Царица Савская

  Царица Савская

    Ненастье; ветер ночью бредит;
    В пустыне жутко; скачет конь.
    Песок в глаза и уши лезет,
    Все занося, вертя кругом.
    Ветрило с шумом завывает.
    И сквозь вертеп, на миг, порой,
    Восточный месяц молодой
    Средь бездны тёмной лишь сияет…

    Отлогий склон, вдали темно,
    Как будто тучей занесло.
    Цепляясь в гриву, замирая,
    Македа жмется вся к коню,
    Глаза и ноздри закрывая,
    Боится. Прямо на скаку,
    Змеей ужаленный стервец
    Несется словно бы в бреду.
    Царевна мыслит: «Все, конец,
    Близка уж смерть, я пропаду!..»
    И взмылясь, конь с холма скользит,
    Ощерив пасть, и, будто сноп,
    Валится на бок и храпит,
    И пена хлещет через рот…
    Македа прыгает с него…
    Ее нога тут за седло
    Могла неловко зацепиться,
    Но избежала… Все ж проститься
    Готова с жизнью навсегда
    Девчонка в страхе уж была…

    Метут пески, ни зги не видно;
    Но, чу! в долине слышен звук,
    Как будто Смерти стало стыдно,
    Коней уж близок топот-стук…

    Сидела дива… возле ней
    Валялся лоскут матерьяла;
    Заботясь ласково о ней,
    Ей лик смуглянка утирала,
    А рядом дети вкруг резвились;
    Взирая с жадным интересом,
    У самых ног ее садились,
    Делясь друг с другом своим местом.

    Не зная, как вести себя,
    Что рассказать им, кто она,
    Македа зрит вокруг стыдливо,
    Рукой проводит молчаливо…
    С главы ее падет платок,
    И словно струи, тёмный ток,   
    На плечи пряди упадают,
    И перед утренней зарей,
    На лбу, увенчанным луной,
    Блестящий обруч оголяют…
    И люди в страхе обомлели,
    Что изваяния, немели,
    Пленившись явленной красой.
    И всадники с враных коней,
    Спешась, колени преклонили;
    Пред дивой царственною сей
    В смиреньи взгляды опустили…

    У Агобоса, мудрого царя,
    Была прекрасная жена;
    Ее добыл он на охоте, -
    Как всем тогда он говорил,
    Он – воин, женщина ж в Природе
    Добычей служит перед ним:
    Лишь только лук поднял, как та
    Газелью беглой обратилась;
    Пуглива, трепетна, мила,
    Глаза открыв, пред ним смутилась…
    Но счастье их так кратко длилось.
    Прошла счастливая пора,
    Царю она дочь принесла.
    Но это был последний день, 
    Мелькнула смерти страшно тень:
    Царица в родах умерла.
    Но дочери ее глаза
    В наследство скромное достались,
    Что шелк небесный поутру,
    В лучах они преображались,
    Были сини, как тень озер…
    Но все ж неведомо в миру
    Свершился страшный приговор.

    И как бы ни было, отец
    Возвел костер – всему венец,
    И не скупясь на погребенье,
    Ценою в целое селенье,
    Купил он ладана, засим,
    Чтоб дух жены почтить святым.
    Но день и ночь он проклинал,
    Да затворившись, все рыдал…
    Македу ж вовсе невзлюбил,
    И с глаз ее скорей долой
    В покои бабки удалил
    На воспитанье. Рока злой
    Бывает страшен приговор,
    Явился кто, того не зная,
    В мир принеся посланье ада...
    И тяжкий путь ей предрешен:
    Судьбы десница роковая
    Ее карала; не смешен
    Такой удел неправомерный,
    Не проходящий, не бесследный,
    Всю жизнь преследующий дочь,
    Со смертью что явилась в ночь;
    Но есть ли в том ее вина,
    Что мать при родах умерла?..
   
    О вы, потомки, в вашей власти
    Вершить над прошлым приговор
    Умом и мудростью. Иль страстью
    Ваш отуманен будет взор?
    Чему научитесь у дедов,
    Что сердце юное возьмет,
    Каких отведаете медов,
    Что душу к прошлому взовёт?
    Природа скажет в вашей славе,
    Что ей всего важнее знать,
    Все – в вашей силе, в вашем праве
    Познать, изведать, испытать
    И свой изречь здесь приговор…
    Хвала то будет иль укор?..
    Пусть будет поиск новых граней,
    Иных пределов и границ
    Основы будующих зданий,
    Полет свободных, юных птиц.
    И, может, счастливый удел
    Изведать будет вам дано,
    Но, может, пропасти предел
    Познать придется заодно.

