Прохожие

Тема: "Прохожие"

Что случилось с моею страной - неизбежно!
Это даже не бес,
Это дьявол воскрес -
Там, где так относились небрежно
К целой массе вещей
И к свободе своей,
Что не знали, не ведали прежде.
Поделом дураку и невежде!


Действующие лица:

Журналист - молодой человек.
Местный житель - мужчина средних лет.
Инженер - дама неопределенного возраста.
Пенсионерка – женщина прилично одетая.
Дворник - иммигрант из Средней Азии.
Девушка из параллельной реальности в чёрном платке.
Женщина из параллельной реальности с грудным ребёнком.
Мужчина средних лет из параллельной реальности.
Бабушка из параллельной реальности на инвалидной коляске.
Военнослужащий российской армии.
Мать погибшего солдата.
Массовка: прохожие, посетители магазина.

Реальное пространство.

Действие 1.

    Улица, угол жилого дома, течёт спокойная, размеренная жизнь; у входа в продовольственный магазин Журналист с микрофоном в левой руке встречает прохожих, проводя по заданию своей редакции опрос на злободневную тему.
    На крыльце магазина стоит Дворник с азиатской внешностью, внимательно наблюдая за происходящим. Бойкое место! Вокруг много разного люду. Кто в магазин, кто из магазина, бегут по делам или просто бесцельно убивают своё свободное время.

Журналист - спикер реального действия в реальном пространстве:
- Интересно, что люди думают о войне. Не о прошлой, не вообще, а конкретно, о настоящей, о происходящей, о такой, какая может произойти или уже происходит в их жизни?
Из магазина выходит Местный житель, мужчина среднего возраста с недовольной гримасой на отёчном лице.
Журналист:
- Молодой человек, извините, можно к вам обратиться?
Местный житель раздраженно:
- Да? А чё надо то?
Журналист:
- Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к специальной военной операции?
Местный житель вдохновенно:
- А! Ну, это, конечно, положительно - во всех отношениях! На. Я вообще считаю, что надо было их раньше... Они совсем уже, того, обнаглели... На. Вот, к примеру, взять моего соседа, хотя бы, так он целыми днями сидит в интернете и не вылазит. Представляешь! На. Больной - на всю голову! Никогда нигде ни дня не работал... Придурок! Вот, придурок! А?
Журналист торопливо:
- Извините. Извините. А как вы считаете, достижимы ли цели, поставленные СВО?
Местный житель:
- Я и говорю. На. Зачем они лезут в наши дела? Мы же к ним не лезем. У нас своё, у них своё. Мы же никогда никуда не суёмся первыми. А им - Ирак, Сирия, Югославия, Куба. На. Ну, сколько ж можно? Сколько можно?! Зачем им нужен был Афган? - я вас спрашиваю? Зачем?! На.
Мне пришлось в 80-м форсировать Пяндж. Можно сказать, вброд перешли. Кстати, Т-72 может под водой на глубине до 5 метров пройти. А Т-64 –нихрена! Не может. Вот так, вот так... На.
Журналист:
- Одобряете ли вы политику властей, президента и проводимые в стране реформы?
Местный житель недовольно:
- Мне, честно сказать, не всё нравится... Олигархи эти наглые такие. На. Но в целом, молодец, молодец! Да... Вначале я сомневался. Особенно сразу, после этого алкоголика. А в последнее время - правильно, так и надо. На. Так и надо! Ага... Я бы ещё пожёстче. На. Долбануть бы их, На! - эту хунту фашистскую! К чёртовой матери расхерачить! Разбомбить подчистую, до основания, не глядя! На. Там всё равно никого не осталось уже. На. Одни нацики рябые. Выбора нет, или мы, или НАТО! Вот и всё! Вот и всё! На.
Журналист:
- Спасибо вам. Большое спасибо. Хорошего дня.
Местный житель вырывает микрофон:
- Я ещё, когда служил. На. Старшина у нас был хохол - Семенюк, скотина та ещё! На.
Я не понимаю, почему допустили до такого? Почему так? Не могут их успокоить. У нас что, власти нету, нету охраны, служб соответствующих, чтобы навести порядок? Ну, это с ума сойти, этого не может быть. Ну как можно, как можно? Безобразие! На. С ума сойти, с ума сойти! Я не понимаю! Что наших там нет ребят что ли? На.
Журналист:
- Была дана команда министром обороны - отступить.
Местный житель:
- С ума сойти! С ума сойти! Я одного не понимаю, почему они там пленных лечат, кормят, На..., которые над нашими издеваются ребятами? Их кастрировали. На... Почему, почему?
Медленно отходит, размахивая руками и продолжая возмущаться.

