Имя на поэтической поверке. Владислав Занадворов

  Много молодых поэтов, с потенциалом, подающих большие надежды в поэтическом творчестве, отдали свои жизни, защищая Родину.

  Поэт-фронтовик Владислав Леонидович Занадворов, один из них, с чьим творчеством, был знаком выдающийся поэт Константин Симонов и высоко ценил его поэзию.

  19 ноября 1942 года началась контрнаступление Красной Армии, приведшее к окружению фашистов под Сталинградом.

  В одном из тех боёв 28 ноября 1942 года, у станицы Чернышевской отдал свою жизнь уральский поэт,  гвардии лейтенант Владислав Занадворов, командир миномётного взвода.

  Владислав Леонидович Занадворов родился 15 сентября 1914 года в городе Перми, в семье инженера-строителя Леонида Петровича и учительницы Екатерины Павловны.

  Через несколько дней, после рождения, был крещён по святцам с именем Владислав – в честь святого Владислава короля Сербского, жившего в XIII веке.
Король Владислав был не только добрым правителем, но и увлечённым геологом, ему первому удалось открыть в своей стране месторождение серебра.

  В 1929 году Владислав окончил в Свердловске школу-восьмилетку с геологическим уклоном, после этого поступил в геологоразведочный техникум.

  «С 1930 года, - пишет сам поэт, - я начал странствовать самостоятельно – в геологических партиях, в экспедициях. Это были годы пятилетки, когда нас подростков – властно влекла к себе жизнь, и нам, конечно, не сиделось дома.
Потрёпанные учебники были закинуты в угол, на ноги обуты походные сапоги, и ветер скитаний обжигал щёки».

  Молодость Владислава Занадворова пришлась на один из самых ярких периодов нашей истории, когда освобождённый от царизма народ,  творил новый мир, спешил строить новое общество, мечтал о коммунизме.

  Владислава Леонидовича, вместе с другими романтиками-сверстниками влечёт жизнь: он бросает техникум и едет в Ленинград, где начинает работать в геологоразведочном тресте.

  В 1933-1934 годах, он отправляется в экспедиции на Кольский полуостров, на Крайний север, в Казахстан.

  В 1935-1940 годах поэт учился на геологическом факультете Свердловского университета, заканчивает его с отличием и правом поступления в аспирантуру при Геологической  академии.

  Но Владислав Занадворов остаётся геологом-практиком и уезжает на работу в посёлок Верх-Нейвинск, расположенный на реке Нейве, Свердловской области, оттуда в тяжёлое время для страны он и уйдёт на фронт.

  Надо отметить, несмотря на любовь Владислава Занадворова к геологии, основным в жизни для него всё же было поэтическое творчество.

  В 1932 году в свердловском журнале «Штурм», впервые были напечатаны его стихи из цикла «Кизел» и поэма «Путь инженера».

  В 30-е годы Занадворов входил в литературную группу «Резец», когда он работал в геологоразведочном тресте Ленинграда, его стихи печатались в журнале того же названия.
 «Резец» - советский двухнедельный литературно-художественный  журнал, выходил в Ленинграде, с 1924 по 1939 год. Журнал  «Резец» уделял повышенное внимание творчеству рабкоров и литкружковцев, по всей стране.

  Печатал свои стихотворения Владислав Занадворов и на Урале, в альманахах «Уральский современник» и «Прикамье».

  В 1936 году отдельной книгой для юношества вышла повесть Владислава Занадворова «Медная гора». Первый сборник стихотворений «Простор» увидел свет в 1941 году в Перми.

В стихотворениях Владислава Леонидовича чувствуем то время, характер тех людей – понимаем, чем они жили, о чём переживали.
И всегда в его стихах – оптимизм, могучая воля к жизни, романтика трудных дорог, нелёгкий, изматывающий труд геолога. Отрывок из стихотворения:
«Временный барак»
«Мы не спали много суток
В гуле штурмов и атак:
Наши пальцы самокруток
Не могли скрутить никак;

И, задрёмывая прежде
Чем к бараку подойдём,
Мы валились в спецодежде
На один топчан вдвоём»

В другом стихотворении Владислав Занадворов пишет, что было для него смыслом его творчества»

«Чтобы в ветряную стужу
К песне греться шли,
И она б томила душу,
Как огонь в дали:
Чтоб рождалась в людях сила
От беседы с ней:
Чтобы компасом служила
Песня для друзей»

  Пришла война. Владиславу Занадворову предложили перейти работать на военный завод, строящийся в Верх-Нейвинске. Это бы обеспечило ему бронь. Но нет.

