего дурдома.
- А у тебя билет, что, уже куплен что ли? – поинтересовался Мишка.
- Так Саня отзвонился мне ещё сразу как проводил Марьиванну. Сказал, что приобрел мне его как раз на последний оговоренный с матушкой день…
- Лёльк… Ты меня сейчас прибёшь… Я знаю.. Но я тебя обманул… Я тогда просто-напросто так к Еленке своей спешил, что позабыл тебе его купить…
- А что, после вам некогда было прогуляться до автовокзала, чтобы исправить сию оплошность? – в моём вопросе явно ощущались угрожающие нотки…
- Да нет… Но я не думаю, что ажиотаж такой будет… Перед тем, как приезжать, мы обязательно заедем на станцию и купим его, клянусь!
- Олечка, я тебе клянусь, что я ему напомню!! Мы заедем!! Только отпусти этого шалопая ещё на сутки!!
- Тогда и не покупай! – встрял Мишка, снова распустив свои лапы и успев чмокнуть меня между дел в мочку уха.
- То есть? – я обернулась  к нему, всем своим видом давая понять, что ничего хорошего после этого разговора его точно не ждёт!- Это как – не покупать?
- То есть я после тебя отвезу на машине. И дальше поеду до столицы. Надо мне… Поэтому обойдёмся без автобусов и даже электрички.
- Ладно, это мы после решим… Время у нас ещё есть… Я сегодня маменьке позвоню, узнаю как у неё дела и предупрежу, что могу задержаться с приездом… Думаю, она меня за это не убьёт, - неожиданно сама для себя резко сдала я свои принципиальные позиции.
- Ну вот и ладушки! – донеслось до меня из трубки  явно после смачного поцелуя.
- Я тоже так хочу! – шепнул мне Мишка в ухо, и, не дав мне времени, чтобы поинтересоваться чего именно он хочет, впился в мои сухие от жары губы глубочайшим засосом, за что и получил-таки  внушительный подзатыльник под его довольный раскат хохота.
- Всё, бродяга! «Вольная» тебе подписана! – едва сумев просмеяться, прорычал Мишка в трубку.
- Не «Вольная», а «Увольнительная»! – ещё сопя, поправил его Сашка.
- Поправка принята! Отдыхайте!
- Оленька, я с ним приеду и тебе магарыч привезу!
- Надеюсь, что не в виде самотыка…
- Лёля… - возмутился моим хамством Мишка.
- Чего такого? – невозмутимо поинтересовалась я, уже положив трубку на рычаг, - я назвала вещи практически своими именами… Только чуть политературнее синоним выбрала…
Мишка не выдержал и расхохотался во всю глотку.
- Самое главное – у нас в запасе для общения с нашими потусторонними друзьями оказалось почти двое суток. Поэтому сегодня как и намечали начнём ещё засветло, но с таким расчётом, чтобы перейти в ночь… И, попытаемся сегодняшней же ночью и с Асмодеем пообщаться. Тогда завтра спокойно отдыхаем. А послезавтра – убираемся у моих на погосте. Втроем мы управимся вообще быстро.
-  Втроем? – переспросил Мишка, наклонившись, чтобы почесать одного из подошедших насытившихся котов за ушком.
- А ты что, отказываешься помочь?
- Нет, с чего ты взяла? Просто я подумал, что мы и Ленку прихватим с собой. Приобщим, так сказать, к общественно-полезному труду.
- Так человек с ночи по-любому, ты представляешь, что это такое? Да ещё – после дороги. Её же разморит вконец…
- Лёленька… Наша Елена успеет выспаться ещё на работе. Не спорь со мной – она сама как-то рассказывала. У них летом с этим лафа.
- Ну ладно. Коли она согласится – то прихватим и её с собой. Лишними руки не будут.
- И ноги – тоже.
Я зыркнула на юмориста молча и пошла переодеваться для прогулки.

Глава 32.
Мне летом одеться – что голому подпоясаться. Через 5 минут я была уже готова. Мишка даже немного прифигел от моей прыти.
Взяли на поводок Боя. Тузик бежал рядышком. Как самых чистых кровей дворянин он был привычен прогуливаться по селению с Сашкой или с Марьиванной, не убегая от них далеко. Тем более – днём. Для порядочной цепной псины – это – моветон. Обычно их спускают на ночь размяться и сделать свои собачьи дела.