Параллельное пространство.
Сцена 1.

Девушка в чёрном платке, то закрывая мокрое от слёз лицо руками, то взметая руки к небу:
- Я их ненавижу! Они просто забрали у меня самых близких и родных мне людей...
Плачет, указывая на угол дома:
- Я выхожу на улицу с ребёнком, а мама лежит в третьем подъезде вниз головой, вся в крови...
Плачет, подходит к журналисту:
- А папа рядом возле неё сидит и говорит: - Я сейчас умру. Я умираю…
Это так несправедливо, так несправедливо! Боже мой, за что? Они такие прекрасные люди!
Господи, как же это тяжело, как это сложно! Я не знаю, как я это переживу. Но должна пережить... Должна... Должна... Боже помоги мне, пожалуйста! Боже, помоги мне!
Плачет и уходит, укрывшись чёрным платком, превращаясь в тень, повторяя, как заклинание:
- Как я их ненавижу... Как я их ненавижу... Как ненавижу... Ненавижу... Ненавижу...

Действие 2.

К журналисту подходит дама неопределённого возраста (Инженер):
- Я вижу, вы здесь опрашиваете. Что касается спецоперации, я поддерживаю это решение. И с мобилизацией тоже согласна я. Пусть отдадут свой воинский долг родине. А кто ещё должен это сделать? Не правда ли? Как насчёт того, что родину надо защищать хоть иногда? Что будем по углам отсиживаться? А?
Журналист:
- У вас есть какие-нибудь родственники, знакомые, которые попали под мобилизацию?
Инженер:
- Знаете, нет. Мои родственники, знакомые ходили в военкомат, но так, как у них нет соответствующей учётной военной специальности, то им было отказано. Кстати, и я ходила, мне сказали, извините, ни возраст, ни здоровье не соответствуют. Но если понадобится, я готова!
Журналист:
- А у вас, наверное, есть опыт? Вы возможно уже участвовали в подобных операциях?
Инженер:
- Нет, ни в коем случае. Я обычный инженер. Как говорится, была готова идти санитаркой в военный госпиталь.
Журналист:
- Если объявят всеобщую мобилизацию и вас призовут, пойдёте?
Инженер:
- Безусловно. Безусловно! Как иначе?
Журналист:
- А как вы думаете, когда можно будет сказать, что цели спецоперации уже достигнуты?
Инженер:
- В глобальном смысле можно будет говорить о том, что все цели спецоперации достигнуты только тогда, когда произойдёт окончательная дедолларизация российской экономики, когда этот колос на глиняных ногах будет уничтожен, и мы сможем развиваться нормально. До тех пор нас в покое не оставят. Так что, мы воюем не с этим клоуном. Он никто, чмо болотное, марионетка на верёвочках в чужих руках, притом гнилая. А вот Америка - это наш исконный враг, ну и старая Европа. Тут ещё надо посмотреть. Вот и делайте вывод, господа либералы...
Дама (Инженер) уходит, с гордо поднятой головой, не попрощавшись.

Параллельное пространство.
Сцена 2.

