Часть I. Свеча

1
* * *


На перепутье, справа, глухой овёс,
слева, до горизонта, слепой ячмень,
и тишина-дорога с шипами звёзд
между слезой идущего и ничьей,
и высота-разлука, и камень с плеч:
время ему, утратив и смысл, и вес,
вновь собирать, вместе с идущим, речь,
птиц выпускать сквозь ротовой разрез


* * *


кто идёт? тьма,
перец и куркума
что несёт? персть,
жилы, ребро, шерсть
где спрячем свет?
там, где ответа нет,
во льне, ячмене, во ржи,
ча-ща, чу-щу, жи-ши


2
* * *


Ещё трава не высохла до корня,
и, как звезда высокая, репей
лиловой мглой ответствует и кормит,
иглой вонзаясь медленной своей,
указкой Божьей, ласкою, оглаской:
того, что было – не произошло,
и время заливает белой краской
над бездною оконное стекло


* * *


ничего, мы справимся, – говорит, –
это древолиственный алфавит
пьёт из гнёзд пчелиных и птичьих сот
Неопалимую, а не пот,
Нерукосечную, как скала,
Светоприемную, из горла,
а напьётся, выйдет в ночи гудеть.
кто пожалеет нас? только смерть


3
* * *


А потом и проститься недолго
(облака – как платочки вдали),
и сойти со страниц эпилога
в летний храм Покрова на Нерли,
и увидеть, как на колокольне,
уничтоженной в пасмурный век,
держит колокол инок покойный
и с ним падает, мёртвый, на снег
 

* * *


будто каялись, будто веруем –
что-то подлое, типа астмы.
   обожжённых враждой и феррумом,
   херувимы поют на Клязьме.
на Днепре поют и над Волгою –
время долгое, соловьино:
   и с крестом оно, и с наколкою,
   до безвременья половина


4
* * *


И потянет холодом изо всех щелей, нор и дыр,
точка–точка–точка–тире–пунктир,
на воде круги, на стекле следы тут и там,
это потому, что я тебя не отдам
ни воде, ни суше, ни ветру, ни тем, что в них,
лучше слушать стужу в бессонных глазах твоих,
зажигать ей свечи, печку топить, печь хлеб,
слово покачивать, засыпать рядом, в тепле


* * *


почудится: свет слеп,
послышится: слеп, глух,
но есть на столе хлеб,
фасоль и простой лук,
но нет за столом нас,
сквозняк приоткрыл дверь,
и тысяча лет – час,
и каждый второй – зверь


5
* * *


Чаша небесная
ветра полна и песка,
в ней разгорается жарко
Великое Коло.
Болью,
не толще конского волоска,
степь продолжается
в тёмных глазах монгола,
курится трубка,
и сладок, и горек мундштук,
в костре догорает
ночная тоска и остуда,
и шепчут иссохшие травы:
не помнят, не ждут ...
Откуда им, жалостным,
знать-то об этом, откуда?


* * *


трава,
словно щётка,
желта
и суха,
всю ночь,
как чечётка –
озноб
и ольха.

и свет
плыл и падал,
выл волком
до слёз,
и шёл
дым из ада
сквозь рожь
и овёс


6
* * *


Дни спотыкаются снова и снова,
в тёмной утробе толкается слово –
маленький свой имярек,

скоро наденет ботинки и шапку
и во дворе наберёт на лопатку
маленький розовый снег


* * *


ничего ни о ком,
ни о чём никому,
никого снежный ком
не утянет во тьму,
и свеча на окне
сквозь ночной антрацит
всё мерещится мне
и горит, и горит