Возвращаться мы не торопились: в разгар лета темнеет поздно. Так что у нас было полно времени до того, как приступить к выполнению ритуалов…
Но как бы много времени ни было – за разговорами и играми со псами оно пролетело мгновенно. Пока шатались вдоль нашей улицы, я заметила как минимум, с пяток любопытных взглядов. То занавеска на окне резко колыхнётся, то дверь захлопнется.
Дважды смотрели в упор с противоположной стороны улицы, но когда я поворачивала в их сторону голову – делали вид, что нас вообще не видят и видеть не желают…
Короче говоря, пищу для пересудов аборигенам мы подарили с Мишкой на ближайшие дней 5-6 – это точно.
Вернувшись домой, покормили живность, перекусили сами и принялись «колдовать».
Как и было задумано, вначале провели манипуляции со ставом на фото, замотали его красной нитью и сожгли, проговаривая при этом оговор вслух.
Тем временем уже стемнело.
Зажгли свечу с нанесённым на неё ставом, проговорили то, чего ожидаем от рун. Пока свеча горела, занялись фото. Произнесли необходимый текст, замотали фото красной нитью… После того, как свеча прогорела до конца, убрали фото в укромное местечко: обратно в тот самый ящик серванта, от которого ключ снова повис на моей шее.
Сколько ему так висеть – я не знала… Вероятно, до получения знака о том, что обряд сработал.
Не успели мы закончить с магией и пойти перекурить, как в моей голове снова раздался голос Томы:
«Лёля, спасибо тебе! Ты меня освободила! Договор между мной и Асмодем расторгнут! Я теперь свободна! Омут  - чист. Передайте это людям. Они могут теперь там спокойно купаться и ловить рыбу. Их никто не потревожит.
А я отправляюсь из Ада на более верхние этажи Чистилища… Мне должны засчитать то время, что я находилась под присмотром бесов… Ещё раз – моя тебе благодарность. Теперь ты сможешь попытаться освободить и моего последнего стража – беса. Асмодей должен откликнуться на твой зов. Но предварительно не забудь принять меры безопасности».
«Тома, в чём они должны заключаться?»
« Возьми крупную поваренную соль и очерти вокруг себя, а если с тобой будет и твой спутник, то и вокруг него  - круг. Зажгите пять свечей в виде перевёрнутой пентаграммы. Зажгите их.
Заранее нарисуй круг с буквами и цифрами. Такой, какие используют при спиритических сеансах. Можешь взять перевернутую чайную тарелочку, а можешь использовать маятник.
По мне, так с тарелкой удобнее – можно участвовать в вызове сразу двоим. Энергии будет больше. Безопаснее, но – легче. Кстати, для удобства можно расположиться сидя за столом. Тогда соляной круг сделать вокруг стола со стульями, на которых вы будете сидеть.
После того, как  вы всё приготовите и зажжёте свечи, выходить за пределы круга нельзя ни под каким предлогом. Даже если крыша вам на голову вдруг падать начнет. Не отвечайте ни на какие голоса извне, Если вдруг услышите, что вас зовёт чей-то родственник, якобы неожиданно приехавший и отыскавший вас тут – не вздумайте выходить из круга!!
Когда сеанс будет завершён – а вы это почувствуете по перемене температуры вокруг вас, лишь тогда можно будет покинуть охранную зону.
Следите за тем, чтобы рисуя солью круг, не  оставить нигде ни малейшего разрыва!
А так – всё будет просто. Он вам ничего не сделает».
«Спасибо тебе за помощь, Тамара!»
«За добро – добром! Теперь я это поняла! Удачи!»

Глава 33.
После этого в моей  голове воцарилась тишина. Я только открыла рот, чтобы всё рассказать Мишке, как он меня ошарашил:
- Я слышал всё!
- Как? И ты всё слышал?
- Я же сказал. Да.
- Ну что, пошли тогда искать соль и рисовать круг? Блин…
- Что, снова какие-то непонятки?
- Ну да… Куда девать соль после окончания обряда? И чем её сметать? Обычным веником можно?