Женщина с грудным ребёнком на руках:
- Мы еле выбрались из этого ада! Бежали под ударами российских братьев... С самого утра, с шести утра начинается бомбежка. Бьют Градами, зенитными установками непрерывно до глубокой ночи. С восьми вечера комендантский час. Больше месяца просидели в подвале без воды, без еды. Антисанитария!.. Выбегали только... и забегали обратно...
У нас нет больше города, нет дома... нет ничего... Я не могу говорить, не могу...
Плачет, пьёт воду, укутывает ребёнка, крепко прижимая к груди:
- Я русская, родители русские. Мама из Тамбова, папа из Старого Оскола. Мы русские. Нас убивают! Бомбят и убивают! За что? За что?
Плачет, подходит ближе к журналисту, опускается на колени, кладёт свёрток с ребёнком на тротуар:
- Нас убили! У меня нет ничего: нет ребёнка, нет дома, нет жизни! Вы отняли у меня всё! Заберите его! Заберите! Убийцы! Убийцы!
Поднимается с колен, разворачивает свёрток, оказавшийся пустым чёрным покрывалом. Укрывшись покрывалом, медленно удаляется в пустоту.
Журналист, обращаясь к проходящей мимо парочке:
- Уделите нам пару минут?
- Нет.
- Почему?
Молодые люди убегают, что-то весело между собой обсуждая, довольные жизнью и собой.
Следующая жертва с наушниками в ушах отмахивается от назойливого журналиста, активно жестикулируя.
Прохожие не очень разговорчивы и не желают идти на контакт.

Действие 3.

Наконец, журналисту удаётся затащить в свои сети собеседника, а точнее, собеседницу, пожилую даму пенсионного возраста прилично одетую, довольно раскрепощённую и открытую к опросам.
Журналист:
- Извините, пожалуйста. Меня зовут Александр, я представляю городскую газету "Красный сокол", мы проводим опрос жителей нашего города на тему прохождения СВО. Как я могу к вам обращаться?
Пенсионерка:
- Вера Николаевна, работающая пенсионерка со стажем. Ага... Ага... Дипломированный технолог по производству керамического кирпича и тротуарной плитки. Отработала на вредном производстве более 30-ти лет. Имею награды, ветеран труда. Ага... Пенсия небольшая, но хорошая. Дома не сижу, как некоторые, продолжаю трудиться. Вот так, вот так. Ага...
Журналист:
- Очень приятно, очень приятно. Рад нашему знакомству. Так вот, Вера Николаевна, скажите, пожалуйста, как вы относитесь к СВО?
Пенсионерка вопросительно:
- К чему?
Журналист:
- К специальной военной операции.
Пенсионерка:
- К войне! Ну, как я могу относиться? Ну, конечно же, мы ни на кого не нападали никогда, нам чужого не надо. Не надо. Но своё мы не отдадим. Я так считаю... Ага... А они уже восемь лет бомбят. Детей жалко, маленьких детей! Ага... Сколько можно терпеть!.. Землю нашу отдали! Кто отдал? А предки - деды, бабушки защищали, гибли на войне... Ага... Ага... За что? Мой дед по маме погиб в Гражданскую. Вот и я говорю, Советский Союз - сволочи - погубили!
Сколько можно терпеть? Им же всё мало и мало, лезут и лезут! А всё это НАТО! НАТО!
Журналист:
- Но столько времени уже прошло, и столько жертв?
Пенсионерка:
- Ну, я так думаю, что это всё специально, и должен опять возврат быть, и нужно опять взять всё в свои руки. Не отдавать ничего. Ничего! Ага.
Журналист:
- А какую цель мы преследуем в этой спецоперации, как вы думаете?
Пенсионерка:
- Люди умирают. Ага... Вот, это уже тоже цель. Люди умирают. До тех пор будут тянуть, пока все не передохнут. Тоже. Ага... Нам много что говорят что ли? Ничего никто нам не говорит. На какое-то время могут оставить, потом снова освободить. Мало что они там отняли. Они же никто! Куклы на верёвочках, их дёргают, они и прыгают. Пусть меня убьют, но нельзя отдавать ничего больше. Свою землю нельзя! Нельзя!
Журналист:
- А откуда вы черпаете информацию?
Пенсионерка:
- Да, я вот так, иногда между дел телевизор включу, послушаю, свою мысль сделаю и думаю: - Чего им отдавать? Ага... Мы войну выиграли, и на этом надо остановиться. Ничего не надо им отдавать. Хоть погибнуть! Ага... Жалко детей, плохая рождаемость, безусловно. А они этим воспользуются. А сколько погибло уже людей? Море! Всё засекречено, мы не знаем, тысячи и тысячи. Ага... Миллион!
 
