Подборка вечеру к 20 ноября 2022

             

из книги ЖИВАЯ ЗЕМЛЯ
Москва-Псков
1974-1984


ЛИСТОК МАЛИНОВЫЙ

С последней дрожью листвы опалой,
с последним всхлипом замёрзших луж,
покрыли землю снега опаловые -
рабы послушные вьюг и стуж.

Леса притихли, как пред нашествием,
и чутко слушал притихший лес,
как плыли медленно и торжественно
снега опаловые с небес.

А где-то в чаще, на стужу жалуясь,
листок последний молил, молил...
шептал - пожалуйста... ну, пожалуйста!
Но вздрогнул клён и листок сронил.

И словно голову нёс повинную,
конец увидев свой наяву,
летел по лесу листок малиновый,
целуя стылую синеву.

В траву холодную, почти стеклянную,
так не хотел он упасть навек...
И, словно чувствуя боль листвяную,
его подхватывал тихий снег.

Вздымал над кронами, кружил и баловал,
покуда в кружеве не исчез
листок малиновый, а снег опаловый
струился, плыл и стекал на лес.
* * *


ЗА ПОВОРОТОМ

Я думал так: за этим поворотом
Я обрету хрустальное сознанье,
И обойму безбрежие вселенной,
И разгадаю тайну бытия,
И напою печалью свои очи,
Чтоб никогда они уже не смели
Пролить слезу безумную на землю,
Где всё живое знает свой предел.

И с каждым днём всё более смиряясь,
Я накопил смирение такое,
Что ожидал заслуженной награды:
Когда смогу спокойно я смотреть
На эту жизнь, наполненную болью;
На эту боль, наполненную криком;
На этот крик, наполненный безумьем,
И на безумье, полное любви.

А поворот сменялся поворотом,
Но только жизнь, наполненная болью.
И бытие хранило свою тайну,
Но только боль, наполненная криком.
А у печали не было покоя,
Но только крик, наполненный безумьем.
Да и свободы разум не нашел.
Но лишь безумье, полное любви!
* * *




КОГДА-НИБУДЬ

Светло, как бывает нечасто.
Октябрь заснеженный. Утро.
В погоне за призрачным счастьем
я стану когда-нибудь мудрым.


ЗИМНЕЕ УТРО

Благодарю это утро снежное
нежно-перламутовое
утро безбрежное.

Живёт и длится сиреневый свет
снегов упадающих,
тающих медленно-медленно,
снегов забывающих
неба сиреневый свет.

Дней сиротливых в суме не счесть.
Это ли диво - надо же!
чем удивляешь...
но радость - есть,
а печали - нет.
И не снег это, нет, а - ландыши.

И он подумал, что это сон,
а это жизнь была
Жизнь взаправдашняя.
* * *




ЗИМНИЕ СУМЕРКИ

Сиреневые сумерки земли,
Неуловимо розовый закат,
Заголубев в серебряной пыли,
Аллеи лип над городом парят.
Такие сны чудесными зовут,
Во все глаза мгновение продли,
Но лишь мигнёшь - и в ночь перетекут
Сиреневые сумерки земли.
* * *





АПОФЕОЗ ОСЕННИХ ЛИСТЬЕВ

         
              Кружатся нежные листы
                и не хотят коснуться праха...
                И. Анненский


И как же мало вас осталось...
но вы храните наизусть
такую нежную усталость,
такую ласковую грусть,
что упадание и пенье,
круженье каждого из вас
прослеживаю с упоеньем,
и слёзы катятся из глаз.
* * *



Вот и первые листья
Мои нежные братья
Заломив свои кисти
Кувыркаясь летят
А земля им навстречу
Раскрывает объятья
И разводит им плечи
Упоительный хлад

Мои нежные братья,
мои верные други,
вам навстречу объятья
я раскрою и сам;
обниму напоследок
перед болью разлуки
срываются с веток,
летят к небесам.

