19 Уточнения к Движению

Сейчас когда говорят о 90х, существует три направления.Одно романтическое, люди романтизируют «ушедшее время», которому память сохранила верность, поскольку новое будущее не могло обеспечить им того, что они потеряли, к ним принадлежит и ваш покорный слуга. Сами посудите, в середине 90х он с близкими получал на Кутузовском с 17 автомоек, 500 долларов в день, до дома не успевали довозить. А с нулевых последний хер без соли доедает. Дела как у латыша! Член да душа. Як же ж не любить они самые 90е?…

Другие авторы: другие топят за «наступившее время», обещающее «светлое будущее», Россия русская страна, третье направление, конечно же, воровское, все эти блоггеры, АУЕ (в России запрещено) и «жизнь Ворам». Мол, воровали и у французов, когда пришёл Наполеон, и ничего. Пальму первенства тут держат продавцы наркотиков. Все эти барыги и закладки.

Так что такое было Движение? Надо объясниться! А то скажут, что фуфлогон.

Может быть, есть выход, один,
Даже если ты, блин, бандит?
Что всех нас ждёт там впереди,
Может быть, любовь победит...

Главным в Движении было не трогать «своих». Своих любили. Речь идёт о нормальных бригадах, не об этих всех медведковских, ореховских и курганских братве-ботве. За это, в общем, не любили Сильвестра, хотя ему было наплевать. Знаменитая фраза Бори Райгородскрго, еврея, Вора, который держал Ригу, Латвия и дивился на приехавших варягов. Поморы были кратки. Они сказали ему, что «а», они от Сильвестра, и «б», им надо Румбалу передать, авторынок на окраине Риги.

Так же краток был и его ответ, который звучал так:

- Сильвестр ваш никто и звать его никак!

При этом Боря ткнул пальцем в небо, холодное и осеннее. Стоявший рядом с ним борец-классик, мастер спорта, выступавший в «слонах», тяжеловес, с кошачьей грацией повращал из стороны в сторону бычьей шеей.

- Легкой победы вам не будет.

Бригада Витохи потопталась с ноги на ногу.

- Ну, что? - спросил один.

- Пацаны, - ответил муж сестры Витохи, - поехали!

Известный и настоящий бандит по прозвищу Медведь, сейчас осуждён, покачал тяжелой головой, поднял на рижских мутный взгляд. В Москве разговор был бы другой! Потом он убьёт в одном из ореховских кафе Сказку, самого старого из  их авторитетов.  Попросит выйти с ним на пару слов на улицу. И сам станет из-за этого ещё больший авторитет. Потом в соседнем кафе убьют курирующего группировку офицера милиции. Потом нескольких армян. Кафе вообще-то придумали не для этого. В царской России принято было стреляться за городом. Лучше на какой-нибудь речке.

Вскоре после этого Борю Райгородского расстреляют, конкурирующая даугавская ОПГ, г. Даугавпилс, в его собственной «девяносто девятой», мокрый асфальт. Крутая по тем временам машина. Подло и внезапно скосят из автоматов, когда он подъедет за своими деньгами за охрану одного офиса «Парекс Банка» и станет выходить из неё на улицу. Цена вопроса будет 25 косарей. Немалые по тем временам деньги. Бандитская Рига! Киллеров потом всех найдут, они поедут отмечать расстрел в Юрмалу и не латвийская полиция, состоящая в основном из латышей, а русская оргпреступность. В криминальном мире России евреи тоже русские, как и все. Дела ведут на русском языке. Говоришь по-русски, будь добр! Включая чеченцев.

Что-то в жопу клюнуло
В середине дня.
И на счастье в Юрмалу
Принесло меня!
Юрмааааала, Юрмаааала.

Лайма Вайкуле? Хоронить их точно будут кверху задом, в стиле микро-сэндвичей. По двое в одну могилу, а то и по трое, да.

Ореховские убивали своих, это был их почерк, другие нет. Почему? Во-первых, стопроцентно будет предъява. Искать будут. Если нормальная ОПГ. Чужие иски, а «предъява» это прежде всего иск, как правило отправляли в бумажную корзину. Исчез в Иоскве какой-нибудь Рафик из Ташкента, спросят, он с кем? А, ладно! Нормуль. Скажем, если что. За своих же говорили «сами решим». Поэтому Ося не смог сразу эмигрировать, уехать в Испанию. Надо было отомстить за Культика. А потом уехал всё-таки, но поезд ушёл. МУР есть МУР. В их СИЗО ломались даже такие, как Жора Людоед.

