***

***
Жизнь моя, говорит в телевизор, ничто,
всей душою болею за братский народ.
Но случилась испанка — меня-то за что? —
минус эфир, плюс постель и градусник в рот.

Снилась ночью какая-то ерунда —
будто жена из разобранных ярусов новогодней ёлки
мастерила венок погребальный, и туда,
где ещё не написано имя, втыкала иголки.

Спал он крепко — как говорится, будто убитый,
проснулся странно, как в вате, схватил пульсоксиметр.
И свет разлился вокруг нестерпимо синий,
с жёлтыми всполохами. И говорит он,

мол, это другое, орёт он, это другое,
дайте КТ, врачей, многопрофильную больницу.
А кто-то в белом, что ли, медбрат в приёмном покое,
отвечает спокойно, мол, мужик, не ори, тебе всё снится.

Снится тебе, что руки придавлены
чужими телами,
лёгкие, как у всех в этой яме, забиты почвой,
и об этом последнем сне твоей маме
сообщат, как можно быстрее, авиапочтой.

Как вскочил больной, запутавшись поочерёдно
в рукавах и штанинах, забегал, отплёвывая траву —
а жена и ёлку поставила, и вынесла вёдра,
из которых тело мыла
и отдельно — стеклянную голову.