Заломив свои кисти,
уповая на ветер,
эти самые листья,
понадеясь на высь,
поднялись в поднебесье
и в рассеянном свете
с лебединою песней
выше неба взвились.

Кувыркаясь, летят
старики золотые,
расточая, сочат
желтизну, не скупясь;
и становятся светом
их души простые,
и, не зная об этом,
умирают, светясь.

А земля им навстречу
улыбается нежно,
и они словно свечи,
догорая, умрут;
и умершую кипу,
как простую одежду,
обнажённые липы
равнодушно стряхнут.

Раскрывает объятья
им трава золотая,
и они, мои братья,
боже! сколько же их!
усыпают поляны
словно бабочек стая -
золотистых и рдяных,
но, увы - неживых.

И разводят им плечи
серебристые росы,
но уже не излечит
их живая вода;
и они не проснутся,
чтобы пить этот воздух,
и уже не вернутся
никогда, никогда.

Упоительный хлад
им подарит забвенье,
света лунного яд
разомкнёт их тела,
но в небесную твердь
проникая свеченьем,
их прекрасная смерть -
да пребудет светла!
* * *




Развалины... Останки лета.
Кружатся мертвые листы
И стало вдоволь смерти света
В прозрачном теле пустоты.
* * *



Листок умерший, уже упавший,
уже лежалый, цвет потерявший,
вновь силой ветра вдруг приподнялся
и над землёю закувыркался.
И так порхал он проникновенно,
что я подумал - живой, наверно;
и подарил я ему в дорогу
свою надежду вернуться к Богу.
Он виновато мне улыбнулся,
перекрестился, и в землю ткнулся.
* * *



Сердце вдруг улыбнулось.
Остановился. Жду.
Нежное эхо -
жёлтые листья в пруду.
* * *




БЕЗ МЕНЯ

Не дотянусь я до полей, где рожь зелёная лопочет,
и мои братья тополя осиротеют на корню,
и без меня, в который раз, листва зелёная из почек
рванётся, веки отворя, навстречу ласковому дню.

И день, которому я пел, ночную тьму одолевая,
увы! увы! не для меня протянет тёплые лучи;
навстречу им из-под земли трава поднимется живая,
и соловьиная свирель самозабвенно зазвучит.

Самозабвенно я звучал, упрямо так не замечая,
Что боль болела и судьба сгорала в горне перемен
И проливалась в мою песнь лиловым золотом печали,
Чтоб красотой преодолеть земли отчаянье и тлен.
* * *




ПОРТАЛ БЫТИЯ

Всю музыку мира
в себя я вобрать захотел,
был весел и смел я,
смеялся и пел;
тюльпанами губ
я вцеловывал имя свое
в узорный портал бытия,
и вера моя
не знала сомнений.
Узнала.
На крае обрыва
я поднял коня на дыбы
и вывел свой сорванный голос
из общего хора судьбы.
Согласные в беге
я видел,
как падали в пропасть
забвенья глухого
и скорбное эхо над ними цвело,
умирая,
увядшей листвой упадая,
и тихая смерть светло улыбалась слепая.
И стало мне душно
от этого тленья
в котором послушно
их души искали забвенья.
Мужайся - себе я сказал -
одиночество трудно,
пускай же свершится оно:
отныне
пускай не обманет тебя по весне суета
пробуждения жизни,
и роскошному лету доверчивой лени своей
не вручай,
перед осенью этой, соблазняющей нежностью смерти,
сумей устоять,
а томительный холод зимы не прими слишком близко
к ранимому сердцу.
Ибо может случиться,
что надежда окажется тщетной,
друзей не дождёшься,
и кроме тебя
никто не заплатит по счёту,
когда время придёт уходить,
а оно ведь придет,
даже, если, об этом не думать совсем,
неизбежно.
И поэтому надо спешить
становиться.
* * *





АРИТМИЯ
И. Д.