    Македа – дочь всея пустыни,
    Ее рожденное дитя,
    Родник не знаемый доныне,
    Царицей ночи расцвела;
    Взошла под небом, что росток,
    Красивый, сильный, молодой,
    Как из-под тяжких плит – цветок,
    С головкой темно-золотой.
 
    А время шло, дитя Македа
    С своею бабушкой жила;
    Обычно, сев, после обеда
    С ней занималась много та.   
    Македе бабушка казалась
    Волшебницей… ей покорялись
    Безумный зверь и человек,
    Да слуги стлались без конца…
    Но уж Македе десять лет:
    Она впервые из дворца
    Явилась на прогулку в свет:
    С носилок шторку отвернула,
    Головку мило повернула
    Да все смотрела на прохожих,
    Так на нее и не похожих,
    Всем с восхищеньем любовалась,
    Хотя, таясь, от всех скрывалась… 

    Но вечер скор; в дворца покоях
    Бабуля предков песни пела,
    На свет слетались мошки в роях,
    С вниманьем слушала Македа… 

              1

    Звезды ясные в пустыне,
    Месяц светит между ними,
    Златорогий с вышины
    Льет сиянье до земли…
    Словно сказы-небылицы
    Из неведомых времен,
    Когда правили царицы
    В славной Сабе, помнил он:
    Обуздать коня могли,
    Луком, саблею владели,
    Честь и верность берегли,
    Никогда не знали лени,
    К дальним вражеским брегам
    Дух воинственный питали,
    Лунным верные богам,
    Земли их повоевали.

    Для Македы песни си
    Были новы и мудры.
    Широко открыв глаза,
    Обхватив свои колени,
    У раскрытого окна,
    Точно сказочная пери,
    Все девчонка примечала
    И в душе уже мечтала,
    Что когда-то и она
    Взоры к славе устремит
    И, конечно, уж сама
    Всех предшественниц затмит.
    И в душе она желала
    Походить на тех цариц,
    В сердце зернышко упало:
    Равной стать средь лунных жриц!

    Дух тщеславие силен,
    В нем провиденье Природы,
    Но лишь сильным подобает он,
    Для тщедушных непригоден.

    Вот прошло еще два года - 
    И бабуля у порога…
    Ее внучка у пастели
    Столько выплакала слез,
    В горе дни ее летели,
    И она уже всерьез
    За бабулю опасалась,
    Но трудилась и старалась…
    Подойдет без тени лени;
    Нежно, ласково, любя,
    В силу жизни свято веря,
    Локон уберет со лба,
    И слезами обливаясь,
    В щеки талые целует,
    Горю страстно предаваясь,
    Ее гладит и балует…
    Ведь бабуля здесь, на свете,
    Ей была дороже всех,
    Но промчались годы эти
    Милых, радужных утех,
    Когда внучку та учила,
    Ей рассказывала все,
    Дни и ночи проводила
    Вместе с ней; но уж давно
    То промчалось золотое
    Время юности надежд,
    То игриво-озорное:
    Счастье детства, радость, смех…

    Что с бабулей вместе слилось,
    Что посеяно – взошло,
    Что с душой соединилось,
    То в Македе обрело
    С новой жизненною силой
    Блеск, красу и устремленье,
    Что Природа заложила,
    Дало всходам возвышенье.

    Но настал момент кончины,
    Свет покрыла ночи тьма,
    Загасив огонь лучины…
    Все, Македа уж одна.

    В жизни нашей все проходит,
    Оглянуться не успеешь,
    Как родных ряды редеют.
    Сердце скорбью успокоишь;
    Но в Природе обновленье,
    Все в ней жаждет пробужденья,
    И иная череда,
    Так глядишь, и подросла.

