Вода...

Ровная отмель, бичевник застывший,
Снежная стружка, горький скрип барж,
День несравненный в марево дышит,
Скомкав как фантик мерзлый мираж.

Перед глазами молитвенный воздух,
Нервно колеблется в нежной тиши,
Дед-шаромыга пьет зимнюю воду
Из настрадавшейся речки-души.

Тесно прижавшись к треснувшей льдине,
Трудолюбивые слезы цветут,
Хочется пить постаревшей Детине,
Жажду бродяги скупцы не поймут.

Вот бы напиться, налиться лазурью,
Боль превращая в смиренную лань,
Мается видно целый мир дурью,
Сумрак вливая в снежный хрусталь.

Пьет дед и пьет, все не может напиться,
Носится Дух под седым потолком,
Солнце давно превратилось уж в птицу,
Смотрит пичуга на призрак тайком.

Видно тот дед был когда-то ярыжкой,
Темным от боли, немым бурлаком,
Снился квас хлебный, покой и коврижка,
Речка с холодным, живым молоком.

Вот дотянулся Безхатный до сказки,
Пляшет река под родным полотном,
Строит волна серебристые глазки,
Пей бедолага речное стекло!

Выстрели в звезды острой слезинкой,
Ровная отмель так много поймет,
Выпей всю воду, ставши кислинкой
В море до одури приторных грез.

Кто-то ударит ночной колотушкой,
В слезные окна потной души,
Эй, Чистоплотный, в дедово ушко
Что-то шепни про священный Кувшин...
Быть аккуратным глупо и скушно
В сей полноводной немертвой Тиши...
Маленькой капельке в торосе душно,
Если она может Море спасти...