Радио Ностальжи 22. Последнее слово

.






РАДИО НОСТАЛЬЖИ 22


ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО


СОДЕРЖАНИЕ:

– Род человечий! Вижу я, скорбя / Павол Оргас ГВЕЗДОСЛАВ
– Не понимая, почему запретен / Уистен Хью ОДЕН
– Ты прозвучишь в моем последнем слове / Николас Петрус Ван Вейк ЛОУ
– Где храм Юпитера? И где дома / Дун КАРМ
– Вчера  –  глупец! –  звезда мне говорила / Олаво БИЛАК
– О, сколько драгоценностей в Столице / Альфред ДУГЛАС
– О, как я расточал беспечно счастье / Альфред ДУГЛАС
– Увидеть миг поэзии бесспорной / Альфред ДУГЛАС
– Прикрыв ладонью розовый сосок / Эдмунд Уильям ГОСС
– Когда с миндалевидными глазами / Эдмунд Уильям ГОСС
– Сквозь даль веков чуть слышны гром жерла / Эдмунд Уильям ГОСС
– Высокие ветра текут над нами / Иегуда АМИХАЙ

===========================================_rn_========



Павол Оргас ГВЕЗДОСЛАВ (1849–1921)

Род человечий! Вижу я, скорбя:
Ты ныне – враг Христовым повеленьям;
Велел любить Он ближних с умиленьем,
Сердечно, беззаветно, как Себя.

Зачем же Он, страдая и любя,
Нас подарил спасительным ученьем?
Брат брату угрожает истребленьем,
Жестоким адским пламенем губя.

Нет ни в морали, ни в культуре прока,
Когда тебя так ослепила страсть,
И ты, как зверь, злодействуешь жестоко.

Венец из звезд носи, коль хочешь, всласть:
Благую весть забыв во тьме порока,
До вести злой сумел ты ныне пасть.


Уистен Хью ОДЕН (1907–1973)

Не понимая, почему запретен
Был плод, не научивший ничему
Их новому, досаду скрыв, как дети,
Не внемля ни упреку, ни уму,

Они ушли. И память тут же стерла
Воспоминанья. Стала им ничья
Не внятна речь: ни псов, вчера покорных,
Ни сразу онемевшего ручья.

Мольбы и брань: свобода так дика!
При приближеньи зрелость отступала,
Как от ребенка горизонт, пока

Рос счет крутой опасностям и бедам,
И ангельское войско преграждало
Обратный путь поэту с правоведом.


Николас Петрус Ван Вейк ЛОУ(1906-1970)

Ты прозвучишь в моем последнем слове,
в последнем просветлении ума,
когда угрюмо встанет в изголовье
смертельный страх, когда накроет тьма

всё, что ничтожно: ненависти бремя,
любовь, так мало ждавшую в залог,
спокойствия и действенности время,
что не могло приять твоих тревог;

ты, словно пламя, всё испепеляла,
не зная ни мучений, ни скорбей,
ты требовала, но не утоляла
всех прихотей! И юности моей

неполный круг замкнешь ты своевластно:
прекрасна жизнь  –  и смерть равно прекрасна.


Дун КАРМ (1871-1961)

БЕССМЕРТНЫЙ РИМ

Где храм Юпитера? И где дома
Наместников, чья власть необорима?
Всеобщего забвенья скрыла тьма
Былую мощь  –  первооснову Рима.

Поэтами, владыками ума,
Хвала той мощи и поднесь творима.
Бесплодны песнопенья: мощь нема
И под руинами времен незрима.

Но был над прахом Камень утвержден,
Тот Камень  –  Петр, на нем  –  стопы Христа,
Ему покорна череда времен;

И Новый Рим, как никогда прекрасный,
Незыблем под защитою Креста  –
Его устои тлену не подвластны.



Олаво БИЛАК (1865-1918)

ВЧЕРА

Вчера  –  глупец! –  звезда мне говорила
(Смех прозвенел, и в нем  –  лукавства дрожь):
–  Одна из нас всех краше. Озарила
Мир чистотой. И лучше  –  не найдешь!

К утру  –  промчат года. Идем! Открыла
Я путь тебе  –  там розу обретешь.
За рифмой мчись чудесной, златокрылой…  –
И прошептал себе я: –  Это ложь! –

Пошел за ней, хоть ослеплен был всеми.
Что ж, исправлять грехи настало время.
Звезды пока не выбрал ни одной.
О, горе мне! Я пред тобой предстану.
Я весь в слезах, и ход времен  –  обманы.
И сестры все твои  –  тому виной!