    Но ничто не изменилось;
    С юной девушкою сей,
    Видно, счастье распростилось,
    Обратившись горем к ней:
    Как приходит только царь,
    Мудрый Агобс, государь,
    Так Македу из светлицы
    Уводили вниз, в темницу;
    Ведь ее родной отец
    (Горем треснутый венец)
    Даже видеть не хотел,
    Уготовлен ей удел
    Был бесславный, на чужбине,
    Далеко от всех, в пустыне;
    Ведь в душе боялся он,
    Что Македа свой закон
    Установит, став царицей,
    И мужьям придется гордым
    Перед троном непокорным
    В отдаленье потесниться.

    В то мгновенье, как пора
    Ей настала навсегда
    Свою родину оставить
    Да в безвестность путь направить,    
    Сердце юное смутилось,
    Кровью праведной облилось,
    И противно ей так стало,
    Даже то, что ждет опала,
    Не страшило уж ее,
    Было все ж обидно то,
    Что ее родной отец
    Не хотел о ней и знать,
    Хоть и грозный был венец,
    Но хотя б ее обнять,
    Как родную свою дочь,
    Проявив на миг любовь,
    Он бы мог... Но почему
    Так отверг ее одну?..
    Чувства все в ней взволновало,
    И она уж духом пала,
    В персях гневом негодуя,
    Узы кровные взыскуя,
    В тронный зал она вбежала,
    Между длинных колоннад
    Прямо, дале… на парад,
    Чтоб выразить все то,
    Что в душе ее кипело,
    Все обиды и все зло,
    Сколько лет она терпела.
   
    В том часу, угодно воле,
    Царь послов к себе встречал,
    Вел беседы; с ними боле
    Все о мире толковал
    Да с державой золоченой,
    Властью царской облаченный,
    Гордо в зале восседал…
    И она, таясь, с опаской
    Вкруг себя на всех глядела,
    Без притворства, с нежной лаской,
    Так, что всех склонить сумела.
    Стража даже испугалась,
    Перед нею растерялась…

    Здесь купец стоял близ свиты,
    Важен видом, знаменитый,
    Быстро он смекнул все в раз
    И решительно тотчас
    К ней на помощь поспешил
    Да принцессой объявил,
    Восхвалив ее глаза – 
    Прям в присутствии отца,
    Да и низко перед ней
    В пояс кланялся скорей…

    Царь на троне аж присел,
    Локти вжал и побледнел;
    Но с того уже он дня
    Дочь Македу от себя
    Никуда не отпускал,
    Хоть того он и желал… 
    К дочке милой он своей
    Стал привязываться вскоре
    Все сильнее и сильней
    И уже не знал, как боле
    Без нее на свете жить:
    Словно парус в темном море
    Не видать, и не любить
    Того берега родного,
    Что отчизною зовется,
    Столь для сердца дорогого,
    Коли бросить вдруг придется…

    В голубом сиянье глаз
    Видел ныне он не раз,
    Что в душе его таилось
    И порою, по ночам,
    Только в грезах томных снилось,
    Унося душой к богам…
      
    Но недолго… вновь кончина
    Приближенных омрачила:
    Славной Сабы Агобс-царь
    Жизнь на одр, как на алтарь,
    Положил, - свершился рок,
    Кой мудрец ему предрек.

    Как свеча, сгорая, тает,
    Так он в пару дней угас,
    Дух в болезни покидает,
    И неведом путь для нас:
    Парки вьют веретено,
    Мы ж питаем сожаленья,
    Но нам знать и не дано
    Тайной силы провиденье,
    Может быть, и решено
    Было свыше суждено,
    Чтоб Македа ныне стала
    Миру славною красой;
    Кость игральная упала –   
    Быть царицей ей младой.
   
    Не минует рок и нас.
    Выпал жребий в третий раз
    Ей сыграть печально роль:
    К погребальному костру,
    Не скрывая скорбь и боль
    По погибшему отцу,
    Шла она в оцепененье,
    Без сознанья, в отрешеньи,
    Факел ал рукой скорей
    К прутьям смутно поднесла, -
    Дурно, тошно стало ей, -
    И, залившись, отошла…    

               2
 
    Ветр раздувал огни кострища,
    Еще дымилось пепелище,
    А каждый думал про себя:
    «Кому ж достанется престол,
    Наследье Агобса-царя,
    Его величественный трон?..»
    Настала смутная пора,
    Власть без наследника осталась,
    Но то недолго, подвязалось,
    Амра привел свои войска,
    Он воин был, гроза племен,
    На том и кончилась борьба,
    Ему достался царский трон.