Я давал ей приют в этом сердце, которое билось...
В сердце, которое нежило жало разлуки
и покоя не знало. В этом сердце тревожном,
которое жило надеждой, одной лишь надеждой,
в этом сердце уже обречённом -
в безумную плоть заточённом,
в этом сердце, глотающем жадно
раскалённые шпаги минут,
я давал ей приют.
И она полюбила мгновенную поступь печали,
эту зыбкую поступь циркачью,
аритмию, готовую к смерти в любую минуту,
эту мутную качку морскую болтанку,
эту вечную муку оскаленной страсти
в погоне за девственным счастьем,
эту нежную руку - ладонь
где разлука гнездо себе свила,
она полюбила.
* * *





ЗАКОЛДОВАННЫЙ РЫЦАРЬ

Загрустил человек на краю своей жизни,
На колени он встал, слёзы горькие лил.
И взглянула душа на него с укоризной,
Потому что свободу он ей посулил.

И она пожалела его, о! святая...
И вернулся опять в этот мир человек,
И листы своих дней потихоньку листая,
Он смеялся и плакал, прощаясь навек.

Он как в море надежды нырял в свою память,
Но шептала она, что забвения нет.
Не будите меня... шевелил он губами.
Просыпайся, пора... раздавалось в ответ.

Он молился и пел, он грешил на прощанье,
Влагу жизни своей он всей кожей впивал.
Было больно ему, как бы, если клещами,
Словно гвоздь, он из жизни себя выдирал.

И никто не нашел в себе сил разобраться,
Как, бывало, и он проходил, торопясь.
Одиноких Сирот Невозможное Братство -
Вот добыча твоя, мира этого князь.

И беспомощно люди смотрели на эту
Воплощённую им теорему Ферма:
Как во сне, он кружился на ниточке света,
Как сомнамбула шёл по карнизу ума.

Заколдованный рыцарь, под флагом Печали,
Он Любовь не сберёг, и - воздалось ему:
В сокровенное Небо врастая очами,
Проклиная свой страх, он уходит во тьму.
* * *





яблоко белое облако смысла
любимая моя великолепная
осень через край переливается
ладони ласковые листья льются
не божись не надо небо нежное
ласточку за пазуху мне бы
выросли деревья голубые
сердце оплетённое корнями
задыхается
* * *




ПОЭТ-ДЕЛЬФИН ДИПТИХ

Играть с образами не очень весело:
всё равно ведь есть нарочитость;
лучше лучше лучше руку развязать отпустить расслабить,
пусть бредёт она прихотливая непредсказуемая,
пусть спотыкается - разрешаю.
Всюду, куда ни ткнёшься - своя корысть,
знаете, как надоело?
Вот и осень к берегам моим прихлынула...
Пойду, искупаюсь.
*

Ну, вот и вылез на асфальтовый берег, выполз, вытянулся,
и слышу - зовут меня двигать мебель в чужих квартирах:
ведь я дельфин только наполовину, а остальное - грузчик,
биндюжник придурковатый!.. да ладно...
Эй - говорю - ребята, дайте обсохнуть
на этом скудном, на этом осеннем солнце,
рука моя спит...
И рука моя спит, зажав в кулаке звезду морскую -
кленовый лист пятипалый в росе весь мокрый.
* * *



из книги В О З Д У Х

1985 - 1987, Москва
92 метафизических упражнения



Не оправдала музыка надежд твоих душа ты поняла
молчанье лучше в шум дождя ушла ты в шорох мокрых
листьев в улыбку обреченного лица
навстречу смерти с гордой головой шел человек
шагала жизнь ему навстречу но омраченный он ее не видел
и утешался музыкой дождя он говорил - меня похороните
в листве осенней пусть укроет снег мои глаза уставшие
все видеть я стану полем снежным нежным алым светом
когда оно сияет на закате скупого солнца зимнего зима
вот смерть моя успокоенье в кристалл снежинки память воплотится
и разольюсь я талою водой навстречу жизни где меня не будет -
так он сказал и обнял мокрый клен и он услышал музыку вивальди
она дышала в шорохе листвы сама собой дождем и откровеньем
улыбки обреченной и надеждой была дождем и кровью тишиной
он улыбнулся и затих в покое
его укрыла ночь без сновидений.
***