Во-вторых, своих было жалко. Обычно это были рядовые боевики, солдаты. Жилось им тяжело, трудно. Солдатом служить везде не сахар. Жили на съемных квартирах в убитых микрорайонах, покрышки от машин затаскивали домой. А то украдут! Выстрелы в боссов мы сейчас не рассматриваем.

То есть, стреляли «мужиков», если говорить языком зоны. Как бы «семейники». За них искали. За простой народ всегда ищут. Тот же народ. Мало, правда, было у нас своих. Это было третье. Кадры решали все. Одного «нагонишь», выгонишь, со второго «спросишь», глядь, а бригады-то твоей и нет, один на льдине! С кучей врагов, должников и открытый всем ветрам. Иногда при этом ещё и в розыске. Много ты один набегаешь? Кончаться деньги, сам в участок пойдёшь. Чтоб в тюрьме посидеть, там хотя бы кормят. Это если добрые правоохранители. Если нет, возьму тебя и отпустят. До дома такой обычно уже не доходил. Это называлось «коррупция».

Такие правила, ребята. Один раз через что-то преступил, и ты уже в Движении. Даже если ты охранник. Обратно отыграть удавалось не многим! Хотя и отпускали, например, в религию. С Богом ссорится не хотели. Туда всем путь открыт. Но следили, ушёл из монастыря? И там накосорезил? Давай сюда, уважаемый, не огорчайся, свою шею. Так убили Макса Лозанского. В Подмосковье на выходе из церкви.

- Снова обманул!

Всегда настораживала фраза:

- Мой дом открыт для всех бродяг!

Для каких? Какой дом? То, что ты «бродяга», надо доказать. Это там ты где-то для своих «сильвестр», а тут просто «пацан», солдат, и бригада ещё посмотрит, порядочный ли? Стайные дела, скажете? Стайные. Время было такое. Одинокие волки сбивались в стаю. Один был кусок на всех. В Движении не всегда были деньги. Те, кто хотел их много, шли в коммерцию. И платили. Или тем, или тем.

Самое важное было на стрелке или в конфликте суметь определить, что за плечами у незнакомого человека. Может, у него три командировки в Никарагуа? Или две крытки?При этом не выразить к нему недоверия! Однажды в одном бандитском офисе на юге Москвы сильно вломили некоему Эдику, длинному худому парню в кожаной куртке, который приехал за своего коммерса, по-моему, за 4000 долларов, и стал играть желваками.

- Че зубы стиснул, сука? Ты че, наркоман?!

Его избили. Потому что нельзя было даже делать резкие движения руками, скалиться. Надо было улыбаться! При этом сканировать и ситуацию, и противника. Если опера были бытовыми психологами, то участники Движения вдвойне. Второму, который с ним был, предложили чая. Человек спокойный, степенный. Объяснили, что приняли к сведению их «вопрос», из должников к этому коммерсанту сейчас очередь, есть и те, кому он должен под миллион. Без очереди их, увы, пустить не могут! Но иск принят. Будут у него деньги, обязательно отдадут. Сами, естественно, под долги не вставали.

Спокойный взял под руку избитого Эдика, довёл  его до машины. Вообще хотели Эдика убить. За неуважение. Уважение...Это слово многого стоило в Движении! Ещё говорили «за отношения». Так погиб председатель Совбизнсбанка, исполняли его пиковые, Аслан Гагиев. Которому, кстати, всегда феноменально не везло. Запроси наша страна экстрадицию на год позже, и конец! Сейчас бы гулял по красивому городу Вене.

В «Лукоморье» собиралась разная братва. Общались друг с другом «чисто по жизни», дружившие между собой или нет, при встречах приветливо здоровались, делились новостями, айфонов тогда ещё не было, смотрели, как другие пьют водку, играют, выясняют отношения, живут только одним им привычным образом мышления, своим мировоззрением, психологией, представляющейся остальному миру как бы «паразитической и брутальной». Да и «Лукоморье» в их глазах был ресторан, не ресторан, кафе не кафе, не пойми что, ни пришей к манде рукав. Ну это ваше мнение, уважаемые.

Так было угодно другим слоям населения, партиям Мавроди и Березовского, грабившим народы России по своему собственному усмотрению, создающим собственные, единственно правильные для них, законы. Вот и собирались в «Лукоморье» анти-симоновские «живые и мертвые» из параллельного мира, прошлое и настоящее криминальной России, ибо оно было тогда наша жизнь.