- Поищи в той же самой тетрадке. Наверняка и это где-нибудь описывается.
Мишка оказался прав. Почти в самом конце тетради вычитала, что для того, чтобы смести охранную соль, надо наломать веток осины.  Час от часу не легче… Где же я буду ночью искать осину? Смести на кусок картона и ссыпать вместе с картонкой в чёрный мусорный пакет.
Затем соль растворить в ведре с водой. Ведро взять старое, можно – помойное. Воду после растворения соли вылить на перекрёстке за деревенской околицей.
Картонку сжечь вместе с осиновым веником. Обязательно – на улице. Лучше всего – на опушке леса. Можно и ладони немного подержать над пламенем. Чтобы сжечь нечаянно прилипший негатив. Но  - без фанатизма. Быть осторожным, чтобы не устроить пожара в лесу…
Супер!
Прочитав это всё Михаилу, услышала от него, что в доме нет подходящего куска ватмана, чтобы можно было нарисовать круг. Да и соли маловато. Придётся подкупить пару пачечек.
А посему решили ложиться спать со спокойной душой: основную программу-минимум мы выполнили. Днём найдем осинник поблизости, наломаем веток для создания веника. Зайдем в поселковый магазин, чтобы купить соли и сигарет заодно. Мишка выразил желание ещё и пивка прихватить – чтобы расслабиться после удачной операции по очередному спасению заблудших душ. В успехе всех проделанных обрядов он не сомневался ни минуты.
Как решили – так и поступили, возблагодарив Саню, что он дал нам столько времени. Посвящать во все дела Ленку желания как-то не было. После. Когда всё сделаем… За стопкой чая… Не сейчас…
Я отправилась в спальню – на кровать Марьиванны. Благо, она, уезжая, постелила свежую постель. Мишка расположился в зале на диване, изъявив желание предварительно поломать глаза в голубом экране.
Уснули на удивление легко. Сказался насыщенный событиями день. Да и прошлую ночь я как-то дуриком спала… А здесь ощущение было такое, что попала снова во времена своего беззаботного и безмятежного детства.
Проснулись оба отдохнувшими и посвежевшими, готовыми к новым подвигам. Позавтракали, покормили хвостов. Коты, сходив на полчасика на улицу, напрочь отказались продолжать прогулку, чем нас немало удивили. Зашли в дом, оба улеглись в кресле. Мы их сгонять не стали: всё равно надо было сходить выгулять псов, чтобы успеть ещё и в магазин зайти.
Немного подумав, решили совместить приятное с полезным. Мишка повесил на плечо спортивную сумку. Изрядно потопав по улицам и околицам, дошли до ближайшего леска, как раз оказавшимся небольшим осинником. Наломали веток для небольшой метёлки.
На обратном пути дошли до сельмага. Я осталась с собаками на улице – благо, неподалёку от входа, в тенечке от раскидистого дуба стояла лавочка. Сейчас она пустовала: кумушки соберутся ближе к вечеру.
Мишка зашёл в магазин, купил всё необходимое, прихватив, как после выяснилось, пару плиток шоколада. И мы отправились до дому, до хаты. До ночи надо было лишь нарисовать круг и найти чайную тарелочку, на которой нарисовать стрелочку. Картонку прихватили сзади магазина: всё равно выбрасывают. Пакет я видела в рулоне пакетов на полочке в сенцах.
Вернулись домой. Спарились: на улице стояла духота, хотя солнца практически и не было. Благо, у Марьиванны в саду был летний душ. Мишка тоже обленился и решил не ходить домой к своим, а ополоснуться здесь же. Что и сделал. Освежившись, решили немного перекусить…
Готовить что-либо на плите было лениво. Соорудили на скорую руку бутербродов. Однако, когда каждый заглотил уже по третьему – с колбасой и сыром, Мишка вдруг пришёл к выводу, что он слегка не наелся. И надо бы чего-то посущественнее. Что для меня явилось открытием: я в жару вообще очень плохо ем… В основном лишь пью. Воду, квас, сок…
Предложила парню самому о себе позаботиться. А сама пошла рисовать магический инструментарий для обряда призыва дьявола.
Не успела я с этим разделаться, как Мишка ввалился ко мне в комнату и сказал, что пошёл снова в магазин, чтобы купить «бомж-пакетов» - он видел сорта три лапши быстрого приготовления.