  «Если мы все пойдём на завод, то кто же пойдёт на фронт?» - сказал  Владислав Занадворов матери и отказался от возможности остаться в тылу.

  В середине февраля 1942 года поэта призвали в ряды Красной Армии. Дальше были трёхмесячные курсы командира миномётного взвода, присвоение звания младшего лейтенанта и отправка на фронт, а 15 мая в распоряжении Занадворова поступает огнемётная команда, которой он руководит до самой гибели.

На фронте поэт продолжает писать стихи. Он урывает время у сна и пишет, размышляет.

  18 октября, поэт-фронтовик пишет другу:

«Поэтическое время ушло безвозвратно, пора браться за спокойную прозу. Не знаю, как ты, а я за это время, здорово постарел, - словно сердце остыло…»

Мечтает поэт и о большом настоящем романе:

  «Мне порою кажется – сейчас я сумею сказать такую правду о человеке, что у всех, кто узнает её, дух захватит, что и сам я стану удивляться. Как я сумел её найти…» - пишет он в письме своей жене Кате. Но написать роман он не успевает…

  Чудом дошедшее до наших дней  письма лейтенанта Занадворова жене Кати, Екатерине Павловне Хайдуковой – это оплаканные, ветхие, пожелтевшие листочки, с гаснущими карандашными строчками.

  После героической смерти гвардии лейтенанта Владислава Занадворова осталась его супруга Екатерина Павловна Хайдукова и маленький сын Юрий – родился 15 сентября 1940 года.

  Стояла осень 1942 года на фронте, под Сталинградом. Под ногами была бесконечная осенняя грязь, смешанная с мокрым снегом. Густой туман лежал в балках сутками. Почти нулевая видимость.

  Фашисты вряд ли ждали нашего броска в такую пору. Но именно 19 ноября 1942 года в 7-мь часов 30-ть минут началось контрнаступление войск Юго-Западного фронта под Сталинградом.

Командир миномётного взвода, гвардии лейтенант Владислав Занадворов, был одним из тех, кто в то утро поднялся в атаку.

  510 полк в составе 47-й гвардейской стрелковой дивизии, должен был выбить противника из станицы Чернышевской. За три часа ожесточённого боя удалось лишь на километр-два приблизиться к станице.

  Немцы и румыны превратили её в крепость. К исходу дня 23 ноября 1942 года, после четырёх суток сражения. Нашим бойцам удалось взять станицу Чернышевскую и выйти к реке Чир.

  Фашисты подтянули резервы, Двинуться дальше нашим войскам не удавалось до начала декабря. Две недели боёв у реки Чир обескровили 47-ю гвардейскую дивизию.

  27-го ноября у деревни Русаково, принял последний бой поэт-фронтовик, лейтенант Владислав Леонидович Занадворов. Было ему 28-мь лет.

Из вечернего сообщения Советского Информбюро:

 «В течение субботы 28 ноября наши войска в районе города Сталинград, преодолевая сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях…».

  О последнем бое поэта-фронтовика, гвардии лейтенанта Владислава Занадворова известно немного.

В сообщении, пришедшем его жене Кати, говорится:

  «Уважаемая Елена Павловна! Ваш муж Занадворов Владислав Леонидович погиб в наступательном бою 27 ноября 1942 года…», но в «Донесении о безвозвратных потерях» 510-го полка, дата гибели Занадворова указана следующая – 28 ноября.

  Вполне возможно, что 27-го он был тяжело ранен, а умер уже на следующий день.

  Посмертно, в 1946 году вышел сборник Владислава Занадворова «Преданность», подготовка которого была начата ещё при жизни поэта, в 1941 году.