    Но как порой в перипетиях
    Питаем слабость мы одну,
    Нам верный друг бог винопитий:
    Амра пристрастен был к вину.
    Он повелел рабам своим
    Поближе скарб свой перенесть
    К богатым винным кладовым,
    Чтоб легче мог похмелье несть.

    Македа ж много претерпела
    Да вместе с тем и повзрослела.
    Раз пред собой смирила льва,
    Рукой погладив, уложила,
    И тем прославилась. Молва
    О ней в округе уж твердила.

    Однажды ночью сребролукой,
    Когда красою над округой
    Пустынный месяц просиял
    И тьму во граде разогнал,
    Открылась дверь, пред нею грозно
    С дружиной пьяных молодцов
    Стоял Амра, рукою вольно
    Желал алкать ее сосцов…
    И, словно сойка от испуга,
    Македа смотрит на него,
    В глазах тревога, страх и мука,
    Но встав на цыпочках, его
    Она рукою волос коснулась
    И сладким голосом на ухо
    Ему шепнула… Колыхнулось
    В его душе невольно чувство;
    И под влияньем женских чар,
    В которых было столь искусства
    И колдовства – природы дар…
    Он очарован ею был,
    Что все на свете позабыл…
             
                ---      

    Волшебны дивные чертоги.
    Оружье блещет на стенах;
    Вокруг задумчивые боги
    При тускло светящих огнях – 
    Вдоль стен горящие лампады;
    Пустынных арок длинный строй;
    Дворца роскошные громады;
    Рабынь полночный разговор   
    Из залы эхом раздается,
    Когда из них кто засмеется…
    Очей царевны меркнет полог,
    Она спокойна и смирна,
    Могучий муж, силен и ловок,
    Ее клонит… она лоза…
    Спокойно очи прикрывая,
    Себя на волю отдает;
    Наутро томное зерцало
    Красу ее в себя примет...
   
    Им ночь волшебной колыбелью
    Во мраке смирно послужила,
    Завесой, сладостною тенью,
    Прильнув, как будто бы молила,
    Держа лампадою Луну,
    До той поры, пока уж Эос,
    Раскинув светлую фату,
    Взошла, на свет являя полис,
    Скрывая севера звезду.
    И только утро лишь скользнуло
    В покои к диве, в тот же миг
    Царя стыдливо тень мелькнула,
    Сокрылся он… Покой затих;
    И тем же утром весть была:
    Супругой стать она должна.

    Всю ночь проплакав на пастели,
    На брак Македа согласилась.
    У алтаря во славу пели,
    И церемония свершилась.
    Под белым, с напуском, хитоном
    Царицу было не узнать:
    Равна Египта фараонам,
    Ей красота ее под стать.
   
    Воспомнив жизнь свою, былое,
    Македа мирно удалилась;
    Сказав Амре, что ждет в покоях,
    Коня седлав, в путь устремилась…
    Но той же ночью у себя,
    У потухавшего огня,
    Поникнув в чашу головой,
    Амра нашел навек покой.
    И Солнце мрачно, чёрным грибом,
    Заутра траур над Марибом.

    Но время шло… С купцом Македа,
    Что ей помог, опять сошлась.
    Однажды он после обеда,
    Когда царица увлеклась,
    Ей рассказал про Соломона,
    Поведал вести, что привез,
    Но не домолвил еще слова,
    А та глядит уже всерьез,
    И вспыхнув, вдруг ее глаза
    По-детски скоро засветились, 
    Не в силах скрыть ее ума,
    В волненье чувств преобразились…
    Мавра желанье угадал
    В царице, уж родной ему,
    Он много ей порассказал -
    Про повелителя, страну;
    И приглашенье передал,
    Ее-де ждут… Она ж ему
    В рукав волнительно вцепилась;
    Но в миг с собою совладав,
    Пред ним тотчас же устыдилась,
    Порыв сердечный волей сжав.
 
