Из юношеских тетрадей. 1965-1967

I

Солнце пробивается сквозь тучи,
к свету пробивается росток
к морю сквозь базальтовые кручи
русло пробивает ручеёк.

Мне бы у природы научиться…
А пока – никак я не пойму,
как неравнодушия добиться,
как пробиться к сердцу твоему!

II

На душе сегодня ясно –
а всего-то день назад
было всё почти ужасным
и я мнил себя несчастным,
и судьбину клял я страстно,
и дела не шли на лад.
Что ж такое приключилось,
что всё вдруг переменилось
и опять я жизни рад,
и дела пошли на лад,
и мне снова чёрт не брат?!

Просто я узнал: в дороге
не стряслась с тобой беда –
и от облака тревоги
не осталось и следа.
Мне теперь немного надо,
чтобы обрести покой.
Пара слов – и вот награда:
снова солнце надо мной!

III

Опаздывай, опаздывай всегда,
Пусть даже нет причин для опозданья.
Поверь, что нет прекрасней состоянья,
Чем это ожидание свиданья –
Когда минуты полны, как года,
Мечтой о том, что будет впереди…
Опаздывай, опаздывай всегда!
Опаздывай – но только приходи…

IV

Возможно, когда-нибудь буду,
любовь вспоминая, как чудо,
я думать в берёзовой роще
на склоне пронёсшихся дней:
«А формула смерти
всё проще и проще.
А формула жизни
сложней и сложней».

V

                «Свеча горела на столе…»
                Б. Пастернак

В сто ярких свеч луна светила
в твои влюблённые глаза…
Совсем недавно это было,
всего-то жизнь тому назад.
Счастливый ерундой любою,
ну, разве мог тогда я знать,
что меж судьбою и любовью
настанет время выбирать.
Но выбор неизбежен был.
Его сполна я оплатил:
моя душа идет на муки
неслышной поступью в ночи,
а радость встреч, печаль разлуки,
прикосновения и звуки
сгорели в пламени свечи.

VI

Туманом дышит день осенний,
томится накануне тьмы,
как силуэты привидений,
плывут среди кустов дымы.
И сердце полнится покоем,
как час закатный – тишиной…
Был мир, где только мы с тобою,
был целый мир – в тебе одной.
Всё улетело птичьей стаей,
оставив на прощанье сны.
В них прошлое не отпускает,
никак мне не расстаться с ним.
Там вновь – счастливые мгновенья
и радостный души полёт,
поэзия и вдохновенье…
И там твоя любовь живёт.

VII

Каким бы пустынным и голым
порой ни казалось житьё,
твой образ, твой запах, твой голос –
как прежде, спасенье моё.
Мне счастьем, увы, не наполнить
мятежную душу твою –
но я тебя, всю, ещё помню
и всё ещё нежно люблю.
Признанием этим, конечно,
грехов своих не замолю.
И груз моей грусти сердечной
едва ли с тобой разделю.
Так хочется просто услышать,
что, времени наперекор,
душа снами прошлого дышит
в тебе, как во мне, до сих пор,
что ты, средь забот, меня помнишь –
и это одно, не таю,
волненьем и радостью полнит
усталую душу мою.

VIII

Всё, что связано с тобой –
все мои напасти
И неистовый прибой
нежности и страсти –
Всё теперь приобрело
ценность кладов древних,
Что безмолвно под стеклом
в гулких залах дремлют.
И признаюсь, что боюсь:
с этою утратой
Жизнь утратит смысл и вкус
и пойдёт к закату...

IX

Когда я уйду неизвестно куда,
Откуда никак не вернёшься,
Ты будешь меня вспоминать иногда…
Вздохнёшь, погрустишь, улыбнёшься,
подумаешь: «Был он, конечно чудак,
жил как-то неярко, несмело…»
И снова простишь всё, что делал не так,
И всё, что я так и не сделал.

Тебе не узнать, где зароют меня –
Да так оно, может, и лучше…
Но знай: для меня до последнего дня
Ты будешь, как солнечный лучик.
Когда я отправлюсь в неведомый край,
Откуда никто не вернулся,
Мой ангел, меня иногда вспоминай!

Вздохнул. Загрустил. Улыбнулся…

*   *   *