Коммуналка

Шибает в нос капустой и мочалом.
Со стен свисает таз, велосипед...
Стеснённость коммуналок означала,
Что каждому приюта в мире нет
Вне колготни, вне примусного чада,
Вне очереди долгой по нужде.
И уповать на партию не надо:
Где — партия, и ты, пархатый — где?
Где хитрости твои и все прикидки:
Спереть бы у соседа лук и соль!
Где сундуки, в горжетки и накидки
Разведчиком внедряющие моль?
Всё это — где? Пузатые комоды,
В углу — для демонстраций — красный флаг,
На стуле — брюки-дудочки, из моды
Не вышедшие вечность у стиляг,
А рядом — просто ситцевое платье,
Фонариком обычным рукава.
Разнообразье доминошных партий
Там возвращало вольности права.
Там было всё: цыганы-конокрады
Без лошади, без табора с костром,
Там были те, что смерти были рады,
И о рожденье грезили втором.
Там радио мембраной дребезжало
О планах пятилетних горячо.
Там время по-молочному бежало,
А ночью по-кисельному дрожало,
Поскольку "чистки" помнили ещё.
Там спали кто в обнимку, кто валетом,
А всё ж детей рожали, Боже ж мой!
Там мух липучкой изводили летом
И ватой щели мучили зимой.
Там не было амбиций или наций
Всех прочих и неправильных правей.
Входи тишком, затвором двери клацай,
Чтоб как родного встретили, проверь,
Сосед-хохол чубатый с вечным салом,
Татарские под пловом огоньки.
Там нет икон. Что там со стен свисало,
Припомнить бы... Ах, да! Ещё коньки!