    За горизонтом гаснул день,
    Звезда блеснула, ночи тень
    Над Сабой мирно пролегла,
    Но все ж Македа не спала;
    В ее сознанье мысль вселилась,
    Что луч наутро, заронилась:
    Ей снится мудрый Соломон,
    Его порядок и закон;
    Она уж грезит им во сне,
    Как тот-де ждет ее к себе…

    Послушны воле провиденья
    В ее сознании слились
    Натуры силы, размышленья,
    Ума стремленья родились.
    Она замыслила, что скоро
    Сама Израиль посетит,
    Царя ей мудрость будет нова,
    Но все ж она его затмит.

                ---
      
    На небе майском ночно ходит,
    Юна и томно холодна,
    Себе приюта не находит
    Алмака, Савская Луна…
    Врата открылись… Караван
    В пески на север уходил
    До близлежащих дивных стран.
    Купец виденья уносил,
    В душе лаская стройный стан,
    Главу задумчиво клонил,
    Невольно все предав векам…   

                ---   

    Вблизи рабов своих покорных,
    Средь роскоши, в златом наряде,
    В покоях царственных, затворных,
    Встречал купца царь при параде.
    Купец прошел, усевшись рядом.
    Обмерив всех надменным взглядом,
    Повел нескоро речь свою,
    Про что узнал в чужом краю.   
    Царю все в красках описал,
    В конце про Сабу передал
    И о царице несравненной,
    Ни перед кем непреклоненной,
    Желавшей мудрость обрести,
    Чтоб славно свой народ пасти.
    И вдруг серьезно, полон лести,
    Как передают дурные вести,
    Сказал, что правая ее нога
    Не то, чтобы стопа,
    Ослиное копыто…

    Два юноши между собой переглянулись,
    Замедлив опахала, улыбнулись;
    Рабыни вдруг, попрятав лики,
    Над сим невольно рассмеялись.
    Царь поглядел… они притихли
    И закраснели, и замялись…
    Но сам от смеха не сдержался
    Да пуще всех над сим смеялся…
   
    Прошло три месяца, пора,
    К отъезду все уже готово.
    Браслеты, злато, жемчуга,
    Приправы, сладости, обновы…
    Луна висела над песками;
    Тянулся мирно караван;
    Царица слушала; глазами
    Следя за лошадью… Тюрбан
    Светлел, что купол в темноте, 
    Где Марк качался на коне…
    Лилась неспешная беседа,
    Пустыня внемлет женский смех:
    С весельем слушает Македа,
    С вином пригубит полный мех…
    И вдруг, взглянув из-подо лба,
    Купец спросил: «Что у седла
    Так звонко бряцает в мешочке,
    Каменья, золото ль, цепочки?..»
    И так лукаво улыбнувшись,
    Прищурил хитрые глаза…
    В сторонку мило отвернувшись,
    Македа искренне рекла:
    «А там бабулины браслеты,
    И коль кого решусь пленить
    Красою царственной своею,
    Они мне могут послужить!
    Да то уж исстари пошло – 
    От бабки внучке перешло…»

    О что же ей Израиль готовит,
    Какой торжественный прием?
    Она в душе Алмаку молит
    О Соломоне. Лишь о нем
    Ее мечты и грезы полны;
    Но ветер спит, пески спокойны…
    Вершится таинство в пустыне,
    Верблюды сели, между ними
    Македы други у шатра;
    Ночь молчалива, ночь тиха.
    Царица зрит в предвечны дали,
    Где звезды холодно мерцали…
    Так полководец перед боем
    Свой взор к пределам устремит
    За перевалы, где уж строем
    Смертельный враг ему грозит.
    В душе победу предвкушая,
    О славе и добыче мнит,
    Векам грядущим предвещая
    Чреду событий; но забыт.
    Иль может после повезет,
    И слава все переживет.
    Однако полон он надежды,
    В душе смиряет дух мятежный,
    Перед собой с надеждой зрит,
    Что Солнце лишь за горизонтом
    Поднимет свой огромный лик,
    Войска поднимет ратным фронтом,
    И меч победа окропит…
   
    Заутро небо посветлело;
    Прозрачный месяц над главой,
    Вдали румяно заалело…
    Македа вздрогнула, рукой
    Убрала локон и взглянула
    В пустыню: прямо перед ней
    Как будто Солнце всколыхнуло
    Мираж плывущих кораблей…
    У горизонта алый диск
    В туманном мареве вставал,
    Являя бога красный лик,
    Что свет над миром проливал…
 
    И день еще один в пути   
    Они неспешно провели.   

