Столичный Роман. Вторая глава

Привет, читатель мой, привет,
Вернемся снова мы к героям
И дверь поэзии откроем,
Пускай она выходит в свет.
Так нелегко порой решенье
Принять в сумятице времен,
Но только тот душой силен,
Кто в людях видит вдохновенье,
И кто работу смог свою
Отдать под суд их разобщенный,
Кто, наслаждаясь, окрыленный
Парит, как будто он в раю.
Кому не тягостно минуты
Однообразия нести,
Кто в голове не держит смуты,
Кто не сойдет на полпути,
Кто в силах крошечных своих
Уверен с точностью до грамма,
Кого не злобит эпиграмма
От неприятелей больных,
Кто наполняет состраданьем
Несчастных этой вот Земли,
Кто не останется вдали
Пред их радетельным мечтаньем,
Кто лени положил конец
И не отдался сладкой неге,
Кто греется в холодном снеге,
Кто даже в старости юнец.

Такие люди жнут посевы
Со временем судьбы своей,
Они дружить способны с ней,
Свободно плыть без мыслей левых.
Они с глубоким уваженьем
К советчикам и мудрецам
Закроют вход к своим сердцам
Самостоятельным решеньем.
И не влача смиренный груз,
Всегда идут прямой дорогой,
И в одиночку, и с подмогой
Их непрестанно верных муз.

***********
А что студенты? Им ли ново
Пленяться чувствами легко?
(Хоть и весьма неглубоко)
За них еще замолвим слово.
Ну, а пока что лишь познанье
Их ожидает. Институт
Заметно привечает труд
И концентрацию вниманья.
Но Розали любви полна,
Ей Саша снится по ночам.
Лазурным кажется очам,
Что та любовь запрещена,
Что можно только лишь немного
Дотронуться ее рукой,
Вкусить доверчивый покой…

Так… нужно слушать педагога.
Что говорит он там? Дюма?
Иль Байрон? Может быть, Шекспир?
Их необъятный целый мир,
Но прочитала всех сама.
Пленяет, тянет поневоле
Литературный интерес!
В ком вес большой? В ком малый вес?
Кого читать не нужно боле?
Кого читать еще не раз?
Кто мысли излагает ровно?
В ком оборот прекрасных фраз?
Всех изучает поголовно.
Ей свет поэзии знаком
И прозы милые творенья.
И все достойно восхищенья
В подходе правильном таком.

Но, нет, постойте, слышит: Кант -
Философ классики немецкой
В работе университетской
Раскрыл свой пламенный талант.
Ага, предмет совсем не тот.
Ах, замечталась наша дива,
Душа играется счастливо
И улетит сейчас вот-вот.

А кто ведет? Неужто новый?
Преподаватель средних лет.
Что ни спроси – он знал ответ,
Он был и добрый, и суровый.
Вообще, весьма ученый муж -
Какой-то там профессор видный.
Слегка сжимал свой нос ехидный.
И сам как будто хитрый уж.
Таким учителем он не был,
Каким учитель должен быть.
В нем завидная свищет прыть,
Он не простые ширпотребы.
И в то же время был красив
И бодр, и открыт к любому.
Внимал вопросу он простому -
Не зол, не грустен, не спесив.
В его занятиях сквозят
Свобода, равенство и братство.
Не переносит он злорадства.
Какой суровый этот взгляд!
Он смотрит будто прямо в душу.
Профессор с ним вдвойне силен,
Настойчив, дерзок и умен.
Он словно мощь являл наружу.

А сам из Петербурга родом.
Из тех пленительных красот,
Где небо с утренним восходом
Прелестной розою цветет.
Там облаков косых покровы,
Полярных дней, ночей оковы,
Всегда седые небеса.
Там своенравная краса.
Там все сочится благородством,
Там Медный Всадник на коне.
Там с опьяняющим господством
Поэзия живет во мне.
Там крепости узорны даже.
Мосты разводятся подчас.
Златые своды Эрмитажа
Культурный слой раскроют в нас.
А романтичная Нева,
Дворцовой набережной мама,
Как нерешительная дама
Гранит целует свой едва.
Пусть северная та столица
Всегда останется приятной,
Неоднозначной, но опрятной,
Чтоб озарять искусством лица.