Мне его помощь сейчас была не  нужна, а даже наоборот: парень меня отвлекал от работы. Поэтому я дала «добро» на его кратковременную отлучку с лёгким сердцем.
За то время, что он ходил, я успела приготовить всё к ночи вызова Асмодея.

Глава 34.
Вытащила в центр комнаты стол. Благо, полы были голые: на лето из-за жары все половики были убраны, чтобы можно было почаще промывать пол холодной водой. Что я и сделала. В доме сразу посвежело и легче стало дышать.
Два стула поставила возле стола. На стол установила пять свечей, образовав перевернутую вершиной вниз звезду, которую нарисовала на отдельном листе, вырванном из тонкой тетради в клеточку, найденной мной в углу подоконника.
Разложила ватман с магическим кругом. Вот таким:
 
Рядом поместила блюдце.
Даже соляной круг приготовила, насыпав соль довольно-таки толстым валиком вокруг стола со стульями.
Осталось дождаться Мишки и ночи.
Мишка не заставил себя долго ждать. Пошёл ещё раз облиться под душ. Приготовил себе (хотел и на меня, но я отказалась) лапшу, которую с преогромным аппетитом употребил в прикуску с помидорчиком розовым, который умудрился отыскать среди ещё белых томатов…
Осталось дождаться ночи…
Что-что, а время на Земле бежит в одном направлении. И, хочешь того или нет, а вслед за утром наступает день, а  после вечера  - приходит ночь. Пусть даже – «Белая», но – ночь.
Мы живём не в полярных, слава Богу, широтах. Поэтому ночи у нас вполне себе обычные. Ну, иногда бывают чуть светлее, чем большинство остальных ночей. Это – если – Луна бушует в небе и светит во всю мощь. Да ещё – зимой, когда  снег лежит вокруг ковром и отсвечивает…
А бывает – напротив: тьма, хоть глаз коли. Это когда не видно из-за низкой облачности ни Луны, ни звёзд даже. Особенно – поздней осенью. Земля – черная от грязи, а небо – от отсутствия света… Тоже – своеобразная грязь…
Сейчас – лето. Поэтому ночь стояла как ночь. С ярким темно-фиалковым небом. И звёзды выглядели на удивление крупными. Почти южными. И – тишина-а-а-а… Даже собакам было лень брехать, устраивая свою обычную перекличку…
Едва часы показали полночь, мы с Мишкой уселись за столом в соляном круге.
Разложили нарисованный мною круг с буквами и цифирью. Поставили на угол свечу и зажгли ее. На центр круга поставили перевернутую дном кверху тарелочку со стрелкой – риской, которая должна будет указывать на определённые буквы, из которых складываются слова.
Можно было воспользоваться маятником. Но его надо держать в руке. А это, во-первых, утомительно, а во-вторых – нить маятника считывает намерение ли, или – подсознательные ответы самого оператора. Но как раз показывает на те буквы, которые тот и сам уже себе назвал… Тарелочка же – дама себе на уме. Пробовали в самой юности – знаем.
Итак, всё было готово. Я начала произносить текст вызова дьявола по имени Асмодей. Самый обычный текст. Типа такого: «Я, Ольга, данной мне властью призываю тебя, демона Асмодея, явиться ко мне на свидание и ответить на мои вопросы. Да будет так!»
С первого моего призыва сей гадкий сущ не явился. Пришлось повторить ещё дважды, пока мы одновременно с Мишкой ощутили, что в комнате резко похолодало. Нет, я не скажу, что это был могильный холод, или  - потусторонний… Просто в локальном пространстве резко наступила зима. Мороз был, а снега – нет…  Самая мерзкая погода.
Короче, явился наш красавец. Он и впрямь был красавцем. По адским, конечно, меркам.

Глава 35.
Это был гуманоид ростом, судя по тому, что ему пришлось тут же изменить свой первоначальный облик, явно больше 2-х метров… Нет, о чём это я? Деревенские потолки – максимум – метра 3… А у этого товарища, который нам ну совсем, как известно – не товарищ, ещё почти с метр не вместилось под потолок…
Поэтому он мигом оборотился в дяденьку с бадиком, уже пониже даже меня. А я – средние 170 см.
