Олег Цакунов

ОЛЕГ ЦАКУНОВ
(1936 – 2000)

Как птицы,
Люди есть ночные.
Они вершат, не зная сна,
Свои деяния земные,
Когда наступит тишина.

Бывает, случай не подводит,
И над горой черновиков
Восходит,
Радостно восходит
Ночная радуга стихов.

* * *

Ещё на фронте танков было мало,
Мы этого не знали, малыши,
Но рисовали, чтоб их больше стало,
Для блеска послюнив карандаши.
Вокруг коптилки из консервной банки
Был наш завод особый, броневой:
Зелёным красим — танки, танки, танки, —
Они на месте принимают бой!
И красным выстрел огненный искрится,
Звезда алеет, и над башней — флаг.
И разбегались человечки-фрицы,
На чёрных касках — их паучий знак.
Один из них в испуге оглянулся, —
Мой танк поддаст фашисту на бегу!
Другой лежит — споткнулся-растянулся,
А третий — ноги вверх — торчит в снегу.
А кто он, чтобы не было сомнений —
Ведь каску не увидишь на враге, —
Я свастику для полных разъяснений
Нарисовал ему на сапоге…
Дышу на пальцы, хоть и жарко в схватке,
И вновь рисую танки — про запас.
Жаль, что бумаги не было в достатке —
Так много танков стало бы у нас!

Жизнь

Жизнь ты наша, жизнюшка!
Чудная, случайная -
И в росе и в инее,
Во трудах и чаяньях.

То предельно дельная,
То пустопечальная,
Косокарусельная,
Прямомагистральная.

Лысая под митрою
Или грешнокудрая,
Хитрая - нехитрая -
Все равно премудрая!

В грозах ли военная,
Или в розах колкая,
И в годах - мгновенная,
И в минутах - долгая.

Жесткая - перинная,
Сытая - голодная,
Длинная - недлинная -
Все равно короткая!

Тот ликует радостно -
Наконец-то женится.
Тот сияет благостно,
Прижимая первенца.

Тот болеет, охая:
"Ох и окаянная!"
Легкая - нелегкая -
Все равно желанная!

* * *

Там и жизни и песни начало.
Там, почти как в голодный бред,
Строчка первая прозвучала
С бедной рифмою — нет — обед.
Память рваная — словно вспышки,
Меньше знаю, больше забыл —
Только знаю не понаслышке:
Малышом — в чём душа, но был,
И полны не книжного смысла —
А иначе о том не писать —
Для меня блокадные числа
900 и 125…
Нас немного, то время знавших,
Возле памятного огня.
Я сменю товарищей старших,
Да никто не сменит меня.
Дует в спину сквозь годы и даты,
Оглянусь — заметает след…
Я последний поэт блокады,
Позади очевидцев нет.