разъяренное молчание

пепел - он возникнет на дороге.
пепел и ветер. ветер и песок.
только в моем ветре - рана неба,
открытая для чревовещания.
только раной я слышу мой мир,
мой трепет - это кровь,
что вздымается росными минутами на снеге.
снег и кровь - вот две половинки
одного мира,
два сердца одного бога.
из одного бога рождается и пепел,
и вода, что пепел обрамляет.
из одного бога выходит и жизнь,
что себя забывает, и скука, что собою
пленена. так весы судьбы скукоживаются
и уползают в свою нору,
теперь мы меряем свою мысль не земными,
не небесными мерками. теперь мы идем не
умом своим, не телом своим по дороге.
теперь наша тьма не окутывает долины,
не согревает тоскующие души.
теперь наша тьма - это сталь крови,
что в такт реет в глубоких спазмах равнин.
мы падаем ей навстречу,
чтобы огорошиться открытой избой, чтобы узнать,
что мы иные, что мы не мы, что мы - за пределами
самих себя. так, узнавая себя, мы стареем наяву,
мы растим свои длинные бороды, и горький удел -
наш непрестанный антракт во глубине явления.
не небо - тонкий умысел руин нас влечет,
не пепел - а его останки, что развеяны по ветру -
судьба нашего назревающего слова.
не пепел - пространство, что само себя терзает,
и ширится, и тоскует, и растет, и мятется
в бессмысленном экстазе.
мы растем - не головами своими к божеству,
не руками к небесам, не душами нашими к любимой,
не телом своим к теплу и уюту,
не огнем своим к воде,
не землей своей к солнцу.
теперь мы растем, как немой голос,
крадущийся в темноте в поисках своих следов.
теперь мы крадемся - мрачно, безудержно,
бездушно и бессловесно.
теперь мы остановились, чтобы наши шаги
впредь не слышал спящий человек.
теперь мы идем - чтобы впредь не озарять
пустое пространство тишиной.
теперь мы идем - в ночь,
в глубину нашего нельзя,
в пустоту нашего нужно и можно,
в густоту нашего хочу и вожделею.
теперь мы идем, чтобы ранить пустоту своим чревовещанием.
теперь мы поем - чтобы затмить звезды своей белизной,
своей стыдливостью и чистотой. теперь мы идем -
чтобы мгла была нашей подругой,
чтобы мы распяли свою пустоту на кресте,
чтобы мы взрастили своего ребенка из остатков угасающего смысла,
и чтобы этот смысл был нашей власяницей - в пути и на привале,
в в душе и в груди.
мы идем - чтобы отодвинуть от себя откровения и озарения
и пройти сквозь их ночь своим беспомощным благоговением,
как мечом сквозь разъяренное молчание.