Но кожа его осталась при нём – родная, блестящая и тёмная, как это ни удивительно. И со своими тёмными волосами эта нежить решила не расставаться. Ну всё логично: не становиться же ему мулатом – блондином… Нездоровьем это каким-то веяло бы…
Он и так был уже изначально настроен если не враждебно, то не благодушно по отношению как минимум – ко мне – это точно. Но… Я вынуждена признать, что это исчадие Ада было совершенно, прекрасно даже в облике плюгавого мужичонка. Так, как может быть прекрасна лишь одна гроза.
В его красных глазах, сверкающих (простите мне этот уже порядком избитый штамп), словно два раскалённых угля…Хотя … нет… Глаза его мне лично напомнили два чистейшей воды рубина. В них переливался свет, вспыхивали молнии гнева, там была  видна вся  адская мощь.
 Голову же его увенчивала пара маленьких тёмно-красных рожек. Весьма, надо признаться вам, милых. Мне лично так и хотелось их погладить. Приходилось себя во время всего нашего диалога одергивать и напоминать своей неумной Душе о сути того, кто являлся носителем сего украшения.
Одет он был в точности, как это любят описывать очевидцы, в красно-чёрный колер. Похоже было на то, что каждый отдельный предмет его костюма стоит на порядок дороже суммы, которую тратит в год средняя страна Европы. Н-да… Это существо явно себя оценивало по самой высокой шкале.
А вот дальше наше общение уже пошло немного не по разработанному нами с Мишкой сценарию.
После моего довольно-таки глупого вопроса – утверждения:
- Асмодей, ты явился? – и  так же было видно, что он стоит перед нами собственной персоной, я решила его «добить» своим новым предложением: - ты будешь отвечать на вопросы, вертя тарелку?
На что демон ответил весьма разумно:
- А на фига? Вы что, оба там сидите глухие? Я вполне способен извлекать звуковые волны, которые доселе были понятны всем абсолютно человеческим существам, с которыми мне приводилось общаться. В крайнем случае – могу и телепатически. Кстати, и вам тогда рот не придётся разевать и зря напрягаться.
- Действительно. И ада коснулся прогресс, - не удержался от восхищённого сарказма мой спутник.
- А то! Ладно, шутки – шутками, но зачем ты меня призвала, женщина? Я думаю, что похохмить тебе есть с кем и без меня.
- Ты верно всё понимаешь. Я хотела, чтобы ты освободил ещё одну душу…
- Тебе Тамаркиной мало что ли?
- Да, маловато будет… Понимаешь… Что-то мне говорит, что тот последний бесёнок, который восседал у неё на плечах – он не является обычным бесенком… Он не в этом обличье пришёл в наш, то есть – в ваш, адский, мир. Я права?
- Да, ты оказалась на редкость прозорливой представительницей рода человеческого. Прямо, словно Тамарка тебе нашептала…
- Почти… Так как ты ответишь на мое предложение?
- Ты знаешь моё имя… А по Закону я не могу сопротивляться воле того, кому оно известно. Но…
- Что ещё кроется за этим «но»? – решил снова вступить в наш диалог Мишка: не сидеть же ему  рядом со мной молчаливым истуканом.
- Для того, чтобы вы смогли мне приказать расторгнуть Договор между мною и этой сущностью, вы должны знать и ее истинное имя, друзья мои! – осклабился в довольной усмешке Асмодей.
- Асмодей, так назови же истинное, первоначальное  имя души того, кто сейчас является безликим, а точнее – безымянным бесенком! – в полуприказной форме потребовала я.
- Ты не поверишь сейчас мне, женщина!
- Это ещё почему?
- Потому, что его имя… Борька!
- Как-как? Борька? – не сговариваясь воскликнули в унисон я с Михой.
- Ну да – Борька. Так звали эту душу при последней её жизни в облике человека. И человека – весьма пренеприятного, надо вам доложить.  Даже мне, князю Ада.
- Хм… Так значит, этот бес был-таки ранее человеком?