РАГА

То пух ли с тополей летел
иль древний бог осеменял живую землю
гортанный голос рагу пел
и тополиный пух входил в ситару
и пусто было на душе
друзья в тюрьме умов и стен
но семя белое летело
и придавало жизни смысл
и жизнь жила животворила
брела задумчивая мысль
сама с собою говорила
за нею вслед река текла
волна у берегов плескалась
в пустое небо под рукой
весло неслышно опускалось
весло гребло наискосок
а на корме сидела Дева
украсив лотосом висок
совокупления хотела
и эта Дева жизнь была
и эта Дева смертью стала
и рага сонная плыла
и семя белое летало...

***




ГАЗЕЛЬ

Мир летит на меня, словно стая испуганных птиц.
Золотая смола света солнца на хвое ресниц.

Раскрываются веки - живая обложка очей,
Бесконечная жизнь начинается с этих страниц.

Сотворением слов начинается крик бытия,
Повторением слов забавляется эхо гробниц.

Лепетанью листвы, лепеча, отвечает дитя,
Научились молчать безнадежные души убийц.

Забывая отчизну, рабы на галерах поют,
Расцветают под плетью цветы изувеченных лиц.

И поют соловьи, обезумев от розы лица,
Разрывают шипы красотой очарованных птиц.

То ли роз лепестки, то ли перья разорванных птиц
Осыпают, кружась, утомленные стрелы ресниц.

Беззащитный ребенок уснул на обочине зла,
И седые волхвы перед ним опускаются ниц.

Недоумок Артем проживает в темнице тоски,
Я глаголю ему в синем свете духовных зарниц!

***




К картине Врубеля "Демон поверженный".

БЕССМЫСЛИЦА ЖИЗНИ МЕНЯ ПРЕВЗОШЛА
С РАЗОРВАННЫМ СЕРДЦЕМ ЖИВУ НАПОСЛЕДОК
И В СУМЕРКАХ МИРА СУХАЯ ЗОЛА
СГОРЕВШИХ НАДЕЖД ОСЫПАЕТСЯ С ВЕТОК
ПРОЗРАЧНЫМИ КРЫЛЬЯМИ В НЕБО ГРЕБЯ
ПОСЛЕДНИЕ АНГЕЛЫ ТАЮТ ВЫСОКО
И НЕТ НИКОГО КТО БЫ ВЗЯЛ НА СЕБЯ
ОГОНЬ ПОЦЕЛУЯ БЕЗУМНОГО БОГА.

***


НЕ МОЯ УПАНИШАДА

В пустыне жажды ни глотка надежды,
Ни губ красавиц, ни вина заката,
Ни вечной жизни, ни загробной жизни,
Ни райских дев, ни обольщений ада,
Ни дней весны, прозрачных и зеленых,
Ни летних дней, собою опьяненных,
Ни осени в короне листопада,
Ни зимних дней сверкающих - не надо.
Ни солнца, ни луны, ни звездопада,
Ни радости в объятиях страданья,
Ни друга, ни учителя, ни брата,
Ни имени, ни формы, ни сознанья,
Ни дьявола, ни бога, ни меж ними
Распятого на древе человека,
Не ради, и не для, и не во имя,
Ни крови, ни амброзии, ни млека,
Ни вечного проклятья, ни прощенья,
Ни старости, ни смерти, ни рожденья,
Не надо ничего из чего-либо -
Вот тайная моя упанишада.
Но и ее не надо мне. НЕ НАДО.

***




ПО КРУГУ

Я ДАВНО ВСЕ СКАЗАЛ.
ОСТАЛЬНОЕ - ДВИЖЕНЬЕ ПО КРУГУ.
ТАК МЕНЯ НАКАЗАЛ
МИЛЫЙ ДРУГ, УВЕЛИЧИВ РАЗЛУКУ.
И В КРУЖЕНИИ СЛОВ
ВОЗЛЕ ВЕЧНОГО СВЕТА МОЛЧАНЬЯ -
СРЕДИ ВСЕХ МОТЫЛЬКОВ -
МОТЫЛЕК Я ТАКОЙ ЖЕ, СЛУЧАЙНЫЙ.