- Ты что, меня сейчас подъебываешь?!

- Прекрати так говорить, а то я подумаю, что ты надо мной глумишься!

- Ты что, мои слова под сомнение поставил?

Эти слова часто слышали в Движении. Ответ на них мог быть только один.

- Нет.

Даже если ставил, прикалывал и шутил над кем-то. К словам в криминале цеплялись все, и к своим, и к чужим. За базар принято было отвечать. Не давши слова, крепись! Крепили, бывало, сильно.

- Ах ты, полупокер!

Один раз Студент выходил из «Лукоморья», там пел незабвенный Комар, Александр Спиридонов, как всегда под черняшкой, под опиумом, много раз сидел, его потом убили, у него был такой особый гитарный бой, рисуночный стиль аккомпанемента, привёл его какой-то, по моему, адвокат, знакомый Феоктистова, Феки из Ленинграда, Комар был в куртке, адвокат в шубе, выходил с Большим, шли к его машине, «мерседесу», вдруг Большой ни с того, ни с сего дал в бубен идущему им навстречу по направлению к кафе штемпу. Кулак у Большого был большой как графин, да ещё против движения! Мужчина буквально сделал назад сальто. Брезгливо обходя бездыханную тушку, кинжалы на туфлях 46го размера засверкали в лучах зимнего солнца, Большой пояснил:

- Оказал мне неуважение. Протянул ему вчера руку, не поздоровался. С Люберец.

Больше спрашивать было нечего. Тебе Человек протягивает руку, а ты, блин? Одновременно с этим «младший по званию» или фраер не мог так же старшим ответить. Например, Вор мог сказать на неуместный вопрос стоящего рядом какого-то нибудь дурака, который влез в разговор:

- Че, бля?

Хотя вообще они редко говорили с матом, Воры. Один на памяти Студента сказал тому:

- Ниче, бля!

Потом ушёл в бега. Вор передал ему, что с него «спросит». Тот ответил, «не за что». Вор сказал:

- Встретимся, объясню.

Бегал этот говорун от ребят авторитета несколько лет. Потом всё-таки попался. Сидел с какой-то девкой в «Кинотеатре повторного фильма», в буфет пошёл. Страшный крик прервал показ фестивального кино. Рублика выбежала в фойе. У земагора был один глаз, второй он потерял, упав лицом пьяный во время какой-то попойки на стоявшие на столе бутылки, заснул. Второй ему выкололи пикой. Это Арбат, детка! Все банально. Спросят, тогда и ответишь. Только так. Фраерам при Ворах обычно слова не давали.

Слепого дерзилу увезла домой несчастная жена: «Тупой мудак!» Не надо было так отвечать лидерам-авторитетам. Вообще не надо было встревать в воровской разговор. Зачем? Стой рядом, учись, просветляйся. Тебя же никто не прогонял? Набирайся мудрости. Вмешиваться в обычный разговор, когда не с тобой говорят, вообще невежливо. А тут...Спросят нас, если будет важно наше мнение. Что нам решать? Ворам виднее. Расход всегда ведь был «по мастям». Шапка не по Сеньке обычно слетала вместе с головой, причём и на высоком уровне, закон для всех один.

Дальше было ещё хуже. Слепой идиот стал ещё и терпилой. Кинул на уважаемых людей заяву. Сначала его в «Лукоморье» «объявили гадом», то есть непутевым беспредельщиков, потом увезли из дома в Подмосковье, где он жил, на «газике» якобы в отделение «сотрудники милиции». Так и пропал! Больше его никто не видел. Да и Бог с ним, все равно не так двигался. Двигаться, знаете ли, с пацанами тоже надо уметь. Как сказал великий Мао Дзедун:

- Скромность позволяет нам идти вперёд, надменность деградировать.

Его слова можно написать золотыми иероглифами на стенах замка Движения. Потом когда Студент освободился, вернулся из вынужденной эмиграции в Москву, в «Лукоморье» уже никого не было. Кто сел, кто умер, кто просто растворился в бескрайней фраерской жизни. Встречал его в аэропорту только Амирам Григоров, два метра ростом. Отличный поэт из Баку. Когда он начал печататься в России, в ней не стало Маяковского.

Правильно ли выкололи глаз тому педу? Пацаны считали, что верно. Кому ты нужен, если не исполняешь закон тех, кто всю жизнь сам нарушал закон? Завершился, сука, в нашу среду! Мрак твой отец, а мать твоя тьма.

конец

фото из архива близких автора, Москва, 1991й. Кто в теме, понял.