- Ну да… Как видите. Вором, убийцей и садистом. За свои неполные 16 лет он успел насмерть замучить свою дворовую девку, зарубить собственноручно своих родителей, затем расчленить их. После чего мякоть с кусков тел он отварил и нафаршировал ею пельмени, которыми угощал пришедших на поминки якобы растерзанных медведем-шатуном папы и мамы соседей – помещиков…
- Блин… Новая интерпретация анекдота про дракона – сиротинушку, - не удержалась, чтобы не хмыкнуть я.
- Наоборот, Лёля, - это бытующий нынче анекдот – видоизмененный кошмар с Борисом в главной роли. Ведь наш-то позже появился…
- А, ну да, Миша, ты прав, - согласилась я.
- Это про того, который слопал своих папу-маму и бабушку с дедушкой?
- О, и в аду  знают наши анекдоты? Прикольно – отметил Мишка, - да, про этого.
- Есть такое дело… Так вот… Я интересуюсь: вы всё ещё намерены настаивать на том, чтобы из вполне себе положительного – по меркам Ада, естественно, беса, снова сотворить черную душонку человека?
Я, признаться, призадумалась… Чтобы немного выиграть времени на раздумье, поинтересовалась:
- А почему вдруг человеческая душа стала бесом? Разве у тебя или у других демонов есть такое право? Превращать одних в других?
- Да элементарно. Но с одной небольшой оговоркой.
- Это с которой же?
- Душа должна сама проявить такое желание. Нет, я могу ей это предложить. А вот выбор, впрочем, как и всегда у человека – всецело стоит за ним!
- И что, Борька согласился стать бесом из своей ненависти к роду человеческому? – поинтересовался Мишка.
- Да нет… - заметно помялся демон – говорить ли нам правду или нет, но решил, что на сей раз ему стоит отказаться ото лжи, - я слегка его припугнул перспективой дальнейшего поджаривания на медленном огне и применения изощренных издевательств и унижений в том случае, если она останется человеческой…
- А если станет бесом? – поинтересовалась уже я.
- Якобы все неприятности для неё закончатся и он тогда сам уже сможет безнаказанно снова, как и при жизни, издеваться над душами грешников… Разумеется, я скромно умолчал о том, что мы-то, стоящие в адской иерархии выше его, всё так же будем продолжать его чмырить… Да и будущее несколько отличное от будущего хоть и злобной, чёрной, но – человеческой – души, его ожидает в случае добровольного перехода. Вот он и купился… Он оказался одним их многих садистов: они жутко боятся боли… Любой – физической ли, ментальной ли…
- Так! Корче! Я своей волей приказываю тебе, демон Ада Асмодей, расторгнуть Договор обращения души Борьки в беса. Немедленно. В одностороннем порядке! Да будет так!
- Ну что же… - вздохнул недовольно демон, и, сверкнув глазами, на мгновение сам превратился в тлеющую головню.
Едва он принял свою более-менее человекоподобную форму, я поблагодарила его за визит и отпустила с миром в Ад.
Демон не заставил на сей раз повторять мне приказание несколько раз. Мгновенно дематериализовался, оставив после себя лишь амбре серы. В комнате мгновенно стало по-летнему душно.  Я даже не минуту пожалела о том, что наш «холодильник» исчез…
Выйдя с облегчением из соляного круга, мы смели заготовленным веником соль в чёрный пакет, откуда потом её растворили в воде, налитой в помойное ведро, которое Мишка, пока я собиралась, сходил и вылил на перекресток, что находился за нашей околицей.
Я дождалась его возвращения, мы взяли с собой собак, ведро поставили у калитки со стороны двора и отправились на опушку – сжигать картонку и осиновый веник, доведя тем самым до логического конца все наши (как я считала тогда) магические приключения.
- Зачем ты приказала Асмодею снова превратить беса в это жалкое ничтожество?
- А пусть помучается, тварёныш! – желчно улыбнулась я.
Все остальные намеченные на ту ночь манипуляции прошли точно по плану. Вернувшись домой и выкурив по паре сигарет, запив их энным количеством холодного пива из холодильника, мы с осознанием выполненного долга, завалились спать.
Домой Мишка снова не пошёл.
На утро мы встречали Саню с Ленкой… Днём у нас был намечен выезд на наш, Александровский погост…
Но это – уже совсем другая история…

Елена Липецкая.
28.11.22  3-25