Параллельное пространство.
Сцена 3.

Бабушка на инвалидной коляске:
- Ужас такой я пережила, я не знаю как. Первый день, как был бой, одно окно выбило, потом второе, двери и часть крыши снесло. Такая бойня началась, что я упала на пол... Вот здесь танки стояли, девять танков по всей улице... Это был просто ужас! Из всех орудий больше месяца лупили и лупили, лупили и лупили! Хата моя ходуном ходила. Я думала, что меня накроет и завалит здесь...
Вечером я лижу и молюсь: - Господи, спаси и сохрани, спаси и сохрани! Слышу мне что-то как бабахнуло на крышу, какая-то ракета или что, огненная такая летела. Это просто какое-то чудо Господь сотворил, что моя хата не загорелась.
Крыши нет, потолки текут, окна закрыли пленкой, на голову капает, холодно... Я бы заклятому врагу такого не пожелала. Осталась голодная, холодная, без света, без газа, лекарства закончились, я гипертоник, у меня больная спина, ноги...
Сижу на кухне на коляске и слышу кто-то стучит: бам, бам, бам! Я кричу им: - Уходите, уходите, у меня ничего нет! Уходите! Господи, дай мне уже умереть! Я уже не могу так, не могу пережить, я уже хочу тишины, тишины... Чтоб не стреляли, не взрывались эти снаряды, чтоб тишина настала... Нервы не выдерживают...
Плачет, уезжает на коляске.
Журналист:
- А из-за чего всё это, как вы думаете?
Пенсионерка:
- Да из-за того, что Америка всё подсыпает и подбрасывает всё больше и больше. Никак не успокоится. А они там - никто, только пляшут под диктовку, чё им скажут, то и делают. Ничего не надо отдавать, ни в коем случае. Пусть меня убивают, но я никогда не отдам землю. Наши деды гибли. Мне плакать хочется. Ага...
Неужели они никакой вариант не придумают? Там же этот ещё знаменитый. Ну, который в Сирии был... Ему ещё этот, министр, звезду повесил... И нельзя отдавать ничего, ни в коем случае. Отдали? Ага... Может на время. Они же всё лезут и лезут, то на Донбасс, то ещё куда. Ага... Наши ведь тоже не глупые люди. Тоже ведь занимаются этим делом. Что-то планируют... Но отдавать нельзя, нельзя ничего отдавать... нельзя... Ага... От них же чего угодно можно ожидать.
Журналист:
- Вы про боевых комаров, наверное, о чём говорил наш представитель в совете безопасности ООН?
Пенсионерка:
- Ага... Ага... Ну, это возможно, возможно. Они давно разрабатывали. Все об этом давно знали, и всем уже известно. А потом, у них что-то разладилось и пошли они войной. Ага... А сейчас им дурачок этот попался на руку, и они воспользовались этим моментом, и хотят использовать этот момент, чтобы теперь вообще ни в коем случае не упустить этот момент. Ага... Они теперь ему всё дадут: сто квартир, вагон денег отправят! Ага... Но нельзя отдавать! Ни в коем случае!
Журналист:
- Значит, вы верите в биолаборатории по выведению антироссийского гена и прочего биологического оружия?
Пенсионерка:
- Это верю, верю! Ага... Сто процентов, верю. И не просто верю, а знаю! Это давно было. И все знали об этом. Вы же помните, как бросали с самолётов этих, как их? Жуков! Море было жуков! Как с ними боролись много лет. До сих пор ещё остались кое-где. Тоже они разрабатывали... Ага... Америка!
Журналист:
- Вы о колорадских жуках?
Пенсионерка:
- Ага... Лет сорок ловили, искали их. Всё побросали деньгами. И сейчас занимаются... Ага... Этот момент тоже упускать нельзя. Твари!.. Конечно, наши знают о них всё, там не глупые люди сидят. А мы то, никуда не лезем ни в какие страны. Мы к миру хотим. Наш то, хорошее предложил. Ага... Чтоб страны все свободные были, торговали, дружили! Чтоб это всё развивалось. Мы же за добро. Только за добро! Не иначе! А то выделяют кого-то одного, а они же все бедные, бедные, а он говорит, платите налог. А наш говорит, чтобы все равные были, ни налогов, ничего, все как хотели бы, так и жили - менялись, делились, дружили. Их это заело. Ага... Америка сколько лет то уже с людей сбирает денег то? Это же невозможно! Надо их, надо их раструсить! Ага...
Я технолог по специальности. Я хочу сказать, что всё равно, рано или поздно, всё должно вернуться к нам. Это наше, это всё наше! Но дело в том, что маловато нас. Они, видали как, все страны - пятьдесят стран, и все лезут? До них ещё не доходит. Наш то всё хорошее придумал. Мы же ни в какие страны не лезем, а они везде лезут. Сирию взять, Афганистан взять. Чего вы лезете туда, копаете там нефть и прочее, прочее? Вы думаете, что всегда и везде так будет? Нихрена подобного! Твари! Ага... Ага... У нас всего навалом, нас не будет, а наша страна всё равно будет занимать первое место. У нас всего навалом!
Журналист:
- А почему ж тогда так плохо люди живут?
Пенсионерка:
- Ну, живут, почему? живут... Ну, война кончилась, кончилась... Люди поднимались, тяжело было... Ага... Беднота... Мужья не вернулись. У нас в селе никто не вернулся, все погибли. Поднимались все... А откуда мы будем богатые, если они грабят и грабят, грабят и грабят... Денег нет, цены растут...