А мы же в стены института -
В Москву перенесемся вдруг.
Студентов праздных славный круг
Сидит, внимает здесь чему-то.
Преподаватель наш московский,
Хоть петербуржец коренной.
Вода Невы иль вид кремлевский?
Какой же град ему родной?
Роман Иваныч признавался,
Что житель двух столиц отличный.
При этом хитро улыбался.
Сказал, что он - Роман столичный.

И он философ был от Бога.
Среди неразличимых вех
Ему виднеется дорога,
Как будто он вобрал их всех -
В нем были Рассел и Сократ,
Платон, Конфуций, Маркс и Юм.
Легко усилил он стократ
В себе поток их пылких дум.
И осознал в судьбе своей,
Где смысл вечный изливался.
Он жизнью словно упивался,
Свободно властвовал над ней,
Любил ее, хранил прилежно
И наблюдал по сторонам,
Мистическим не верил снам
И догмы отвергал мятежно.

*********
Вот наконец уже звонок,
Все громче шум нетерпеливый,
Поток студентов говорливый
Бредет за дверь. Не одинок
Роман Иваныч у трибуны:
С вопросами толпа ребят
К нему спешит и невпопад,
Как будто бархатные дюны,
Вздымается непринужденно,
Неймется, восклицает вдруг.
И Розали в пытливый круг
Уже спешит определенно.
Вот очередь ее близка.
Девица в жизни научилась
Все начинать издалека,
И речь ее легко стелилась:

«Роман Иваныч, извините,
К Вам неожиданный вопрос.
Мой парень… Саша… Помогите…
Совсем, видать, повесил нос.
Он философией увлекся,
Он смысл ищет, вот беда,
Любить неужто ерунда?
Но он любить почти отрекся,
В нем скуксился сердечный пыл.
И он любовные свиданья
В порывах мыслей позабыл».
И продолжает с придыханьем:
«Лишь только я любвеобильно
Храню в нем веру и покой.
Объятый смертною тоской,
Зачем же он страдает сильно?
Бежит от наших встреч приятных,
Хоть не противится. Порой
В стремленьях странных, непонятных,
(И это, кстати, не впервой)
В кромешной тьме и в одиночку
Гуляет тихо по Москве.
Подобен бедному щеночку,
Когда в безвинном существе
Потоки жизни, бурный рост,
Но он бездомный никому,
Как не вилял бы славно хвост,
Не нужен. Просто ни к чему.
Ну ладно, в общем, делать что же?
Все это просто ерунда,
Но иногда на то похоже,
Что это бремя навсегда».

«Конечно, милая моя», -
Роман Иваныч отвечает:
«Тебе любовь, тебе семья,
Тебя и жизнь не удручает,
Но в нас живет из века в век
Под гнетом зависти и злобы
Один несчастный человек,
Таким он был едва с утробы
Сошел впотьмах, в нем света нет,
В нем грусть и ненависть, жестокость.
И он один источник бед,
В нем процветает одинокость.
И он один - мы все сейчас.
Ах, как бы это объяснить?
Есть сила, что роднит всех нас,
Что разум в нас - способность быть.
Не в этом низком бренном мире,
Где мы хереем средь зыбей
В оковах тянущих цепей,
Хоть вместе мы, в одной квартире.
А есть духовный мир на небе -
В нем процветает благодать,
Но не в едином черством хлебе,
А в устремлении отдать.
И станет ясно совершенно:
Из мира низшего туда
Проникнуть правильно, наверно.
Зачем иначе жить тогда?
Свободной мыслию томим,
Ответы Саша ищет, поиск
Соседствовать продолжит с ним -
То Бога безвозвратный происк.
Но как же нам сейчас помочь,
Что ждать от временной Вселенной?
Ведь жизни нет у нас нетленной,
И смерть не должно превозмочь.
И он терзается: конечный
В сознанье мир сей предстает,
Души размеренный полет
Не полон радости беспечной,
В ней однозначно восстает
Вопрос об этом мире встречный:
Зачем он дан, и почему
Мы все здесь отданы ему?
На те вопросы есть ответы.
Они таинственны чуть-чуть,
Но думаю, мои советы
Помогут Саше как-нибудь
Наполнить голод свой духовный,
Чтоб всуе не корить людей.
Ведь только в краткой жизни сей
Мы избежать должны греховный,
Невнятный, тусклый свет судьбы.
Мы изменять его способны -
Как будто ангелам подобны
Во мраке серой кутерьмы.
Пускай же Саша твой придет
Ко мне, пожалуй, в воскресенье.
И слушает, открывши рот.
Поговорим про цель творенья:
Где четки линии сознанья?
Где будущее, что сейчас
Во мне уже воспоминанье?
И есть ли где-то третий глаз?
Пускай, пускай же он приходит.
Студентов юных я ценю,
Хоть иногда слегка браню,
Но то к успехам их возводит".