из книги УЧАСТЬ ПОЭТА
1987-95 годы.



Я примерил не одну систему,
Но они не тронули ума.
Лишь добро способно на поэму,
Но пуста сердечная сума.

Лунный свет руками не ухватишь,
Сквозь меня струятся времена.
Сам собой за истину заплатишь,
Каждый миг меняя имена.

И зачем я жив - не понимаю.
Но прилежно смерти сторонюсь.
И хотя судьбы своей не знаю, -
Каждый шаг свой я предполагаю,
Каждый вечер каюсь и молюсь.

Между тем, проходит предо мною
Целый мир не глядя на меня:
Осень бредит новою весною,
Снег взыскует талого огня;
Я давно не знаю, что со мною,
И горит мой факел в свете дня.
***





Не подводи под монастырь души пустырь,
Не говори: "Веры сума пуста." -
Царапину мира укроет смерти пластырь,
В роднике молчания утолят жажду уста.
***





ВЕРНОСТЬ

Клонится древо ветром влекомо в синюю даль
Листья трепещут корни немеют
Веки у ветра крепко закрыты
Лик пламенеет верностью верных
Древо не может вслед за любимым
Дерево плачет
Лист оторвался словом признанья ветром подхвачен
Небо раскинуло нежные руки
Лик пламенеет
Слово сгорает в бездне разлуки
Дерево плачет
Скоро ли осень вступит на землю
Ветер обнимет верное древо
И утолит пересохшие губы выпив до дна золотистую крону
И унесет золотую корону
В синюю даль.





Я НЕ ЗНАЛ

Я не знал, что так больно бывает грешить.
Я не знал, что так страшно бывает не быть.
Я не знал, что Любовь распинает Себя,
Больше жизни любимых Своих возлюбя.

И доныне, до этого мига, до дна
Этой жизни моей, что была мне дана, -
Проникает и видит, и любит Она,
И, распятая, ждет пробужденья от сна

Всех, кому уже больно бывает грешить;
Всех, кому уже страшно бывает не быть;
Всех, кому уже тягостен сон суеты -
Тех, кому уже розданы в руки кресты.

Я не знал, что придется и мне самому
Ради этой Любви погрузиться во тьму
Невозможной разлуки с собою самим
И, вернувшись из муки, услышать - Любим!

Я не знал, и уже не узнаю вовек,
Сколь возлюблен Любовью любой человек,
И что я, нераскаянный грешник земли,
Сам себе лепетал из далекой дали...

***





Что еще мне сказать? Ничего. Просто лист пятипалый
Тихо-тихо сошел на привыкшее к боли плечо.
Синий вечер расцвел и закат опрокинулся алый,
Мириады окон нежной кровью омыв горячо.
Это век прикорнул, опершись на косяк мирозданья,
Это снег словно сон, или сон словно снег; тишина.
Млечный Путь протянулся над бездной сверкающей дланью,
И в бокалы глазниц льются лунные струи вина.

***

















из книги БЕЗЫМЯННЫЙ ЦВЕТОК

Псков
1995 -2000

БЕССЕРДЕЧНЫЙ ПОЭТ

Весенним вечером в провинциальном городе
Плывущем тихо в бездне бытия
Можно как бы случайно выронить сердце
В подмороженный острый снег
На обочине жизни
Тире - на обочине смерти
Тире - не имеет значенья
Ибо уже все равно
Не вспыхнет как в детстве окно
Где силуэт матери проплывает вдоль коридора
Мирного разговора с отцом
Уже не будет
Никогда
Сердце в терновом снегу
Все забудет
Как забывает небо сорвавшееся звезда
Никого не узнает
Не прослезится
Мертвое сердце живого еще поэта
То есть живое сердце мертвого мужика
Грезящего о смысле
О том сокровенном смысле
Который в нем пребывает
Как в ночи - высоко под небом -
Серебристые странные облака...