  В 1945 году был выпущен сборник «Походные огни», в 1953 году вышли «Избранные стихи и рассказы», в 1954 – «Ветер мужества».

  Поэт-фронтовик Владислав Леонидович Занадворов отдал свою жизнь, чтобы жила его Родина. Родина, которую он воспел в своих стихах. Об этом, чувстве любви к Родине, символично повествует его стихотворение, ещё, за 1940 год:

       «Щит»

Мы щит нашли на поле Куликовом
Среди травы, в песке заросших ям.
Он медью почерневшей был окован
И саблями изрублен по краям.

Безвестный ратник здесь расстался с жизнью,
Подмят в бою татарским скакуном,
Но всё же грудь истерзанной отчизны
Прикрыл он верным дедовским щитом.

И перед ним в молчании глубоком
Мы опустили шапки до земли,
Как будто к отдаленнейшим истокам
Могучего потока подошли.

…Что станет думать дальний наш потомок
И чем его наполнится душа,
Когда штыка трёхгранного обломок
Отыщет он в кургане Сиваша?

1940 год.

Из поэтического наследия Владислава Занадворова.

       «Походный рюкзак»

Над моей кроватью
          все года висит неизменно
Побуревший на солнце,
          потёртый походный рюкзак,
В нём хранятся консервы,
          одежды запасная смена,
В боковом отделении –
          завёрнутый в кальку табак.
Может, завтрашней ночью
          прибудет приказ управленья
И, с тобой не простившись,
          рюкзак я поспешно сниму…
От ночлега к ночлегу
           лишь только дорога оленья
Да в мерцании сполохов
           берег, бегущий во тьму.
Мы изведали в жизни
           так много бессрочных прощаний,
Что умеем разлуку
           с улыбкой спокойной встречать,
Но ни разу тебе
           не писал я своих завещаний,
Да, по совести,
           что я сумел бы тебе завещать?
Разве только, чтоб рукопись
           бережно спрятала в ящик
И прикрыла газетой
           неоконченный лист чертежа,
Да, меня вспоминая,
           склонилась над мальчиком спящим,
И отцом бы, и матерью
           сразу для сына служа.
Но я знаю тебя, -
           ты и рукопись бережно спрячешь,
От людей посторонних
           прикроешь ревниво чертёж,
И, письма дожидаясь,
           украдкой над сыном поплачешь,
Раз по десять, босая
           ты за ночь к нему подойдёшь.
В беспрерывных походах
           нам легче шагать под метелью,
Коль на горных вершинах
           огни путевые видны,
А рюкзак для того
           и висит у меня над постелью,
Чтобы сын в своё время
           убрал бы его со стены.    

       «Родина»

Вот она – лесная родина:
Над рекой падучая гроза.
Наливная чёрная смородина,
Чёрная, как девичьи глаза.
А в лесах, за грозными вершинами,
Травы стынут в утренней росе,
И берёзы с лопнувшими жилами
Падают, подвластные грозе.
И навек пленённая просторами,
Выбегает узкая тропа.
Дальне село за косогорами,
В воздухе повисли ястреба.
И по тайно за густыми травами
Сказывали парням молодым,
Как на Волге с Емельяном плавали,
Жили с атаманом Золотым.
Над крестами, над моими предками,
Над крутыми строчками стиха
Снова машет огненными ветками
Дикая заречная ольха.
И хоть сколько бы дорог ни пройдено,
Ни отмерено далёких вёрст –
Хлебом-солью повстречает родина,
Улыбнётся тысячами звёзд.
А меж гор, что с тучами обвенчаны,
Кама силу пробует свою.
Я ни друга, ни отца, ни женщины
Не любил, как родину мою.
       