Как сильно Розали устала
От тех томительных речей!
Ее рассудок уж немало
Наслушался. Остался с ней
Вопрос о Саше незабвенный.
Любви дыхание в груди
Волнуется, сейчас поди
Наверх с душою вознесенной
Взлетит, вспарит, как ангел милый.
Но, к сожалению, она
Такой удачи лишена.
В ней все вскипает женской силой.
И хитростью нежданных слез
В ней отвергается смиренье,
В ней сочный омут светлых грез
И совершенно нет терпенья.

К жилищу Саши подойдет:
Дом семь, квартира номер двадцать
На Н-ской улице. Двенадцать
Часы пробили, весь народ
Во сне покоится глубоком,
И Саша спит. Но Розали
Имеет план лихой под боком,
Она не будет на мели.
Звонит, звонит призывный номер -
Вот пробуждается, берет,
Так сильно Розали ревет.
А Саша? Он почти что помер:
Девичьи слезы капят в трубку -
И Роза молвит: "На уступку
Пошел смиренно и уже
Роман Иваныч ждет их встречи,
Покой сияет в той душе.
Мой милый Саша, ты на плечи
Его стальные обопрись
И понемногу, по чуть-чуть
(О боже, это просто жуть)
Каким-то смыслам там учись.
Чего ты спишь? Проснись скорее,
Стою я у твоей двери,
Ты отвори ее быстрее,
Быстрее, Саша, отвори».
И что-то Саша понемногу
Вдруг начинает понимать
И к Розали спешит дорогу
Найти, гнетет его кровать.
Он понял в принципе довольно,
Чтоб пробудиться и бегом
Одеться быстро, кувырком
С квартиры выбежать раздольно,
Ее увидеть, обомлеть,
Обнять так ласково, легонько
И успокоить, пожалеть
И прошептать «люблю» тихонько.
Она сказала: «Я тебе
Верна безропотно, любимый,
За что мне не везет в судьбе,
Несчастной, бедной и гонимой?
За что слабеет твой огонь?
Коснись меня своим движеньем!
Ну где же, где твоя ладонь!?
Возьми мою и с тем мгновеньем
Пообещай пречестным словом,
Что точно с ним поговоришь,
С преподавателем знакомым…
Мой Саша, милый, ты не спишь?»
- Да ладно, ладно, я готовый,
Не плачь, иди сюда скорей.

На сим он согласился с ней,
Хоть и не понял совершенно,
С чем именно и что потом,
Но впрочем, если откровенно,
Свободы мало в деле том.

В своей судьбе, читатель мой,
Мужское сердце не под стражей,
Но охраняется порой,
Да так, что и не видно даже.
В его насыщенной стезе,
В благодеяньях иль пороках
Послужит женственной слезе,
Живой улыбке. И в намеках
Не сыщет хитрости, светло
Победоносное чело
Их с удовольствием лелеет,
Хранит и в них благоговеет.

А между тем устал я что-то,
И муза бросила меня.
Она со мной лишь из расчета,
Но я верну ее, любя.
Признаньем нежным и глубоким,
Великодушной похвалой,
Души стремлением широким
И восхищеньем красотой.
Я посмотрю в большие очи
И обниму прелестный стан.
Да претворится верный план!
Я растворяюсь в лоне ночи…