"Бессердечный - она сказала -
Где ты был? дождалась едва!"
...Родная, как ты узнала?
Зачем ты опять права...






               

                В последний месяц осени, на склоне
                горчайшей жизни,
                исполненный печали
                я вошел
                в безлиственный и безымянный лес.
                Арсений Тарковский

В сладимом первом месяце зимы,
На переломе жизни,
Исполненный терпения и боли,
Я санки взял
И в солнечную сонь,
В безбрежный океан существованья
Сыночка младшего
Вслед за собой увлек.
Унылый город был украшен снегом,
Свет солнечный на лицах горожан
Жил отрешенно,
Скрашивая скорбь
И безобразье образов Того,
Который всех нас оправдал любовью
Непостижимой.
Сын купался в ней.
Там, за моей спиной,
Живое чудо
Дышало светом, снегом.
Бытие
Само с собой в нем совпадало нежно.
И странно было мне благодарить
За жизнь мою,
Ломимую страданьем,
В сладимом первом месяце зимы,
В день солнечный,
На самом дне
Изгнанья.





БЕЗЫМЯННЫЙ ЦВЕТОК

Умереть и оставит поэзии нежную нить
Паутинкою плыть в опрокинутом небе земли.
Умоляю забыть мое имя, простить и забыть,
Как цветок безымянный в пыли.

Это - я, это - он, сам себе неизвестный, живой
Той таинственной жизнью возлюбленной ветром травы,
Над которой царит ослепительный лик золотой
В океане священной, смирившейся в свет, синевы.

Умереть и забыть обнаженный и тщательный сон
На равнинах земли, на мучительных иглах жнивья...
И уже навсегда до конца осознать: это - Он.
Но не я...




ПРОСТО

Я не умел говорить просто
но я любил вдыхать воздух
над головой у меня небо
нет ничего вкусней хлеба
чем-то похожи на соль звезды
сердце конечно в груди слева
ангел конечно всегда справа
мальчик по пояс вошел в травы
поезд ревя разорвал воздух
каюсь господь что хотел славы
время горит как поток лавы
не успевают созреть слезы
их осушает жара мысли
алые у рябин кисти
ясные в небесах звезды
каждая буква — букет света
листья легли на асфальт просто
слово живет в глубине сердца
я как сумел записал это
имя звезды в небесах — солнце

Я все еще длюсь, но меня уже нет.
Это горька, терпкая правда моя.
Это только лишенный источника свет
Продолжает мерцать в зеркалах бытия.
Зеркала бытия — это ты, это он;
Если книгу нечаянно вскроете вы,
То не стих вы оттуда добудете — стон
Золотого луча в глубине синевы.




Когда я был маленьким, я думал, что небо - вот.
Вещие вещи мягкий струили свет,
а девочка, которую я любил,
была таинственная, словно смерть, -
смерть, которой я не боялся,
смерть, к которой меня влекло.
Когда я был маленьким, я не знал, что такое стыд,
ангел-брат смотрел на меня с любовью,
а ночь забирала в свои объятья
жадно и нежно,
как ставшая смертью мать -
то есть девочка, которую я любил.
Это было давно, но к этому я пришел,
разбив зеркала и отбросив маски.
Последнее зеркало не было бить нужды,
ибо в нем уже было пусто…
Только кленовый лист
промелькнул, прощаясь.



ТРИПТИХ БЕЛОГО ЛИСТА

Вот белый лист
Он твой до дна
Бросайся в бездну белизны
Живых жемчужин раздобудь
Яви нам слово глубины
Уважь пытливые умы
Замысловатою строкой
*
Нырнул и канул в белизне
Растаял словно в бездне сна
Искатель жемчуга - поэт
Вот белый лист…
*
Он твой до дна.
Ломая с хрустом памяти слюду
Обрушиваюсь грудой мервых братьев
В колодец детства
На дне колодца - яркий светлячок
Как цветик-семицветик расцветает
Преображаясь в праздничное солнце
Пью синеву нагретую
Пою
И груда братьев ломких и сухих
Вдруг зеленеет наливаясь соком
Сухие кости плотью обросли
И я обнял моих зеленых братьев
Блаженны дети -
Так сказал Господь.