Альфред ДУГЛАС (1870-1945)

Impression de nuit (Лондон)

О, сколько драгоценностей в Столице!
Как на ее груди их ряд лучист!
Рубины, изумруды, аметист.
Как много глаз с того колье глядится

Во мглу небес, и лампы вереницей
Затмили звездный свет, что золотист,
А в зеркале болота, серебрист,
Остался лунный лик  –  в своей темнице.

Столица  –  ночью: грудь ее в огнях,
Пронзивших башни в море черноты.
Она дрожит, и вздох я слышу гулкий.
Ее глава  –  в тиаре, второпях
В мозгу проходят люди сквозь проулки,
Как мысли… Лампы  –  блеклые цветы.


К ОЛИВИИ

О, как я расточал беспечно счастье
И не был перед злобою смирен,
Блаженствуя, попал я в этот плен,
Плен дураков и светского пристрастья.
Я впал в соблазн и заслужил напасти,
Но никогда не преклонял колен
Пред Ханжеством и посреди измен
Не одевал, как платье, гнев всевластья.

Когда умру, родная, напиши:
«Его любовь качалась, как лампада,
Что освещала жизни зал не зря,
Где каждый уголок и щель в тиши
Лучи златые полнили с усладой,
И он купался в волнах янтаря».


СОНЕТ О СОНЕТЕ

Увидеть миг поэзии бесспорной,
Найти уединенный утолок
Для замыслов, расставленный силок
Для птицы  –  мысли буйной и упорной.
Вкушать иль мед, иль капли желчи черной,
Сражаться с формой, биться с пляской строк,
Пока на завоеванный листок
Тень Красоты не ляжет, столь покорной.

Сонет рожден, он  –  чашечка цветка,
Раскрытого Весной в благоуханье,
Он  –  жажда мест пустынных и глухих,
Он  –  радость, если рвутся облака
В ночи густой, и, полная сиянья,
Луна победно смотрится из них.



Эдмунд Уильям ГОСС (1849-1928)

КУПАНИЕ

Прикрыв ладонью розовый сосок,
Чтоб дрожь унять, свою боязнь измлада,
Лисидика нырнула, и прохладой
Пылающую грудь объял поток.
Обыскивает желтый мотылек
Ей розы в волосах, летя из сада,
А бриз проник сквозь полога преграду
В ее для сна священный уголок.

Она лежит в нем, нежная, как пена
Из лепестков, покрывших вод кристалл.
Что за виденье сон ей ниспослал?
Вчерашнюю она узрела сцену,
Когда под кровожадный крик арены
Сраженный гладиатор умирал.



ЛЮТНЯ, НАЙДЕННАЯ В САРКОФАГЕ

Когда с миндалевидными глазами
И с лотосом цветущим в волосах
Рождали девы страсть в мужских сердцах
Звучаньем струн, то были там богами
Все твари, и стонал Мемнон утрами,
От бурь любви Бубастис пал в песках,
И к черным грудям Пашт несли в руках

Просители свой дар пространству в храме!
В Египте пела лютня та. Мертва
Неистовая страсть, мертво искусство,
Что дарит нам гранит спокойных поз.
Лишь эта птичка звонкая жива,
И, как тогда, терзать готова чувства,
Как будто смуглый раб ее принес.


МАДОННА В МУЗЕЕ АНТВЕРПЕНА, ПОДПИСАННАЯ J. F. В

Сквозь даль веков чуть слышны гром жерла,
Напевы труб, и медный лязг, и звоны,
Где Карл VII построил бастионы,
Лишь Франция оружие взяла.
Забыли мы тот подвиг и войну,
Что древности героев возбуждала,
Завоеваний сделавших немало,
Не ценим тех, кто бился в старину.

Но чувства наши трепетны, когда
(Спасибо, Жан Фуке!) мы несравненной
Аньес Сорель разумный видим лик
И чистый дух, и слышим сквозь года,
Как падает слеза в тиши вселенной
Над гробом, где король печально сник.


Иегуда АМИХАЙ (1924-2000)

Высокие ветра текут над нами
и даже не касаются листвы.
Вот разве только облака быстры
и рябь струится нашими тенями.

Транжирят брызгалки  –  рука легка  –
предшественников достоянье  –  воду
в угоду травам, птицам, небосводу
и нам с тобой чуть-чуть. Издалека,

с холодных гор спускается туман,
ползет во прахе, неуклюж, незван,
тоскливо думу думая одну.

И морю близкому, что заслонил курган,
катить вовек нутро свое по дну
на берег, что и так настроен на волну.







.