       «Последнее письмо»

Лишь губами одними,
           бессвязно, всё снова и снова
Я хотел бы твердить,
           как ты мне дорога…
Но по правому флангу,
           по славным бойцам Кузнецова,
Ураганный огонь
           открывают орудья врага.
Но враги просчитались:
           не наши –
                фашистские кости
Под косыми дождями
            сгниют на ветру без следа,
И леса зашумят
            на обугленном чёрном погосте,
И на пепле развалин
            поднимутся в рост города.
Мы четвёртые сутки в бою
            нам грозит окруженье:
Танки в тыл просочились,
             и фланг у реки оголён…
Но тебе я признаюсь,
             что принято мною решенье,
И назад не попятится
             вверенный мне батальон!
… Ты прости, что письмо
             торопясь, отрываясь, небрежно
Я пишу, как мальчишка – дневник
             и как штурман – журнал…
Вот опять начинается…
             Слышишь, во мраке кромешном
С третьей скоростью мчится
             огнём начинённый металл?
Но со связкой гранат,
             с подожжённой бутылкой бензина
Из окопов бойцы
             выползают навстречу ему.
Это смерть пробегает
             по корпусу пламенем синим,
Как чудовища, рушатся
             танки в огне и дыму.
Пятый раз в этот день
             начинают они наступление,
Пятый раз в этот день
             поднимаю бойцов я в штыки,
Пятый раз в этот день
             лишь порывом одним вдохновения
Мы бросаем врага
             на исходный рубеж у реки!
В беспрестанных сраженьях
             ребята мои повзрослели,
Стали строже и суше,
             скуластые лица бойцов…
…Вот сейчас предо мной
             на помятой кровавой шинели
Непривычно спокойный
             лежит лейтенант Кузнецов.
Он останется в памяти
             юным, весёлым, бесстрашным,
Что любил по старинке
             врага принимать на картечь.
Нам сейчас не до слёз –
             над товарищем нашим
Начинают орудья
             надгробную гневную речь.
Но вот смолкла одна,
             и вторая уже замолчала,
С тылом прервана связь,
             и снаряды приходят к концу.
Но мы зря не погибнем!
             Сполна мы сочтёмся сначала.
Мы откроем дорогу
             гранате, штыку и свинцу!..
Что за огненный шквал!
             Всё сметает…
                Я ранен вторично…
Сколько времени прожить:
              сутки, минута ль, час?
Но и левой рукой
              я умею стрелять на «отлично» …
Но по-прежнему зорок
              мой кровью залившийся глаз…
Снова лезут! Как черти,
              но им не пройти, не пробиться.
Это вместе с живыми
             стучатся убитых сердца,
Это значит, что детям
            вовек не придётся стыдится,
Не придётся вовек им
            украдкой краснеть за отца!..
Я теряю сознанье…
           Прощай! Всё кончается просто…
Но ты слышишь, родная,
           как дрогнула разом гора!
Это голос орудий
           и танков железная поступь,
Это наша победа
          кричит громовое «ура»!
 
1942 год.

  «Кусок родной земли»

Кусок земли, он весь пропитан кровью.
Почернел от дыма плотный мёрзлый снег.
Даже и привыкший, к многословью,
Здесь к молчанью привыкает человек.

Впереди лежат пологие высоты,
А внизу – упавший на колени лес.
Лбы нахмурив, вражеские дзоты
Встали, словно ночь, наперерез.

Смятый бруствер. Развороченное ложе.
Угол блиндажа. Снаряды всех смели.
Здесь плясала смерть, но нам всего дороже
Окровавленный кусок чужой земли.

Шаг за шагом ровно три недели
Мы вползали вверх, не знавшие преград.
Даже мёртвые покинуть не хотели
Этот молнией опалённый ад.

Пусть любой ценой, но только бы добраться,
Хоть буравя снег, но только б доползти,
Чтоб в молчанье страшно и жестоко драться,
Всё, как есть, сметая на своём пути.

Под огнём навесным задержалась рота,
Но товарищ вырвался вперёд…
Грудью пал на амбразуру дота –
Сразу кровью захлебнулся пулемёт.

Мы забыли всё… Мы бились беспощадно…
Мы на лезвиях штыков наш гнев несли,
Не жалея жизни, чтобы взять обратно
Развороченный кусок родной земли.

  На стихотворениях поэта-фронтовика Владислава Занадворова, запеклась кровь отступающих. В его строчках – сорванный голос тех, кто прорывался из окружения.

О контрнаступлениях, о взятии городов, о Победе, Владислав Занадворов написать стихотворений не успел. Но он погиб в наступлении, на Сталинградском фронте, в ходе коренного перелома, в войне с фашизмом.