ПОЭТ

Никогда ничего не умел.
Улыбался, когда выпивал.
Был печален обычно.
Теперь уж за сорок.
Все данное сказать - уже сказал.
Молчание - как северное небо.
Обрывки облаков стремительно скользят
Вдоль купола хрустального сознанья.
Быть - хорошо. Благодарю что есть.
Но больно почему-то… почему?
И все же чудо - верный наш удел,
И я владеть умел уделом этим.
Единственное, впрочем, что умел…
Ну что еще?…
Вы знаете, что Вы,
Все взрослые - всего лишь Божьи дети,
Плывущие в пространстве синевы
В рукой Отца раскинутые сети?





ОТЧИЙ КРОВ

Если я глаза закрою -
предо мною дивный сад.
Там вечернею порою
Братья тихо говорят.
Братья тихо говорят -
На завалинке сидят.
А на них с крыльца резного
Их родители глядят.

Где-то близ ручей журчит,
Отзывается листва,
Месяц ласково глядит,
Шепчет вещие слова.
Вечный вечер в глубине
Млечной родины сынов.
Братья помнят обо мне,
Заблудившемся во сне,
Потерявшем отчий кров.




ФИАСКО

Жизнь - это тьма.
До срока иль без срока -
Не ведаю - продлиться эта тьма.
Но в этой тьме лежит моя дорога
Как женщина.

И тело ее белое так тускло
В желанной тьме клубиться и зовет…
Вода забвенья заполняет русло
Безумия.

Лицо ее как гипсовая маска
Двусмысленно означивает путь
Поэта, потерпевшего фиаско
Фундаментальное.




ГОВОРИТ КЛЁН

я оглох
мне легко говорить
я не слышу что я говорю
двигаются губы
язык трепещет в зубах как последнее крылышко жемчужной мухи в меду
и что-то происходит у виска
у виска - красный огромный клен
каждый лист у него - живой рубин
к каждом рубине око любви горит
клен скажи мне и я увижу твой сказ
- о возлюбленный шах-ин-шах осенний
о падишах всех влюбленных листьев
что случилось с тобой
ты идешь как мертвец по чорным дорогам мира
васильки и фиалки не смеют тебе признаться в своей любви
апрельский ветер не смеет выразить тебе свое почтение
луна потемнела ликом сострадая тебе
и только солнце великий владыка мира бестрепетно истекает кровью
которая нас живит
- о брат мой клен мой великолепный
о алый брат моего пьяного миром сердца
не спрашивай меня о том чего я не знаю
но скажи мне песню падающего листа
- в синюю бездну о мой повелитель
в бездонную синюю бездну бросается этот обезумевший от любви пятипалый лист
он поет свою смерть он благодарит меня и всех своих алых братьев
он доносит к нам весть о том что синяя бездна есть
алое море безумных влюбленных листьев бесконечными устами целуют ее бездонно-божественный лик
- я вижу твои слова но я ничего не слышу
кроме чорного мертвого ветра в моей груди
я иду в никуда без надежды на встречу
поэтому я мертвец поэтому я мертвец
- о мой повелитель ты огорчаешь меня такими словами
мне хочется схватить тебя в объятья и наполнить живыми рубинами твои мертвые очи
очнись повелитель от объятий тяжелого сна земли
вспомни славу своей улыбки от которой трепетали все дриады и нимфы
улыбнись нам скорее снова заблудившийся в лабиринтах сновидений наш падишах наш брат
- о вещий брат мой алый клен великолепный
ты утешаешь меня напрасно но я благодарен тебе мой брат
я верю твоим словам но я забыл свое имя
и не уверен в том что я тот за кого ты меня принимаешь
нет не уверен совсем не уверен нет
поэтому я продолжу это бессмысленное скитанье по чорным дорогам упавшего навзничь дня
поэтому я продлю эту невыносимую муку развоплощенья
ибо я еще не настолько наг что бы родиться вновь
но ты о великолепное созданье побудь еще немного у моего виска
просто побудь побудь
и когда снова войду под свинцовые своды мира
я хочу увидеть как ты заплачешь алыми листьями алыми листьями алыми листьями а...