Параллельное пространство.
Сцена 4.

Мужчина средних лет из параллельной реальности:
- На восьмое марта выпал снег. Женщины очень обрадовались такому подарку. Появилась вода. Настоящая, чистая питьевая вода. Снег топили и наполняли водой всё, что можно наполнить: кастрюли, вёдра, фляги, бутылки. Без электричества можно прожить, даже какое-то время без еды, а без воды невозможно. Нельзя...
Оказывается, люди могут испытывать настоящую радость даже в минуты полной безысходности, среди завалов разрушенных домов, под бесконечными бомбежками, среди разлагающихся трупов, которые невозможно захоронить из-за обстрелов. Всего-то из-за какой-то мелочи, которой раньше не придавали никакого особого значения, - воды! Простой питьевой воды! Человека можно растоптать, убить, заморить голодом, но лишить его способности радоваться невозможно.
Восьмое марта - это всего-то десятый день войны в нашем городе, а впереди ждали ещё пять месяцев настоящего ада!
Мужчина разливает воду из ведра в пластиковые бутыли и раздает прохожим:
- Пейте... Пейте... Пожалуйста... Пожалуйста...

Действие 4.

Слышится нарастающий сигнал скорой помощи, заглушающий возмущенные возгласы пенсионерки. К собеседникам с осторожным любопытством подходит дворник, прислушиваясь к разговору и продолжая своё привычное занятие: уборку прилегающей территории.