    Уж Солнца шар вдали сокрылся,
    И месяц ясный, молодой
    На небе тёмном засветился
    Своей волшебною красой.
   
    И ночь еще одну в пути   
    Они кочуя провели.   
      
    Их долог путь был, но у врат:
    Пред ними белый, дивный град,
    Что станет всех святей святынь,
    Луна Израиля – Иерусалим… 

    Пройдя врата, они во граде
    Прошли как будто на параде.
    Стоит Македа при дворе
    Меж колоннад, краса в венце.
    Рабыни скромно, молчаливо
    Ее в покои проводили,
    Глаза покорно и стыдливо
    Пред нею долу опустили…
    И вот в покоях очутившись
    Средь плотных завес у окна,
    Куда едва-едва пробившись
    Луч Солнца, пурпур осветя,
    На ложе к ней теплом пролился
    И, мягко тонкий шёлк златя,
    Пред ней как будто устыдился,
    Ее усталую любя…
    Взглянув вокруг, в уединеньи
    Македа возмутила вновь
    Души живые впечатленья,
    Что обрела, пока альков
    Не скрыл ее от дерзких глаз,
    Как Солнце любящий алмаз.

    Пустынь бескрайние просторы,
    Танцует ветер по пескам:
    Как будто волны в красном море;
    В барханах тонет караван.
    Где шар за землю закатился,
    Где синь прозрачна и чиста,
    Где воздух от песка струился,
    Взошла туманная Луна…
    Гарем, розарий… вот ступени,
    Здесь ложе грез, отрада лени,
    Невольниц юных хоровод
    Кружится близ прохладных вод,
    И в райской куще, меж ветвей,
    Поет им дивный соловей…

    Блаженством жизнь повсюду дышит;
    Меж облаков светит Луна;
    Сердец влюбленных голос слышит
    Невольный стражник у окна;
    Косматой никнув головой,
    Храпит и дремлет часовой…

    И вот в чертог, огнями полный,
    Македа входит, страх таит,
    Надеждой женской взгляд влюбленный,
    Тревогой сердца говорит.
    Стары предания; но ныне,
    В ночной прохлады тихий час,
    Как облака, проходят мимо
    Виденья, наполняя нас...
    Ведь было все от нас далеко,
    И сомневаться в том грешно,
    Что зрило также чье-то око,
    Что нам теперь узреть дано.

    Настало утро, Солнце всходит,
    К царю царица гордо входит…      
      
    Чтобы проверить Соломона
    Македа приготовила загадки,
    Узнать пророческое слово,
    Но для начала хоть отгадки.
    И надо ж было так случиться
    Царь первую исправно отгадал.
    Велев просторно облачиться,
    Ряд дев и юношей предстал…   
    И Соломон здесь справен был:
    Мужчин от женщин отличил.
    Велел кувшины он с водою
    Принесть в дворцовые покои...
    Девицы лодочкой ладони
    Сложили в скромном омовенье, - 
    Точь-в-точь, как парусом на море, -
    Умылись все без увлеченья;
    Мужчины ж начали плескаться,
    Небрежно, вольно умываться…

    Затем Македа Соломона
    Спросила внове мудрость слова:
    А чтоб колодец означал,
    Что был на дерево похож, 
    Не воду в глубине держал,
    Да все ж и с деревом не схож?..
    На что заметил Соломон,
    Великой мудрости закон,
    Что хоть Царица и красна,
    Но все же краски естества
    Ее пред всеми раскрывают
    И красоту на свет являют;
    Но брови у служанок так тонки,
    Что кистью знать подведены.   
    И здесь опять же Соломон
    Был жизнью явно умудрен.

    Ну и последнюю загадку
    Совсем легко он отгадал,
    Природный дар ему отгадку,
    Пример из жизни подсказал:
    Теперь искусственный цветок
    От розы явной отличить
    Помог ему пчелы роток
    В стремленье розу опылить.

    Замысловатость он Македы
    Умом недюжим превзошел;
    Но время близилось к обеду,
    Час встречи близкой подошел.
    Приняв прохладны омовенья,
    В наряды красно облачась,
    Умерив сердца пыл и рвенье,
    Со златом любо обручась,
    Подвив рубиновые бусы
    Себе в темнеющих власах,
    С волненьем грации и музы
    Македа выйти собралась…
    Как вдруг вбежал к ней Марк в светлицу
    И в чем-то стал себя винить,
    Просить прощения царицу…
    Но знатный пир уж должен быть.

