Люди. Леонид Фокин. Восточная стена

.





ВОСТОЧНАЯ СТЕНА (2019-2021)

Автор: Леонид ФОКИН (со страницы Алексея ФОМИНА и В.Д.)


КОЛОМЕНСКИЙ СОНЕТ – вариация сонетного канона английского типа, особенностью которого является перенос двустишия/замка в позицию между первым и вторым катренами (4-2-4-4).



СОДЕРЖАНИЕ

–  Коломна. Кремль. Восточная стена
–  Среди людей, похожих на деревья
–  прижаться к неживому: камню, стенам
–  Темнеет. Зажигают фонари.
–  там, где живешь не стоит умирать,
–  и небо потемнело. Встреча скоро.
–  к истории дымящейся листвы
–  и синим снегом занесет ответы
–  и синим снегом занесет ответы
–  С коломенского снега до среды
–  Не обречен, но выстужен… Кому
–  Без слов нельзя. Без глаз нельзя. Без веры

===================================_ld_====



*** Коломна
......................Роману Гацко-Славацому

Коломна. Кремль. Восточная стена
ещё в наростах домиков-ракушек
и несколько, вздыхающих старушек,
проходят мимо тёмного окна.

Со службы?.. Нет?.. Из Царствия теней
ноябрьских, но давно прошедших дней...

Покажется, - остановилось время.
И что оно такое? Небо, хлеб,
избитая во всех столетьях тема:
проклятий, ожидания, хвалеб...

Рябины куст, гроздь красных ягод, звон
колоколов доносится, откуда?
Когда я сплю, измученный простудой
И вижу жизнь, сквозь неизбывный сон.


***
Среди людей, похожих на деревья,
Бреду к беседке долгого дождя,
Переводя туманы и маревья
На языки утраченного дня.

Возможно этот вечер повторится
в другом, но это тайна вещей птицы

со сломанным, распластанным крылом
по берегу реки, дороги, ветра
качаются, дрожат кривые ветви,
указывая на небесный дом,

на тучу, на готовность сыпать снег,
на след чумной ноябрьской едкой хлоркой
и на окно, со сломанною створкой,
зовущей солнце скрипом на ночлег.


***
прижаться к неживому: камню, стенам
услышать то, о чем не скажет дождь,
как можно вылезать из мертвых кож
ноябрьской немоты ростком ячменным

пока еще не встал на финском лед
и прибалтийским видится исход

по белому в покой гипербореи
по звездам, что усыпали траву…
и чувствуется прошлое острее
как только лбом упрешься в синеву

как только сердце защемит, заноет
пастуший ветер в тонких ребрах рам
и истина как небо прописное
из черных строк воздвигнет светлый храм


***
Темнеет. Зажигают фонари.
Свое не скрыть в ноябрьских серых рюшах
По максимуму детское внутри
По минимуму взрослое снаружи

Ни первый снег, ни солнца тонкий луч
Стада не разгоняют низких туч..

Гниет листва, лишь луковое горе
Веснушчато и радуется дню,
И призывает дальнюю родню
С ним поиграть в осенний этот город.

Стоят неразведенные мосты,
Гудят дороги мертвых перекрестков
И этот гул от поздней маяковской
Ведет туда, где ранние кресты.


***
Там, где живешь не стоит умирать,
поэтому стихи рисуют город,
где абсолютен свет, а выпить повод,
всего лишь осень, дождь, безлюдный сад.

пусть зрение растрачено бездумно
на темноту, зачем казаться умным,

когда вся эта жизнь не по уму
и "Летний" по названию не точен
зачем сшивать себе из многоточий
дорожную, голодную суму,

крошить слова не воробьиным сходкам
не сизарям, предавшим синеву,
не отраженьям брошенным в Неву,
а выползшим на берег ржавым лодкам..


***
...и небо потемнело. Встреча скоро.
Но с кем? Что за дары в его руках?..
Как звали вора? Гестас? Димас?..
Ворон
уже не отражается в глазах

                их
                нет,
                но
                есть
                их
                стон,
                их
                боль,
                их
                страх.
                шаг
                в ночь,
                лишь
                вздох,
                и
                мир
                был
                свет,
                стал
                прах

так начинался дождь и капли слов
по слогу наполняли чашу-город
и из подвалов поднимался шорох
к воркующей прохладе чердаков

так проявлялось в пыльной мгле "прости"
за то, что, усомнившись не поверил,
что где-то там вверху открыты двери,
лишь шаг
и боль прошла
и ветер стих.


***
к истории дымящейся листвы
вернуться бы в надломленном апреле
в котором ни ручьев и ни капели
а только серость вымершей Москвы

боимся? - нет,
тоскуем? - нет,
живем
в пространстве нескрываемо больном

и за окном дрожат кусты рябины
остатки ягод язвенно легки
и воробьи клевали бы с руки
их вперемежку с хлебом

не по чину

искать причины оправдать свои
бездушие безмолвие безумство
трехкратно триедино смявши чувства
без веры, без надежды, без любви


***
.. и синим снегом занесет ответы
на все вопросы рыб, ножей, дорог
попробуй сопоставить странность строк
и легкость мыслей в предрассветном свете

вороний танец в кружеве гнезда
в ветвях березы..
гулом поезда

прочерчивают линии в безмолвье
и тянутся черничные поля
во францию, где спит эмиль золя
тюремный мрак приткнувши к изголовью

наверное, во мне есть города
холодные, как откровенье
или
упавшая в мою ладонь звезда
мне подарила проклятое имя


***
С коломенского снега до среды
живет огонь в излучинах заката.
В молочной крошке сытные ряды,
лихих торговцев серые халаты.

На вес хоть облака, хоть пьяный мёд,
а можно взять с крупой январский лёд…

Нет разницы, не в этом откровенье.
Божественны иные письмена,
забытые, простые имена,
размытые в вечернем небе тени.

Перед иконой горбится свеча,
за искупленье молится, недолго
боль замерзает, но её осколки
не отразят закатного луча.


***
Не обречен, но выстужен… Кому
отдать остатки солнечного света,
дрожащую хвостатую комету,
нырнувшую в дорожную суму…

Модерн? Смеюсь. Мы все из неолита
И самый грязный нищий, и элита…

Перескажи себя. Я все пойму,
как понимает древний камень воду
и узник совести свою свободу,
ведя строку по темному клейму.

Находим не себя и не ответы –
Больничные халаты и золу,
Оставленного мальчика в углу
И ставшее невыносимым лето.


***
………………………Как рода моего
………………………сиянье – сквозь лицо
………………………………….Геннадий Айги

Без слов нельзя. Без глаз нельзя. Без веры..
А можно ли хоть что-нибудь без них
почувствовать, понять. Цветут герберы,
язык цветов.. один для нас двоих.

В нас что-то есть от вымершего рода
Урусовых.. жестокая свобода

крестить детей на плахе той страны,
где лес и степь, где горы и болота
и с храмов облетает позолота
отцветшими излуками весны.

На полке запылившиеся книги
Блестит на поле ранняя роса…
Печей не стало, где ж теперь шишиги..
Запропастились, мая голоса.









.