…не будите и не тревожьте возлюбленной доколе ей будет угодно
дщери иерусалимские - звезды небесные
заклинаю вас листом пятипалым алым - отрезанной кистью поэта живой земли




АРХАНГЕЛ СМЕРТЬ

смерть слева от меня - архангел с фиолетовым во свете дня мерцающим крылом
стоит вполоборота вижу скорбный отрешенный лик обугленный любовью
ты наблюдаешь молча отрешенно мой путь извилистой от дня рожденья до
сего момента в коем я тону
возьми меня отсель архангел с фиолетовым во свете дня мерцающим крылом
иль научи как жить не умирать
иль подыми над бездной суеты в которой утопаю с головой
дай мне вдохнуть живительных небес и обрести спасительный покой
пусть первая забытая любовь сквозь маску безразличия и сна
прозрит мою печаль по Богу брат
архангел с фиолетовой косой секущий нити жизней и судеб
пускай она прозрит мою печаль иль пресеки во свете дня мерцающим крылом
судьбу мою
молю
архангел брат с обугленным лицом
шепни мне слово Господа Христа
что б возжелал я муки и креста
сильнее жизни и всего что в ней
мне дорого еще - шепни скорей
пока я жив еще на четверть или треть
пока при жизни не сумела смерть
стереть из памяти моей печать любви
архангел брат взгляни благослови
творение забытое творцом
поворотись ко мне обугленным лицом
померкнет солнце но при свете звезд
я удержусь от ужаса и слез
и медленно войду во мглу ума
душе безумной позволяя крик
и пусть ее направит смерть сама
к любви которая обуглила твой лик



ВСТРЕЧА

Как будто что-то кончилось и я…
Я должен умереть.
На книжной ярмарке цветного бытия
Между прилавков я увидел смерть.

Она стояла грустная как я,
В руках держала том очередной
Поэта вдохновенного, -- немой
Он трогал буквой тело бытия.

Перстами нежными она касалась их --
Священных букв поденщика чудес,
И воскрешала изумленный стих
Для вечной жизни Царствия Небес.

И видя это, я благодарил
Создателя цветного бытия,
В котором каждый плакал и любил,
Как ты, как я.

И взгляды наши встретились, и я
Забыл про все и вышел из себя
В хрустальное пространство бытия,
Благодаря, любя.

Боль отступила, мука отошла,
Смерть растворилась в свете бытия.
Поэзия дышала и жила,
Благодаря, любя.





из книги РИТУРНЕЛЬ

стихи 2002-2004 г.
Псков, Москва


ПОЭТ

Виолончель коснулась сердца,
Мать одеяло подоткнула,
Открылась дверца в детском сердце
И в дверцу фея заглянула.

Она смотрела так…  печально;
С такою нежностью небесной…
Он утонул в ее молчанье,
И стало все ему известно.

И он закрыл глаза согласно.
Слезинка тайно нарастала,
Как жемчуг в створке век у феи.

И мать, поправив одеяло,
Задумавшись, во тьме стояла,
Как будто тоже что-то знала.

И божий ветер тихо веял…
*




Все скоро кончится…
Душа устала петь.
А небо высоко и недоступно,
А травы продолжают зеленеть.

И человек уходит так легко,
Как жолтый лист соскальзывает в бездну,
Присутствие вдыхая глубоко.

Жить - невозможно; можно - умирать,
Перебирая четки изумленья,
С самим собою спорить и играть.

Все кончилось давно и навсегда.
Мы только эхо боли и любви,
Летящее неведомо куда.
*

+++