    Открылась дверь… Царь во главе
    Во всей блистательной красе...    
    Македа смотрит удивленно:
    Пред нею ряд гостей сидит
    И с ожиданьем, устремленно
    Под ноги к ней застыв глядит…
    И только лишь за дверь ступила,   
    Подол внезапно подняла, -
    Под нею плавно рыбка плыла,   
    Кругом нее была вода...

    За шутку мило извиняясь,
    Царь пригласил ее к столу.
    Бледна, по кругу озираясь,
    Подняв роскошную полу,
    Она прошла, за стол уселась;
    Но что-то больше не хотелось
    С царем беседовать уж ей,
    Хоть и хотел среди друзей
    Ее он видеть; но она
    Была ему теперь чужда.
       
    Музыка звучно заиграла,
    Прелестных стая танцовщиц:
    Фигур как пламя, ясных лиц,
    Пред ними дивная предстала…
       
    Но почему-то каждый раз,
    Когда Македа пить хотела,
    Сияньем ясных синих глаз
    Она вокруг себя глядела,
    То слуги словно сговорились,
    Куда-то разом расходились,
    Пред ней же терпкое вино
    Стояло рядом, как назло…
    Да и в речах уж Соломона
    Звучали сладкие слова,
    Неуловимая истома,
    Желанье страсти, ворожба…   
    Как будто демон в страсти млеет;
    Македа смотрит и бледнеет
    И прямо Соломну говорит,
    (Вопрос в очах Ее горит):
    «Не уж-то в царские покои
    Меня желаешь ты завлечь?..»
    Царь Соломон осекся снова
    И говорил коварно речь,
    Что силой ей не овладеет,
    Но коль случится, и посмеет
    Она что-либо из дворца украсть,
    То право власти он имеет…
    Она должна ему принадлежать.

    Македа дале не стерпела
    И чтоб его совсем пресечь
    Открыто вопрошает, смело,
    Полна ее недоуменья речь:
    «Да как возможно же такое?
    Что мог позволить ты себе?   
    Воровка ль я, иль что иное,
    Не стыдно слов таких тебе?»
    Пред всеми гордо поклонилась
    Да с тем в покои удалилась…
    Легла на ложе вся в смятенье,
    Но утомленная средь дня
    Тревогой, шумом и волненьем,
    Заснула крепким сном, дитя.
    Но долго, коротко ль спала…
    Проснулась ночью, пить хотела,
    Вокруг себя все оглядела,
    Вдруг видит: на столе кувшин
    Белеет призрачно один.
    Без задней мысли подошла,
    Глоток лишь только отпила…
    Как двери настежь, всюду люд,
    С собою факелы несут,
    И в двери царь, смеясь, заходит
    Да речи ей любовно молвит…

    И здесь иссини, словно небо,
    Пред ним глаза свои Македа
    С поклоном долу опустила
    Да «мудрость» всю царю простила…

    Наутро всем в Иерусалиме
    Об их помолвке объявили.
    Но ближе к вечеру гонцы,
    Македы войны, молодцы,
    О смутах в Сабе возвестили.
    Царица стала собираться;
    И не смотря на уговоры,
    Царя вопросы и укоры,
    С ним объясняться и прощаться.
    Но только за город, из врат,   
    Как командир в купца наряд
    Пред нею славно облачился,
    Своих приспешников дарил
    Да восвояси отпустил.      
    Такой вот казус приключился.

    Македа у себя купца ждала,
    Браслеты старые достала.
    И тот, отринув дверь шатра,
    Взошел… и дале здесь молчала
    История нам та…
    Но после на призывы Соломона,
    Как думал он-де про себя,
    Ему на воспитанье сына
    Прислать в Иерусалим. Она,
    Царя не смея оскорбить,
    Поскольку мог тот уличить,
    Что сын его уж так хорош
    Да больно на купца похож,
    За то того известь, казнить…
   
    На том и кончим наш рассказ
    Без увеличений и прикрас.
    А вам решать теперь верней,
    Кто был кого из них мудрей!