заря и закат говорения

когда говорение преподносит себя
как нечто искомое, мы улыбаемся в непонимании -
ведь говорение это самостоятельная цельность,
ее не нужно ни искать, ни обретать,
она сама зарождается, как заря, и тухнет,
как закат.
чтобы говорить, нужно уметь молчать,
чтобы в нужный момент уловить рождение
говорения. говорение не приходит просто так,
оно всегда приходит с гостинцами и подарками -
цветы и конфеты смысла у него всегда припасены
на голодный желудок.
чтобы потерять, нужно перед этим и что-то обрести -
так, мы, обретшие, говорим без умолку,
не замечая, что мы теряем проговоренное,
что то, что слетает с нашего языка - уже не
повторится дважды. говоря - мы теряем,
теряем самих себя. говорение жертвенно,
и как прекрасно заклание агнца смысла на жертвенном алтаре.
говоря, мы теряем - но что?
память, смысл, свои истоки,
небесный край в неограниченности проговоренного,
немолчное имя того, что кануло в лету?
что мы теряем, не могущие ничего обрести -
ни загадки бытия, ни предельной бессмыслицы небытия?
что мы обретаем, если все в этом мире подлежит беспрекословному
исчезновению? что ищем мы, мы, обретшие, мы ,вечные,
мы, полноценные и независимые ни от чего сотворенного?
очевидно, что плоть говорит в нас, восполняющая свои
исчезновения постоянной циркуляцией вещей внутри себя.
очевидно, что душа тоскует, покоренная своей первозданностью.
очевидно, что разум стремится к вышине,
которая делает плоть сухой и ломкой, и трепетной, как последний
лист на ветке дерева.
так мы падаем, и все, что потеряно - это то, что возродится когда-то
вновь.