Эти Песни

(Вольный перевод Песни Песен)

песнь первая

Лобзай меня лобзаньем уст своих!
Я без вина под ласками хмелею.
От благовоний дорогих – 
ведь дело в них –
Иерусалима девы, девы Галилеи
тебя так любят, царь!
Ты ввел меня  –  Агарь –
в свои чертоги.
Красива я.
Я!  Я!  Я!  Я!
Я – кобылица в колеснице на дороге.
Ты – Фараон!
Уверенной рукой
ты мною правишь.
Шатром Кидарским, и рекой,
и виноградником меня ты славишь.

Вы не смотрите, что я так смугла,
что солнце опалило эти плечи;
я виноградники чужие стерегла,
а свой – не стерегла…
Ну что ж – отвечу!

Как мирровый пучок, возлюбленный ты мой,
ты у грудей моих отрадой прибываешь.
Пусть паучок ткет славный саван свой –
не страшно мне,
   когда Ты обнимаешь.



песнь вторая


В свой дом он ввел меня во время пира.

И знамя надо мной – его любовь.

Играй кинор! Буди желанье, лира!

Постель из трав душистых приготовь!

Вином хмельным мне тело подкрепите,
и освежите яблоком его.
Изнемогаю я...
Целуйте!
    Исцелите
волной морской
жар нежных берегов!


Вот,
по вершинам горным
  голос скачет –

бежит олень мой  –
    сильный, молодой.

Зима прошла,
     пришла весна, а значит

и сад зацвел, напоенный водой.


Ловите нам лисиц,
   что портят виноградник, –
он тоже весь в цвету.

Я сладкие плоды
 вам подарю в награду,
на головы венки
  красивые
сплету.



 
песнь третья


Я на ложе своем
его ночью искала,
но того, кого любит душа –
        не нашла.
Встану я и пойду,
даже хохот шакала
не смутит в предвкушении барыша.

Я искала его
    по улицам  тесным,
по садам плодовитым,
  по площадям.
Но нигде его нет,
никому не известно:
даже страже ночной,
      даже их лошадям…

Затихали шаги отдаленные
   стражи,
и нашла я того,
кого любит душа,
ухватилась,
      и не упустила пропажи
до тех пор пока в дом
вместе с ним не вошла.

В доме мамы моей
       я его провожала
до покоев своих,
    затаенно дыша,
и на ложе шафранном
         я ему угождала –
угождала тому,
 кого любит душа.

Не будите ее!..
        Не тревожьте,  доколе
не проснется сама,
     заклинаю я вас.
Пусть, как серна,
         она попасется на воле.
Не будите ее –
               заклинаю я вас!
 


песнь четвертая

Возлюбленная!
Ты прекрасна!

Голубки тихий взгляд струится…
Волос наряд  –
        как мирровое масло –
как коз поток
       с горы Гильад стремится.
Зубов твоих
    блестящие ряды,
     как стадо стриженых овец в купальне;
у каждой два ягненка…
          из воды
    они выходят, чтоб укрыться в спальне.
Соски твои,
         как серны молодой,
             пасущейся меж лилиями,
       двойня.
За нежность их
     от старины седой
           без устали веду я с жизнью войны.

Алеют ленты
            сладострастных губ.
Уста твои –
                моим устам любезны.
И цвет ланит –
        гранатовый – мне люб
и кудри,
  укрывающие бездны.

А шея –
        как Давидов столп,
увешанный
         щитами сильных.

Целую всю-всю-всю тебя:
            от узких стоп
и до волос,
и до…
                тенет могильных.



песнь пятая

Я сплю, но сердце бодрствует мое –
     любимый голос слышит;
  он просит двери отворить –
впустить его
под свод желанный крыши:
- О, чистая!  Голубушка!
В росе
головушка моя –
       покрыты кудри влагой,
но помыслы – к тебе –
все-все!..
и сердце бьется
        нежною отвагой.

Я скинула хитон:
    как надевать опять?
Я ноги вымыла:
      как мне марать их снова?
Но тянется рука…
   жар крови не унять,
и подчиниться я уже готова.

Я встала отпереть возлюбленному дверь,
И мирра капала с моей руки на ручки
 замков бесчисленных.
Во мне метался зверь.
Я отперла.
                На небе тучки.
Возлюбленный ушел.
Душа пуста.
Напрасно я его по улицам искала…
лишь стражу встретила.
Ах, я была чиста!
        А после них я грязной стала.
Они избили,
    ранили меня,
сорвали покрывало,
  что хранило стены;
вонзила зубы
мерзкая змея –
змея страданий и измены.


О, дочери страны!
Вдруг встретится он вам,
скажите, – 
от любви к нему изнемогая,
     готова я принять вселенский срам,
   и мне не видится судьба другая.

Прекрасная! –
      они мне говорят. –
Да чем же лучше он других? –
         Любимых много –
им нет числа…
   Гляди, идет отряд:
         в нем каждый, как наместник Бога!