Вперед, свободный мой рассказ!
Лети, как ветер над морями!
Пред самозванными вождями
Не опускай стыдливых глаз!
Не возникай средь волн бурливых!
Пари над ними и с небес
Немного собери чудес
В сюжетах празднично-счастливых!
Или несчастных, но зато
Любимых искренне и нежно,
Хранимых долго и прилежно,
Как первоклассное вино.
Не поскупись удачным словом!
Ласкайся рифмой, так легко
Витай над миром высоко
В пространстве мягко невесомом!
Среди пучин мятежных вод
Дружи с врагами Посейдона!
Пускай падет его корона
И воцарит морской народ!
Зевеса молнии пусть бьются
О разъяренный океан!
Когда бушует ураган,
Герои смелые смеются.
Мой дар, безудержный искатель,
Пути будь верен своему!
Прозрей не как пустой мечтатель,
Прозрей сейчас же, наяву!
Несись в горах, тревожь вершины!
Купайся весело в снегу!
Лови метели и пургу!
Спускайся в пестрые долины!
Узри красу младых цветов!
В густых лесах поют дриады,
Их звуки - теплые награды,
Благи стремленья их трудов.
Где музы? Грез моих отрады,
Я призываю вас из снов!
И слушаю ваш голос талый,
Как лед в душе моей усталой.

Вы повествуете минутно.
Но где же, где всечасный звон?
Мне услаждает разум он,
Когда его объемлет смутно,
Когда рождается дородный:
В горячем трепете мольбы -
Наперсник солнечной судьбы -
Порыв стремительно свободный.

Так что там с женщиной? Она
В мужском рассудке королева,
Обворожительная дева
Смешно тревожить нас вольна.
Постигнет юности порок,
Случится первая любовь,
Стуча по сердцу - подготовь
Свою судьбу. Тяжелый рок
Наступит в жизни непременно,
Разочарует зов души,
Обрушит дом ее мгновенно
В руины подлости и лжи.
Иль пустоту в нее поселит,
Быть может, в жалобном веку
Рысак споткнется на скаку,
Но направленье не изменит.
Лишь изнуренный и хромой
Продолжит путь смиренный свой.

И повезет тому смутьяну,
Который в яростном уме,
Как будто в вечном веселе
Отдался смолоду и спьяну
Желанной девушке в любви,
Как молчаливый визави,
Не ждав ответа, без надежды,
Уняв страстей шальных поток.
Тот жизнь свою осмыслить смог.
Стыдливо, будто без одежды,
Он обнажил палитру чувств,
Доверил сердце безвозвратно
И с тем усилил многократно
Уменье в лучшем из искусств.
Он не предался ожиданьям,
Как очарованный дурак,
Он осязал любовный смак,
Он не подвластен был стенаньям.
В себе воспетый романтизм
Хранил с таинственным томленьем,
Скрывал игривое стремленье
И не увидел эгоизм.

Еще счастливее второго
В себе уверенный игрок.
В нем закипает кровоток,
Он смотрит жестко и сурово.
Он создал с женщиной союз,
Он вдохновлен, обласкан, вскормлен,
Повязан нитью брачный уз.
В нем мир понятен, обусловлен.
Он не прогнулся под каблук
И не брюзжал от недовольства.
Он будто дипломат посольства,
Он слово правильное вдруг
Так ненавязчиво умел
В ненужный спор вместить безвинно,
В нем все логически причинно.
Неисчерпаемый предел
В его терпенье, он способен
В работе раствориться смело:
Надежно, мастерски, умело.
Он не завистлив и не злобен.
Он чувствует мужскую твердость,
Он оживлен ядром свободы,
Дыханием любой погоды,
В нем суть - оправданная гордость.

Вернемся к Саше, мой читатель.
Так что там с Сашей? Он мечтатель,
Каких не видывали Вы,
В нем и любовь живет, но слабо,
А чувства кротки и новы,
Не развиты, не мучить дабы
Его презрением своим
Его любовь оставим с ним.
И ночь опустим мимоходом,
Чтоб не стыдить перед народом.

Вот наконец-то он проснулся,
Для Саши воскресенье - скука…
Он пробудился, встрепенулся,
Лишь запах жареного лука
Ускорил затяжной процесс:
Приятно манит и бодрит.
За окнами пушистый вид -
Сугробов целый снежный лес.
На кухне Розали хлопочет.
А сколько времени? Уж час.
Учеба маяту пророчит,
Что задали на этот раз?
В МФТИ «поботать» надо,
Чтоб преуспеть во всем с лихвой,
Чтоб не было завалов склада,
Чтоб горд ты был самим собой.
Пошел на кухню, три яйца
Остыли на его тарелке,
Часы ритмично крутят стрелки,
И образ нежного лица
Пред Сашей явится лучисто,
А Розали всегда речиста:
Решила все ж контрольный раз
Удостоверится сейчас,
Не позабыл ли Саша планы.
Роман Иваныч свой кружок
Начнет сегодня точно в срок,
(В уме фанфары, барабаны)
И в шесть часов уже готов
В мир философии безумный
Сквозь мир изменчивый и шумный
Вести ребят Роман Светлов.
«А где ведет он?» - спросит Саша.
- Да в доме, адрес напишу,
Что думаешь о свадьбе нашей?
Тебя я Саша не сужу,
Ну, а вообще-то нам давно
Пора бы в браке жить, полгода
Мы вместе, Саша, суждено
Нам пожениться бы…