Журналист, переключая внимание на подошедшего к нему дворника:
- А вы что думаете по поводу спецоперации?
Дворник с сильным восточным акцентом, оперевшись на метлу, говорит с осторожностью и смущением:
- Я ничего не думал... Аллах всё видел... Всё видел... У нас тоже был война. Война - это плохо. Очень плохо... Мой отец старенький, больной, пятьдесят шесть лет, мама, жена, два сына, две дочки и ещё сын... А Шамшут должен работать, много работать, кормить, обувать, одевать. У нас тоже был война. Много, очень много - убитые. Старший брат, дядя -очень, очень много! Война это плохо. Очень плохо!
Аллах всё видит. Все видит... Я был маленький, но я всё видел, как туда-сюда бегали, разрывали, убивали... У отца рана был на голова, вся кровь течёт. Мать плакал. Очень страшно... Это сердце разрывается.
В нашу деревню пришли шахиды, взяли вот такую голова и отрезали... Я до сих пор боюсь ходить это место. Война - это очень страшно. Очень страшно... Я никому не желал война...

Параллельное пространство.
Сцена 5.

Военнослужащий российской армии в каске с автоматом в руках, всё ближе и ближе приближаясь к журналисту:
- Я, военнослужащий мотострелкового полка, гвардии ефрейтор, водитель- механик, признаюсь во всех преступлениях, совершенных мною в селе Андреевке: в расстреле гражданского населения, в грабежах и насилии над мирными жителями. А также в том, что наше командование не ставит наших бойцов ни во что, наших пехотинцев, сражающихся на передовой, теряющих своё здоровье и жизни.
Я хочу открыто заявить о том, что я лично принимал участие в расстреле гражданских лиц. Вот тех, троих застреленных, одного в подвале, другого во дворе, а третьего застрелил я, командование приказало пустить в расход. Я и пустил в расход! Вот и всё... Я не знаю причин. Да, мне и не надо знать. Я солдат, мне приказали, я выполнил.
Я знаю, что это признание произведёт фурор. Меня, скорее всего, посадят не за убийство, а за оглашение этого преступления. Но я не могу молчать.
Эта война никому не нужна, её не должно было быть. Нам сказали, что мы зайдём на два, три дня, пуганём нациков и выйдем. Там нет никаких нацистов, такие же люди. Я не знаю, кому нужна была эта война. Она никому не нужна.

Журналист, обращаясь к дворнику:
- А вы бы пошли защищать свою родину, свою родную землю?
Дворник:
- У нас нет войны. У нас уже был война. Война это страшно. Это очень страшно. Война плохо... Очень плохо!

Параллельное пространство.
Сцена 6.

Мать погибшего солдата в чёрном одеянии стоит на коленях перед могилой своего сына:
- Мальчик мой, я родила тебе и растила для того, чтобы ты жил долго и счастливо. Ты рос хорошим, послушным ребёнком. Такой милый, любознательный и добрый. Во всём слушался, помогал по дому. Ни в чём никого никогда не упрекал. Ничего не требовал. Как мало я тебе дала, как мало я тебя баловала, как мало любила.
Когда твой отец нас покинул, ты повзрослел и стал таким ответственным. Ты меня жалел и оберегал... Твоё решение подписать контракт, и пойти на войну, было следствием твоей не детской гиперответственность. Прости меня! Я во всем виновата... Я не смогла тебя остановить... Я не смогла тебя уберечь, мой мальчик.
Мой маленький мальчик, ты прожил так мало, так мало. Ты ничего не успел сделать, бедный мой мальчик. Ты не увидел мир, не доучился, не долюбил, не доиграл...
Боже мой, за что ты отнял у меня моего мальчика, моего сыночка, мою кровиночку? За что ты меня наказал? Как искупить мне свою вину перед тобой? Скажи мне, скажи, Господи, не молчи!
Я не хочу жить, мне незачем жить. Прости меня. Прости и оставь в покое... Я ничего, ничего уже не хочу...
Накрывает своим телом могилу, сливаясь в одно чёрное пятно.
Звучит траурная музыка

Всё больше и больше с нарастанием слышится стрельба, вой воздушной тревоги, взрывы, крики людей, звуки летящих ракет и жуткая музыка, вызывающая смертельный животный ужас...
Голос журналиста:
- Неужели она уже здесь? Неужели это случилось?..

Музыка. Танец теней.

Занавес.