Не правы вы!
Его красивей нет!
Он бел, румян…
глаза – большие птицы,
купающиеся в молоке,
и свет
искрящийся
  из них струится!
А голова его,
     что слиток золотой –
     чистейшей в царстве Соломона пробы!
А кудри –
    черных волн поток густой!
А губы –
       лилии;
          их аромат особый
испить нектара манит…
Ну, а грудь, живот –
    слоновой кости ювелирная работа!
А голени –
из мрамора столбы,
    что держат свод
  божественного храма!
Его забота,
          любезность,
  сладость уст,
Ни с чем,
поверьте, девы,
 не сравнимы!
Без друга милого
мой мир несносно пуст…
И плачут…
плачут сердца керувимы.



песнь шестая

- Куда пошел Возлюбленный,
      скажи,
прекраснейшая женщина!?
Он смертен?
Поищем вместе мы его…
не откажи…
пока нанизан день на солнца вертел.

- Возлюбленный пошел в чудесный сад;
там цветники пленяют ароматом.
Он там пасет, и на пути услад
рвет лилии и тешит взор закатом.
И я ему, как вдох, принадлежу.
Он мне принадлежит, я знаю смело, –
ведь я огонь высокий развожу,
но тушим вместе мы его умело.

- Любезна ты, как Иерусалим!
Прекрасна ты, как сказочная Фирца!
Я чарами твоими воспалим!
Пленять, любимая, ты точно мастерица.
Грозна ты, как идущие полки,
когда у них колышутся знамена,
когда они совсем уже близки,
и воздух полон гула, лязга, звона.

- Ах, уклони, молю глаза!
Уж чересчур твой взгляд меня волнует…
Смотреть хочу, как распускается лоза,
цветет гранат, и как трава ликует
в долине...

    Не знаю, почему моя душа
влекла меня к богатым колесницам;
ведь я нечаянно сюда пришла…
а может…
может это только сниться?..



песнь седьмая

- Оглянись!
Оглянись, Шуламита…
Дай же нам посмотреть на тебя.
Мастерски твое тело отлито...
Верно, мастер работал любя.

Ожерелье бедер крутое,
круглой чашей с вином – живот,
чрево – поле пшеницы густое,
лилий нежных вокруг хоровод.
Два соска – два прелестных козленка –
двойня серны…
А шея – столп.
Ты прекрасна, женщина-жёнка,
с головы и до узких стоп!

Ах, глаза! – озерки Есевонские
у ворот Батраббима лежат.
Кудри – пурпура игры бесовские…
к ним агатовый обруч прижат.

Гибкий стан твой похож на пальму,
и на кисть виноградную – грудь.
Мне б взобраться на пальму нахально…
Ну и там все, что будет – то будь!

Я б устам, как вину отличному,
отдал должное…
Верь! – не шучу!
Ты царю красотой прилична…
Я по-царски за все плачу!

- Не старайся напрасно речи
непристойные расточать.
Я иду к другому – на встречу.
Я его
и кольцо, и печать.

Милый! Где ты?!
Мы выйдем в поле,
по окрестным побродим селам,
в винограднике
утром
вволю
напою я тебя росою;
среди свежих цветов граната
окажу тебе ласки нежные…
Мандрагоровые ароматы
       кружат голову мне
по-прежнему...


 
песнь восьмая

О, если бы ты был мне брат,
сосавший груди матери моей,
то встречам нашим не было б преград
в теченье бесполезных этих дней!
И я могла бы, пересудов не боясь,
на улицах с тобою целоваться,
и в дом к себе вести, соседей не стыдясь, –
и там, на ложе, наслаждаться.

Премудростям любви меня учил бы ты,
а я вином тебя поила б ароматным,
и вместе мы, достигнув высоты,
летели б бездну и наверх – обратно.
Потом бы левая рука твоя
под головой моей лежала,
а правой ты бы обнимал меня,
а я уже дорогой сна бежала.

Ах, не будите, девушки, ее
доколе ей угодно будет.
Ах, не будите, девушки, ее –
кто знает все, тот не осудит.

На сердце положи меня свое,
и я на нем печатью стану
иль перстнем на руке –
и это забытье
я выше золота ценить не перестану.
Любовь, как смерть, крепка.
Любовь люта, как зверь,
когда ее стрелой пронзает ревность.
Любовь не заградит в железе дверь,
но ей одной по силам честь и верность.

С презреньем отвергается богач,
дающий за любовь свои богатства.
Любовь воспримет и сухой калач;
 и будет крепче уз святого братства.

Есть у меня сестра. Она еще мала.
Нет у нее сосков, но скоро, знаю, будут.
Ах, если бы она стеной была,
на ней бы серебра я навалила б груду.

Но я сама – высокая стена;
мои соски стоят уже, как башни,
поэтому пред Ним я буду спасена, -
увидит Он во мне наполненные чаши.

В Ваал-Гамоне виноградник был. А жаль…
Им Соломон владел когда-то.
Отдал он виноградник сторожам
и регулярно брал за это плату.

Мой виноградник у меня всегда.
Пусть даже Соломон свою запросит плату,
все ж стерегущему останется еда,
и будет сыт он многократно.

Что говоришь подругам, дочь садов?!
Дай мне тебя – как им дала – послушать!
Когда ты до преклонных доживешь годов,
узнаешь: молоды до смерти души.

Беги, возлюбленный!
Беги, родной!
Подобен будь оленю молодому.
Пусть я останусь жертвою одной,
и покорюсь одна царю седому…