У входа герой наш встал, потупил взгляд,
И в комнату пошел назад.
Какая в юности свобода!
Проснулся и устал опять,
И рухнул снова на кровать.
Семнадцать вечера, трясет,
Шевелит, тыкает его.
- Проснись, ну Саша, ты чего?
Ну съешь хотя бы бутерброд.

Проснулся, съел он что-то там
И побежал к шести часам.
А Розали его вот-вот,
Оставшись дома, к ночи ждет.

Смеркалось. Блики фонарей
Рассеяны в толпе людей.
И вот подходит: адрес нужный.
Что ожидать? Совет ли дружный?
Иль наставление, урок?
Предположить едва ли мог.
…У домофона, говорит:
«Я Саша Аистов, Роман…?»
Пииип…. резко входит, мрачный вид
Подъезда, местный хулиган
Разбил светильник. Вот и дверь
Раскрыта настежь. Никого.
И не понятно ничего.
И что случится с ним теперь?
Проникнул внутрь.

- Здравствуй, Саша.

Он видит в комнате средь книг,
Как будто тайны все постиг
Светлов сидит, в руке лишь чаша -
Граненый кубок, не стакан.
Обои желтые, столы
Прижаты парой и соткан
Узор на скатерти, полы
Блестят и отражают свет
Хрустальной люстры, лампа блекло
Мерцает сквозь резные стекла
И красит всё в песчаный цвет.
Икона образа Господня
Стоит на шкафе впереди.
«Смелее, Саша, проходи,
Ты у меня один сегодня», -
Роман Иваныч бросил скоро:
«Ты подожди немного тут,
Я отлучусь, не терпит труд».
Вот сел, сиреневая штора
Висела бледно, выходил
Роман Иваныч, он оставил
Блокнот, писал карандашом.
Так что же он там поместил?
Он что ли текст какой-то правил?
Был любопытным плохишом
Наш Саша Аистов, и вот
Он смотрит в брошенный блокнот.
Читает: «Мною уничтожен
Степан Петрович Пазик – вор,
Убит легко, был осторожен.
Вдруг испугался Сашин взор.
И продолжает: «С ним воровка,
Что ни сказала бы – вранье,
Неуловимая чертовка,
«Курилка» кличка у нее.
Убит седой наркобарон -
Вадим Витальевич Кушик,
Еще он содержал притон.
Казнен двойной преступный шик.
И с ним бездарная актриса -
У входа в уличный бордель
Путана юная «Викиса» -
Убита мною. Моя цель
Достигнута. На самом деле,
Сегодня четверо поди,
И день тяжелый позади,
Продолжу счет через неделю».

Так испугался Саша, что же
Здесь происходит? Как же так?
Роман Светлов, на то похоже…
… Но нет, не верится никак.
Ведь он не может? Вдруг шуршанье.
На место резво Саша сел,
И тихо затаил дыханье,
На дверь внимательно глядел.
Она открылась, входит плавно
Роман Иванович Светлов,
Садиться поодаль без слов
И говорит: "ну вот и славно",
Берет блокнот и пишет ручкой,
Выводит медленно, тверда
Его рука. «Ты самоучкой
Решил остаться, Саша, да?» -
Он посмотрел на Сашу быстро,
А тот не может говорить.
Студент физтеха, на магистра
Он поступил. Не позабыть
Бы речь как строить… он напуган,
Но нужно же держать ответ,
И он промолвил: «Вовсе нет,
Сейчас учусь». Распелась вьюга
И за окном снега метет.
Так влажен воздух, он пророчит
С утра промерзлый гололед.
Ну, а пока что сумрак ночи
Овеял город. Свет лиет
(Как будто с дьяволом хохочет)
Луна сквозь мглистый небосвод.
И по домам спешит народ.

А Саша был наедине
В глухой квартире со Светловым,
С преподавателем суровым.
Но кажется, что все во сне.
Светлов посмотрит на блокнот,
Возьмет он ластик, трет свирепо,
И Саша ежится нелепо,
Немного приоткрывши рот.
Роман Иваныч снова ручку
Берет и пишет что-то там.
-Мой милый Саша, по делам
Я отлучался, закорючки
Мои прочти ты, мой урок
Полезен может быть, наверно,
Хоть написал я все примерно,
Но выверял, как только мог.
Но все же, Саша, мой листок
Читай неторопливо ты,
В нем есть глубинные мечты,
Как будто крохотный росток
Он созревает постепенно,
Душа прозрачная с лихвой
В нем отражается отменно.
В чем суть твоя, в чем смысл твой?

И вырвал лист он из блокнота
И Саше резко протянул,
Наш Саша на него взглянул,
Там ничего не видно что-то.
Еще смотрел, смотрел, читал
И вдруг наш Аистов сказал:
«Роман Иваныч, пустота,
Бумага полоностью чиста».
Тот говорит: «Переверни».
(Вот выполнил) «Смотри внизу.
Не видишь разве полосу?
Там линия, по ней согни
Листочек этот, свой ответ
Найдешь, а может быть и нет».
И Саша вновь смотрел упрямо,
Но листик чистый, что за драма?
Роман Иваныч произносит:
«Мой милый Саша, листик этот,
Как жизнь людская, весь твой метод -
Измять ее, когда попросят.
А ты попробуй по-другому.
Совету доверяй простому.
Увидишь ли ты, Саша, фразу?"

Чуть пригляделся: правда, точно,
И рассмеялся Саша сочно,
Заметив со второго раза
Пустые буквы, блеклый свет
Настолько слаб, что будто нет
Тех букв, они сокрыты там
И просто-напросто не видны,
Попасться так вдвойне обидно.
«Ты впредь смотри по сторонам», -
Светлов сказал, и ручку ловко
Вдруг разобрал, а стержень пуст,
Чернила кончились, искусств
Не нужно здесь, нужна сноровка.
И Саша в лапах суеты
Читает пристально в потемках -
Лишь выбиты два слова емких
И в них вопрос один - "Кто ты?".

Как хорошо! увидеть смог он
Животрепещущий вопрос.
Он ясен стал теперь, из окон
Все лезет яростный мороз.

- Как надоели уж вопросы,
Ответы слышать я хочу,
Мне каждый смысл по плечу,
Как жаль, в душе моей занозы.

-Мой друг сердечный, умирись,
Легка дорога созерцанья,
Внизу отчетливее высь,
И счастье в нас – двойник страданья.
Ты избежишь удар судьбы,
Не зря в тебе свобода воли,
Отбрось излишние мольбы,
Они тебе не нужны боле.
Все шире тянется пространство,
Но давит черная дыра,
Все так, мой друг, приятель странствий,
Тебе с душой дружить пора.
Иные в психике законы,
А мир физический для нас
Оберткой кажется подчас,
Но он и сам извернут. Кроны
Деревьев жизни воду пьют,
Стоят, верны Земле – отчизне,
Духовный мир совсем не тут,
Ведь там едино Древо Жизни.
Поэтому во взгляде нежном
Не воспевай границ миров,
Представь, как океан безбрежный,
Представь совсем без берегов.
И протяни свой взгляд к истокам,
Где в безвремении далеком
Творятся волею судеб
Раскрытия, прелестный Феб
Не в силах описать их словом:
Там нет пустот, там нет страстей,
Там все прекрасно в мире новом,
Там все не так, как у людей.
Ну хватит, Саша, час вечерний
И нам заканчивать пора,
Пусть будет светлою игра,
И к звездам восходи без терний.
На том урок закончу свой,
Быстрей, быстрей беги домой.

А как там наша Розали?
Она грустила у окошка,
Пургой засыпана дорожка,
Метели снегом замели
Машины ценные до крыши -
Отрады доблестных мужей.
Из окон первых этажей
Сугробы кажутся все ближе.
Снуют снежинки там и тут,
Москва утоплена в заносах,
Мороз достал волшебный посох,
И дом родной - святой приют.
На этой ноте созерцанья
Остановлю я мыслей бег,
Прерву стихов пушистый снег.
Читатель милый, до свиданья…